Остаётся кража хоккейного кубка… Вот здесь я в тупике. По всем прикидкам, брал его свой, лукошкинский человек. Но если смотреть шире, то эффект от кражи точно так же работает на руку заграницы. Во-первых, это может вызвать недовольство отдельной части граждан, а при разумной пиаровской технологии и спровоцировать побоища между командами! Во-вторых, наверняка отвлечёт внимание милиции от главного (см. «отстрел» невест) и уж по крайней мере заставит дробить силы. В-третьих, бросает подозрение на всех иностранцев, приехавших ко двору, что тоже никак не улучшит международной обстановки. Получается замкнутый круг – так или иначе, но Горох будет втянут в войну. Закономерную, справедливую и, главное, вполне понятную даже рядовым лукошкинцам. Государь на девице иноземной не женился – обида… А иноземцы у нас кубок золотой, с червонцами, спёрли – ещё обиднее! Выводы напрашиваются самые печальные… Зато более-менее ясно, что нужно делать.
– Батюшка сыскной воевода! – раздалось со двора. – Наши с хоккея возвращаются.
Я поманил стрельцов через окно и дал двум вошедшим молодцам чёткие указания:
– Мне нужно видеть немецкого посла, попросите Кнута Гамсуновича быть у меня как можно скорее.
Парни поклонились и кинулись выполнять. Через пять минут в горницу вошла раскрасневшаяся с морозу Яга, поддерживаемая под локоток Еремеевым. Бабка приплясывала, размахивала руками и скандировала в полный голос:
– Братва, не зевай! По воротам надавай!
– На матче того… немножечко. Переувлеклась как бы… – виновато объяснил сотник, покручивая пальцем у виска.
– Кто крут и кто смел, тому место в НХЛ! – продолжала надрываться Яга.
– Н…да, лихо её разобрало, – сочувственно поморщился я. – Ну, всё равно заводи, сажай вон туда, на лавочку. Кто выиграл?
– «Святые от-цы» – молодцам мо-лод-цы!
– Понятно, а с каким счётом?
– Три-два, – ответил Фома, усаживая бабку. Задачка не из простых, а если учитывать, что Яга под горячую руку и колдануть прямо в лоб может, то прямо «русский экстрим». – А ты тут чем занимаешься?
– Построением дедуктивных умозаключений, – таинственно подмигнул я. Потом аккуратно собрал бумаги со стола и пересел поближе к нашему вздрагивающему эксперту-криминалисту. Кот Василий устроился с другого бока от Яги, поглаживая её лапой и что-то успокаивающе мурлыча на ухо. Бабка вроде бы присмирела…
– Как запорожцы?
– Ребята хваткие, по два раза не переспрашивают. Ещё завтречка к ним на тренировку схожу, и можно на игру ставить.
– Полковник наверняка ворота обороняет?
– Да ну… – уважительно хмыкнул сотник. – У Левка Степаныча о другом голова болит – ну день, ну два, а ить к царю на приём идти надо. Как он государю нашему в глаза смотреть будет, ежели подарок гетманский не уберёг.
– Подумаешь, украли… рядовое событие.
– Так-то оно так, а только на Запорожье иначе всё. У них ведь там милиции нет, а о воровстве и помыслить стыдятся. Говорят, будто бы ежели кто на Сечи хоть хвостик свиной украдёт – того в мешок вяжут да палку покрепче рядышком кладут. Кто мимо ни пройдёт, всяк по мешку той дубиной и отметится! Может, и нам бы так?
– Взгляд, конечно, очень варварский, но верный… – кстати процитировал я строчку не помню какого автора. – Не сработает, у нас традиции другие. В Сечь женщин не допускают, а здесь первая же сердобольная дура выпустит негодяя из мешка, да ещё и наорёт на тех, кто поднимет палку. Народ сострадательный…
– И то верно, – признал Фома, – так какие указания по расследованию будут?
– Пока никаких. Вот побеседуем с господином Шпицрутенбергом, тогда и посмотрим.
Я бегло изложил Еремееву свою новую концепцию одновременного разрешения всех трёх дел. Он слушал внимательно, перебивал в меру и в конце концов признал мою полную правоту. Яга в разговор не встревала, сидела тихонечко, только время от времени нервно дёргая бородавкой на подбородке, словно её покусывали короткие разряды электрического тока.
Отправленные за послом стрельцы ввалились в дверь без стука:
– Беда, сыскной воевода! Убили ведь немца твоего…
* * *
Не убили. Господин посол был тяжело ранен в процессе дуэли. Дрались на трёхгранных шпагах пехотного образца, свидетелей хватало. Он получил действительно серьёзную колотую рану в грудь, но лезвие не задело лёгкие, и Яга однозначно диагностировала – будет жить. Мы застали Кнута Гамсуновича в Немецкой слободе, перебинтованного, бледного, но не сломленного духом. Рядом с постелью отважного немца крутился лекарь и две зарёванные горничные.
– Я всё равно его убью! – Это первая фраза, которой приветствовал нашу делегацию гражданин Шпицрутенберг.
Пока бабуля осматривала раненого и перебрасывалась с немецким врачом сугубо специфическими терминами, я оккупировал бесхозный табурет и открыл планшетку:
– Судя по всему, говорить вы пока ещё можете. Я не буду касаться этических и правовых норм дуэли как уголовно наказуемого деяния… Я всего лишь спрошу вас: КАКОГО ЛЕШЕГО?!
– Герр Ивашов, – торжественно приподнявшись на локте, начал старый дипломат. – Я глубоко уважаю вашу нелёгкую работу и скорее пущу себе пулю в лоб, чем огорчу достойного сотрудника милиции. Мне нечем оправдать своё поведение, но и слов раскаяния вы от меня не услышите. Как потомственный дворянин, я приму любое наказание и, зная вас как человека чести, попрошу милости – будьте моим поверенным. Я давно составил завещание и теперь могу…
– Стоп! Прошу прощения, но не так быстро… – вежливо отодвинулся я. На самом деле никаких законов, карающих за дуэль, в гороховском уложении не было. Следовательно, вряд ли имело смысл запугивать хорошего человека. Я перевернул страничку и обернулся к Яге: – Яда нет? Какие-нибудь необычайные моменты типа чародейно-заколдованного клинка, заговоров на оружие или направленное применение магии имеют место?
– Ядов нет вроде… А вот насчёт чародейства злостного так сразу и не скажу. Есть что-то эфемерное, витает над раной, но откуль взялось и чем пахнет, не разберу. Я вона тут платочек обкровавленный отыскала, коли посол не против будет, так на экспертизу заберу.
– Мой долг законопослушного гражданина во всемерной помощи органам охраны правопорядка!
– Кнут Гамсунович, я же всплакну сейчас… Вот если бы мои соотечественники хоть вполовину были бы так же сознательны, как вы… Но давайте вернёмся к событиям не столь отдалённым: почему вы затеяли драку с австрийским послом?
– Вам уже доложили, доннер веттер… – скрипнул зубами Шпицрутенберг, причём так страшно, что горничные враз перестали размазывать слёзы по щекам и попятились к выходу.
– Элементарная дедукция, – криво улыбнулся я. – Из всех иностранцев, собранных нынче при дворе государя, вы нелестно отзывались только об одном. А завести дуэль на шпагах с кем-нибудь из русских просто невозможно. У нас всё проще – дали друг другу в морду и разошлись, а то и пошли в обнимку мириться в кабак. Следовательно, остаётся один Алекс Борр. Итак, чем же он вас допёк?
– Ист айн тойфель… – с чувством пробормотал раненый и на пару минут впал в глубокую задумчивость. Дальнейший рассказ был сбивчивым и сумбурным, а с точки зрения нормального человека, ещё и совершенно нелогичным. С его слов выходило, будто бы сегодня после обеда наглый австриец при всех жестоко посмеялся над несравненной фройляйн Лидией Адольфиной Карпоффгаузен, обозвав её «жабой». Что само по себе уже нонсенс, ибо он её сопровождающий! Та уже почти собралась дать обидчику в ухо, но передумала, решив, что принцессе более приличествует обратиться за помощью к благородному рыцарю. Им и оказался многострадальный посол государя Фридриха. Он попытался пристыдить насмешника и даже угрожал ему милицией, а в результате… Короче, его, опытного дипломата и крючкотвора, самым элементарным образом втянули в заварушку и поставили в такие условия, что вызов на дуэль был неизбежен. Выбор оружия, по правилам поединка, принадлежал Алексу Борру, и после пятиминутного звона клинков его шпага нашла-таки сухопарую грудь честного немца.
– Я потерял над собой контроль, – сетовал Кнут Гамсунович. – Подобное поведение приличествует горячим юнцам, но не рассудительному мужчине моих лет. Прошу извинения за несдержанность, но…
– Что-то ещё?
– Одна просьба: если я вернусь живым с сибирской каторги, можно я его всё-таки убью?
– Можно, – не задумываясь, пообещал я и, пожелав раненому послу скорейшего выздоровления, церемонно откланялся. Пусть пока отдыхает и набирается сил, а вот с его спортивным соперником нам надо будет срочно встретиться. До этого он не давал мне повода для ареста. Честно говоря, и сейчас повод был достаточно зыбкий, но как же хотелось хоть чуточку превысить полномочия…
– Будем брать злодея?
– Надо бы… да только нам нечего ему предъявить. Дуэли не попадают под статью об умышленном убийстве. Тем более если при поединке присутствовало достаточное количество свидетелей. Мы же просто создадим ему ореол мученика, а потом будем вынуждены выпустить под нажимом общественного мнения.
