— А тут и киты есть?
— Здесь слишком мелко, вот заплывём поглубже, там могут быть. Хотя сейчас не сезон, тут ведь ранняя осень, а они в это время в холодных водах.
Через некоторое время мы действительно погружаемся глубже, так что света становится меньше и всё кажется голубоватым, пока не подплывёт совсем близко к стенке туннеля. Кораллы уступают место зарослям морской капусты всех форм и оттенков, а в ней бурлит своя собственная жизнь — косяки рыб, плавающие крабы, потрясающей красоты улитки, раковины которых как будто облеплены пёстрым жемчугом. Азамат указывает куда-то в гущу травы, и когда я приглядываюсь, различаю там совершенно фантастического морского конька, как будто поросшего листьями. Хвост и плавники его похожи на ветки плакучей берёзы, на спинке дебри.
— А вон другой, — тычет пальцем Азамат. — Смотри какой яркий, у них сейчас нерест…
И правда, яркости другому не занимать. Он не такой облиственный, как первый, скорее похож на комара с воздушными шариками вместо плавников, голова и спинка у него украшены жёлтыми точечками на тёмно-синем фоне, а шея и хвост светятся огненно-рыжим и небесно-голубым.
Дальше появляется довольно сильное течение, и водоросли больше не стоят лесом, а пригибаются по ходу воды. Тут и там стенки туннеля усеяны улитками и странными шипастыми головастиками. После напряжённого ковыряния в лексиконе мы устанавливаем, что это морские воробьи, а по-муданжски — сидящая рыба, потому что она может брюшком приклеиваться к камню или ещё чем, чтобы не сносило течением.
— Слушай, а давно этот туннель существует? — спрашиваю.
— Да лет полтораста уже, — отвечает Азамат.
Это муданжских, ага.
— А как он до сих пор не зарос нафиг?
— А у него такое покрытие, что мало что может прилипнуть. Вот эти рыбки, да улитки, да ещё один-два трубчатых червяка, но ни растения, ни кораллы не зацепляются. Во всяком случае, пока я не слышал, чтобы приходилось чистить стенки.
Мы всплываем, то есть, туннель отходит ото дна, так что теперь мы едем в толще воды ближе к поверхности. Здесь снова светло, но вокруг в основном рыбьи косяки и не так много интересного. По крайней мере, я так думаю, пока слева от меня не прошмыгивает кроваво-красная птица с блестящей рыбой в клюве.
— О, мы попали в самую охоту цохл! — восклицает Азамат. — Это добрый знак.
Добрый знак тут повсюду. Куда ни глянь, со всех сторон постоянно ныряют алые птицы, хватают рыб и выныривают, отталкиваясь лапами, как лягушки. Оказывается, зрелище бесконечной рыбалки завораживает ничуть не меньше, чем всякое горящее пламя.
Впереди справа белеет столб пузырьков.
— Ну вот, кита заказывала? Сейчас увидишь, — обещает Азамат, прихватывая меня за плечи, видимо, чтобы не боялась. А я и не боюсь, мы же не в воде плывём. И правда, из глубины вертикально вверх поднимается гигантская скотина с бородавками на морде и прилипшими к брюху рыбами. По бокам у него складки, как морщины, передние ласты чуть длиннее человеческого роста, разверстая пасть аккуратно вбирает в себя косяк мелкой рыбы, согнанный в кучку кругом пузырьков. Кит медленно и величественно всплывает мимо нас до самой поверхности, выныривает на половину длины, а потом снова ныряет, сверкнув над водой хвостом, и уходит вглубь. Мы даже перебегаем к задним окнам, чтобы посмотреть ему вслед.
От нашей беготни просыпается Алтонгирел, который умудрился задрыхнуть практически сразу, как мы отчалили, так что мы про него и забыли вовсе.
— Чего вы носитесь? — ворчит он спросонок.
— Кита смотрим, — радостно объясняю я.
— Кита… — хмыкает он. — Зачем тебе ки… ох, троганая устрица…
Последнее является лёгким ругательством, так что мы резко поворачиваемся в ту сторону, куда смотрит духовник. Слева по ходу мимо нас проплывает гигантская тварь. Сначала я вижу только, что она существенно больше кита, бесконечно длинная и ровная по всей длине, как змея. Приглядевшись, я различаю чешую и полупрозрачные гребни на спине и брюхе.
— Морской дракон, — торжественным шёпотом говорит мне Азамат. — Вот из чешуи такого у нас крыша.
— Это ты это поймал?!
— Ну да. Правда, давно. Не на удочку, конечно. Для этого надо клетку сделать и поставить в подходящем месте, а потом его загнать… Ну хорош, правда?
Да уж, с этим не поспоришь.
