Он пожал плечами и произнес необычно резким голосом:
— Ты слишком тяжел, и я не смогу тебя поднять.
— Тем хуже для тебя, — ответил я мрачно и, развернув его, вспрыгнул ему на спину и обхватил ногами поясницу.
Левой рукой я сжал ему горло, а правой кольнул кинжалом в бок. Он устоял под моей тяжестью и расправил громадные крылья.
— Взлетай, — прорычал я ему в ухо, кольнув его острием кинжала. — Лети, черт тебя побери, или я вырежу тебе сердце!
Он замахал крыльями, и мы медленно оторвались от земли. Первое ощущение от полета трудно описать словами, да в тот момент я и не задумывался над этим — из-за похищения Эльты меня одолевал приступ злости.
Я высматривал похитителей и, когда мы забрались на высоту около тысячи футов, увидел их. Они были уже очень далеко — просто группа черных точек на фоне южного неба. Вслед за ними я и устремил своего «коня».
Несмотря на мои угрозы и требования увеличить скорость, летящие впереди точки вскоре пропали из виду. Но я по-прежнему правил на юг, понимая, что даже если не нагоню их, то все равно рано или поздно доберусь до огромной темной горы, бывшей, как следовало из легенд, местом их обитания.
Вдохновленный кинжалом, яг, принимая во внимание ношу, показывал вполне приличные результаты. Мы мчались над саванной в течение нескольких часов, и к вечеру ландшафт изменился. Мы летели над лесом, первым лесом, который я увидел на Альмарике. Деревья, казалось, достигают огромной высоты.
Солнце почти коснулось горизонта, когда я разглядел границу леса, а за ним — на травянистой равнине — руины города. Над руинами курился дымок, и я спросил моего «коня» — не его ли товарищи готовят себе ужин? Единственным ответом его было рычание.
Мы пролетали над лесом на небольшой высоте, когда внезапный шум заставил меня посмотреть вниз. На небольшой поляне под нами шел ужасный бой. Стая гиен атаковала огромное, размером с бизона, похожее на единорога животное. С полдюжины искалеченных и растоптанных тел уже испытали на себе ярость обороняющегося зверя; прямо на моих глазах он поддел длинным мечеобразным рогом последнюю из нападавших гиен и подбросил ее, изодранную и изломанную, футов на двадцать.
Завороженный этим зрелищем, я, должно быть, невольно ослабил объятия, и мой пленник, конвульсивно вздыбившись, извернулся и отбросил меня в сторону. Застигнутый врасплох, тщетно хватаясь руками за воздух, я полетел вниз и со страшной силой рухнул на едва прикрытый листьями грунт прямо перед разъяренным единорогом!
Я только успел бросить беглый взгляд на его нависший надо мною словно гора корпус, как он наклонил массивную голову, целясь рогом мне в грудь. Чудом успев встать на одно колено, я ухватился рукой за этот костяной меч, пытаясь отклонить его в сторону; одновременно я постарался достать кинжалом большую яремную вену зверя. И тут что-то оглушительно ударило меня по голове, в глазах потемнело, и я потерял сознание.
Продолжение следует
Перевод И.Бойко, В.Малашин Рис. А.Штыхина
Роберт Говард. Альмарик. Часть IV
Продолжение. Начало в №7,8/1994
Глава VI
Должно быть, пробыл я без чувств всего несколько минут. Первое, что я понял, придя в сознание, что мое тело придавлено сокрушительной тяжестью мертвого единорога. Видимо, рог плашмя ударил меня по голове, а огромный корпус рухнул сверху, когда кинжал вонзился в большую яремную вену. Меня не раздавило только благодаря тому, что я упал на мягкую пористую землю. Выбраться из-под единорога — задача, достойная Геракла, но в конце концов я с нею справился и встал на ноги, весь в ссадинах, запыхавшийся, измазанный полузасохшей кровью единорога и со слипшимися волосами. Я представлял собой скверное зрелище, но приводить себя в порядок у меня не было времени. Недавнего моего скакуна нигде не было видно, да и окружающие деревья мешали обзору неба.
Выбрав самое высокое дерево, я, не теряя ни минуты, взобрался на верхушку и осмотрелся. Солнце садилось. Приблизительно в часе ходьбы на юг лес редел и начиналась равнина. Я успел заметить, как мой бывший пленник опустился среди руин. Видимо, сбросив меня, он устроил небольшую передышку в воздухе и заодно посмотрел, не показываю ли я каких-либо признаков жизни.
