— Прогулку по вашему саду, — улыбаясь, отвечала Роза.
— Мадемуазель Роза, вы льстите моей мании. Вы всегда добры и ласковы к старому чудаку Компаньону.
Они вышли через стеклянную дверь прямо в сад и по аллеям, окаймленным гвоздиками всевозможных колеров, подошли к колодцу, у которого красовался восхитительный куст чайных роз, осыпанный цветами.
— Ах, Компаньон, ведь это не вы посадили его? — спросил Превенкьер.
— Нет, хозяин, но ради этого куста я поселился здесь. Это «Золотая мечта»; по вечерам его запах просто опьяняет, и весь прошлый месяц соловей прилетал к нему петь до утра. Я вставал по ночам, чтобы подышать запахом моих роз и послушать маленького певца, который так и заливался, так и заливался! Часто мы с Проспером просиживали тут до утренней зори, и нам было до того хорошо, что мы оба плакали.
Роза вздрогнула при внезапном напоминании о преданном ей человеке, которого она представила себе в этой поэтической рамке, Старик Компаньон увлекался своей манией, но какая тревога, какая забота или мечта влекли Проспера после усталости рабочего дня в ночную тишину сада? Ей хотелось расспросить старика.
— Разве господин Проспер также ударился в садоводство?
— Бог мой! Нет, мадемуазель Роза, мой сын не знает в нем никакого толку. Но он очень любит сад. Сядет вон тут вечерком и глядит целыми часами, как я работаю.
— Он доволен своими делами?
— Не знаю. Проспер ничего о них не говорит. Но с некоторых пор он все задумывается.
— Ваш сын совсем не бывает у нас.
— Ах, его надо извинить, сударыня, он нелюдим! Да Проспер и не любит бывать в свете. Он всегда возвращается оттуда сам не свой… Светское общество смущает бедного малого, Он, как и я, рожден для труда, а не для удовольствий.
— Ну, а Сесиль почему заглядывает к нам так редко?
— Сесиль также немножко смахивает па брата. Последний раз, когда мы у вас завтракали, она и ее брат волновались целый вечер. Я вскапывал клумбу под окном гостиной и слышал их разговор вдвоем. Я не совсем понял, что они говорили, только мои дети, по-видимому, соглашались друг с другом.
Этот безыскусственный рассказ старика произвел заметное впечатление на Розу. Она прошлась с ним несколько шагов к цветникам, оставляя в отдалении отца и госпожу де Ретиф, которые сели на скамью у колодца, где так чудно благоухали розы.
— В чем же они соглашались друг с другом? — спросила девушка.
— Да насчет того, что маленьким людям лучше сидеть дома.
— Разве им показалось, что мы дурно их принимаем?
— Нет, как это можно! И не думайте, мадемуазель Роза. А только всяк знай свое место — вот где мудрость. Так говорил Проспер, и сестра соглашалась с ним… Да и еще многое другое в том же роде, что я не совсем разобрал. Сесиль повторяла: «Выбрось это из головы. Ты прав». Что следовало Просперу выбросить из головы — не знаю. Может быть, он рассчитывал получить важную должность на заводе Леглиза, да ошибся в расчете. Все это пройдет, мадемуазель Роза.
— Да, все проходит, — подтвердила она, слегка опечаленная.
— Исключая любви и преданности, когда она укоренилась так глубоко, как в наших сердцах.
— Вы доказали это, — произнесла молодая девушка, серьезно кивнув головою. — И я никогда не забуду того, что встретила от вас.
Она вернулась к отцу и госпоже де Ретиф, которые разговаривали между собою у колодца в цветах. Великолепный день догорал; становилось свежо, и в этом пестром благоухающем цветнике приятная истома одолевала чувства, убаюкивала мысль, усыпляла заботы, которые тонули в сладком покое, близком к счастью.
— Позвольте мне, сделать вам букеты, сударыни! — сказал старый садовод.
И тут же принялся срезывать цветы, бережно разбирая стебли и щелкая садовыми ножницами.
Превенкьер с минуту осматривался кругом с растроганным видом.
— Когда я жил в Трансваале, — сказал он, — то был готов порою отдать что угодно за один только час среди такой благодати, как здесь.
— Нет надобности быть в пустыне, — заметила госпожа де Ретиф, — чтобы насладиться вполне впечатлением, которое вы испытываете… Я также его разделяю, поверьте.
Превенкьер поднял глаза па дочь с выражением тревожного вопроса. Он точно говорил: «Ну, а ты, Роза, порицаешь меня за то, что я чувствую себя счастливым с вами обеими?» Тонкая улыбка невольно появилась на губах дочери, Она окинула взглядом Валентину и отца, после чего произнесла с необычайною мягкостью:
— Дорогой отец, я всегда буду радоваться тому, что доставляет радость тебе.
Внезапная краска бросилась в лицо госпожи де Ретиф. Ей показалось, что этими словами Роза одобрила планы своего отца. Сердце забилось у нее с необыкновенной силой. Что-то вроде стыда смутило эту женщину, действовавшую с таким холодным расчетом там, где другие выказывали столько прямоты и сердечной искренности. В первый раз ясно сознала она свою испорченность, и у нее мелькнула мысль, что она недостойна того жребия, которого добивается; Однако Валентина была слишком смела и решительна, чтобы долго поддаваться подобному малодушию. Она подняла голову и показала отцу и дочери свое обворожительное, сияющее лицо. Старик Компаньон возвращался к ним, держа по целому снопу чудесных цветов в каждой руке. Он подал их Валентине и Розе:
— Букеты эти скоро увянут, но не увянет память о вашем очаровательном присутствии в моем доме.
Дамы с довольной улыбкой приняли и букеты, и комплимент. Вместе с Превенкьером, в сопровождении почтенного кассира, они вышли на улицу и сели в экипаж, с сожалением покидая мирный цветущий уголок, где на них повеяло безмятежным счастьем.
VII
Догадка Валентины подтвердилась: встревожила и напугала Жаклину сердобольная госпожа де Рово. Однажды вечером, когда кутящая «ватага» была обречена на скуку, благодаря отсутствию Томье, госпожи де Ретиф и Леглиза, нежная подруга толстяка Бернштейна, рассерженная тем, что ей приходилось терять время за игрою в покер, вместо того чтобы по привычке носиться по увеселительным местам, вздумала сорвать сердце на своей приятельнице с помощью разных язвительных намеков.
— Это, должно быть, Томье сманил от нас Леглиза с Валентиной. Красивую роль играет он во всей этой истории, нечего сказать!
Жаклина сделала вид, что не слышит. Она не хотела понимать. Замеченная ею холодность Жана уже и без того тревожила молодую женщину, и она систематически удаляла все, что могло бросить свет на это печальное обстоятельство. Но госпожа де Рово не сдавалась и продолжала минуту спустя:
— А Превенкьер?.. Он также от нас сбежал. Он явился сюда лишь за тем, чтобы увидать Валентину, втюриться в нее и увести с собой красивую вдовушку. Это очень лестно для вашей гостиной. Ее можно назвать последним салопом, откуда похищают…