Наша подводная прогулка заняла всего два часа сорок минут, а впечатлений у меня осталось, как будто неделю в море просидела. Заспанный Алтонгирел предпочитает игнорировать окружающий мир, что весьма меня устраивает. Азамат тоже повеселел. Ехать на Орл ему не очень хотелось, но эта экскурсия компенсировала его неприятные ожидания.
У выхода из станции, аналогичной коровнику на континенте, нас уже ждёт машина с высокомерным юнцом за рулём. При виде Алтонгирела он вылезает из машины, и они многопафосно раскланиваются. Мы стоим в сторонке и ждём. Наконец Алтоша поворачивается и тягучим голос объявляет:
— Нас любезно согласился встретить сын печального брата моего Наставника.
Печальный и больной по-муданжски — одно слово, но звучит смешно. Алтоша продолжает, теперь обращаясь к сыну брата и так далее.
— Вот Белая госпожа с Земли, о которой говорил целитель. Ею повелевают боги, посему её успех или неудача в исцелении вашего уважаемого отца есть воля богов.
Я изо всех сил стараюсь сохранять непроницаемое выражение лица. У меня с этим плохо. Ещё в школе всегда приходилось сидеть на задней парте, чтобы не смущать учителя своими рожами.
Сын брата кивает, а потом переводит неприязненный взгляд на Азамата.
— А это кто?
— Байч-Харах — её муж, — торопливо поясняет Алтонгирел каким-то заискивающим тоном. — Непобедимый Исполин, э-э, платиновый карман.
— Но он же урод, — с лёгким удивлением говорит этот мажор. Я перестаю следить за выражением лица.
— Ну да, — разводит руками Алтоша, — но не будет же она одна, без мужа ездить…
— Может и так, — приподняв верхнюю губу говорит этот юный дебил, — но в свою машину я его не пущу. Пускай сам добирается, как хочет.
Я только рот открываю, но слов никаких в голову не приходит, одно жидкое, кипучее возмущение.
— А далеко? — негромко спрашивает Азамат.
— Артун, — сквозь зубы бросает этот засранец. Артун — это пятнадцать-тридцать километров, в зависимости от местности. Это он предлагает Азамату пешочком прогуляться? Что-то тут не видно никакого поселения, где можно было бы взять напрокат транспорт.
— А тут нельзя поблизости хоть лошадь купить? — Алтонгирел явно мыслит в том же направлении.
— Не знаю, — пожимает плечами наш чудесный провожатый. — Можно поискать.
Алтонгирел снова разводит руками и косится на Азамата с недовольным выражением на лице.
— Пойдёшь или подождёшь?
— Погоди, — встреваю я, наконец обретя дар речи. — Что это за бред? Почему этот провинциальный сброд позволяет себе оскорблять моего мужа?
Выражение «провинциальный сброд» я почерпнула от дам в клубе, и вот уж не думала, что воспользуюсь.
Юнец немедленно надул щёки и стал похож на морского воробья.
— Да как ты смеешь, женщина…
— Это как ты смеешь, молокосос? Отец лежит умирает, а ты тут губу задираешь, кого в машину пускать? Смотри, как бы не оказалось, что его отравили, а то я уже знаю, кто виноватым окажется.
Юнец и Алтонгирел оба распахивают глаза вдвое шире нормы, а Азамат тихо меня уговаривает:
— Лиза, не надо. Это нормально…
— В устрицу такое нормально! — так же шёпотом отвечаю я. Потом поворачиваюсь к сынку Изинтовтоя, который тоже несколько замешкался с ответом. — В общем так, мальчик. Меня сюда пригласили лечить твоего отца, я не напрашивалась. У меня дома дела и другие пациенты, от которых меня оторвали ради него. Если моя помощь не нужна, так мне не трудно прямо отсюда вернуться, мне понравилось под водой кататься. А если нужна, то ты закроешь рот, откроешь дверь машины и оставишь при себе своё мнение о внешности моего мужа.
По мере того, как я говорю, лицо у юноши становится всё краснее. Видимо, нечасто ему дают такой отпор. Алтонгирел схватился за голову и ерошит волосы, шепча что-то про безголовых инопланетянок. Ничего, киса, и тебе достанется горяченьких. Азамат придерживает меня за плечо и шепчет, чтобы я успокоилась. Ага, десять раз. Плевать я хотела на ваши обычаи и приличия, всему есть предел.
Мой оппонент наконец разевает рот, чтобы что-то сказать, и я поглубже вдыхаю в предвкушении урагана, а то и драки. Если он сейчас продолжит в том же духе, что начал, я воспользуюсь тем, что женщин не бьют, и наваляю ему по полной морде, хоть она у него и довольно худая. От напряжения я даже прикусываю уголок губ, смотрю на него с кривой ухмылкой, нагнув голову, как Азаматов конь.