Я выругался: уплывал шанс неожиданно подобраться к ягам. Но тут случилось вот что: едва яг исчез в руинах, как сразу же опять взлетел, стремительно набирая высоту, словно выпущенная из города ракета. Он направился к югу, несясь по небу с такой невероятной скоростью, что я от удивления раскрыл рот. В чем же причина бегства? Если среди руин его ожидали товарищи, то почему он не сел на землю? Возможно, он обнаружил, что они улетели, и просто последовал за ними. И все-таки, судя по тому, как не спеша он приближался к развалинам, его действия выглядели очень странно. Бегство носило все признаки панического.
В удивлении я спустился с дерева и немедля направился к руинам. Я пробирался сквозь густую поросль, не обращая внимания на шуршание и бормотание пробуждающейся с приближением темноты жизни.
Когда я вышел из леса, уже опустилась ночь; над горизонтом всходила луна, заливая равнину зловещим сиянием. Неподалеку призрачно мерцали развалины. Стены их были не из того зеленоватого материала, который используют гуры. Подойдя ближе, я понял, что они из мрамора, и этот факт вызвал во мне неясное беспокойство.
Я вспоминал слышанные в Котхе легенды о разрушенных мраморных городах, ставших обиталищем призрачных существ. Такие руины обнаруживали в самых разных местах, и никто не знал их происхождения.
Подойдя вплотную к руинам, я поразился мрачной тишине, нависшей над разрушенными стенами и колоннами. Мерцающие белые стены и обломки отбрасывали глубокие черные тени. Тихо, с мечом в руке, я скользил от одного пыльного бассейна к другому, готовый ко всему — и к засаде ягов, и к нападению притаившегося зверя. Стояла пронзительная тишина — не слышно было ни далекого рева льва, ни зловещих криков ночных птиц. Можно было подумать, что я последний оставшийся в живых в этом мертвом мире.
В тишине я вышел к окруженному по периметру сломанными колоннами большому открытому пространству, видимо, когда-то бывшему площадью. Здесь я остановился, и кожа моя пошла мурашками.
В середине площади тлели догорающие угли костра, над ними жарились на воткнутых в землю вертелах куски мяса. Вероятно, костер развели яги, но им не удалось съесть приготовленное. Тела их были разбросаны по всей площади в виде, могущем ужаснуть самого сурового человека.
Мне никогда не доводилось видеть столь впечатляющего разрушения органической материи. Вся площадь была усеяна руками, ногами, улыбающимися головами, кусками плоти, внутренностями и сгустками крови. Головы были похожи на черные шары, выкатившиеся из глубины теней на белоснежный мрамор; зубы оскалены в улыбке, глаза тускло блестели в лунном свете. Что-то набросилось на крылатых людей, усевшихся вокруг костра, и разорвало их на куски. Останки носили отметины клыков, некоторые кости — сломаны.
Какое еще животное, кроме человека, разламывает кости таким образом? Вся картина не выглядела результатом нападения животных; скорее она отдавала какой-то мстительностью, казалось, что передо мною последствия осуществленного — в бешенстве или звериной злобе — возмездия.
Ну а что же Эльта? Ее тела не было среди останков похитителей. Я взглянул на мясо на вертелах и содрогнулся от ужаса. Мои самые страшные предположения оправдались — проклятые яги поджаривали на ужин куски человечины. Борясь с тошнотой, я более тщательно исследовал жалкие останки и с глубоким вздохом облегчения обнаружил куски мускулистых конечностей мужчины, а не женского тела. Лишь после этого я уже без содрогания смотрел на окровавленные останки, бывшие прежде ягами.
Но куда же подевалась девушка? Удалось ли ей избежать резни и спрятаться, или она стала добычей нападавших? Я посмотрел на залитые зловещим лунным светом башни, обвалившиеся строения и колонны и уловил отчетливую ауру зла, подкрадывающейся опасности, как бы ощутил взгляд прячущихся глаз.
Несмотря на это, я исследовал площадь и наткнулся на след из кровавых капель. В лунном свете он казался черным и тянулся сквозь лабиринт разрушенных колонн. Решившись, я пошел по следу. По крайней мере так был хоть какой-то шанс выйти на убийц крылатых людей.
Пробираясь среди теней от покосившихся колонн и ощущая себя карликом на их фоне, я наконец вышел к полуразрушенному, поросшему лишайником строению. Сквозь провалившуюся крышу и зияющие проемы окон в него проникал призрачный лунный свет, делавший тени еще чернее. У входа в коридор свет очертил квадрат на полу, и, ступив на него, я увидел на треснувшем, перевитом лианами мраморе брызги свернувшейся крови. Пробираясь на ощупь, я устремился в коридор и чуть было не сломал себе шею на ступеньках за входом. Спустившись по ним до ровной площадки, я в нерешительности остановился и уже был готов подняться обратно, как вдруг услышал крик, от которого сердце на мгновение остановилось, а затем бешено погнало кровь по жилам. Сквозь темноту донесся неясный и далекий призыв:
