"А голос у Принцессы Ярь не так уж и плох", - вынужден был отметить я. Всё-таки кровь - не водица. Правители всегда славились своими талантами. Её мать, вон, рисует так, что придворный портретист со стыда за свои работы должен сгореть, отец стихи пишет... А ей голос достался. Не женский: хриплый, сильный, богатый, совсем не похожий на её обычное щебетание.
Кошка хочет курить,У кошки намокли уши,Кошка хочет скулить,Ей как и собаке хоть кто-то да нужен.Над кошкой плывут облака,Московские звёзды щекочут лапы,Хотя бы немного молока,И можно быть сильной,А нужно быть слабой. [11]
Словно удар поддых. Она продолжает песню, но я уже не слушаю.
Случайно ли? Случайно ли она выбрала эту песню? Или же я ошибался, мы все ошибались насчёт неё? Не может та пустышка, которую мы знаем, петь такие песни. Не может их так петь. Словно она понимает.
- Тебе понравилась моя песня? - раздалось вдруг над самым моим ухом. Признаюсь, я едва удержался от того, чтобы трансформироваться.
- Это было... поучительно... - выдавил я из себя, стараясь не думать, чем привлёк внимание Принцессы. Хорошо ещё, что она никогда не видела меня в человеческом облике. Собственно говоря, она и не знает, что я этот облик способен принять.
- Мне обидеться? - Она поблагодарила мальчишку, принесшего ей стул, и подозвала официантку, попросив то же, что пью я. Задорно улыбнувшись, она сложила руки на груди и вперилась в меня взглядом. Я не знал, куда девать глаза.
- Да нет, я неправильно выразился. Знаешь, песня очень... правильная. И честная. Никогда не слышал ничего подобного.
- И не мог. - Она улыбнулась и тряхнула головой. - Знаешь, это песня из молодого мира. Здесь давно поют лишь о героях и чернооких девах. Не замечал?
Я вынужден был кивнуть. Замечал, конечно. Мир вырождается, а вары давно живут лишь ради удовольствий. Иногда я задумываюсь, так ли не правы сторонники побочной ветви? Король мудр, но в нём нет того, в чём этот мир нуждается сейчас больше всего. В нём нет желания увидеть и понять, он ни к чему не стремится, он не ищет и не слушает. В это смутное время мудрость значит много меньше чем жажда перемен.
Никогда бы не подумал, что эту жажду я найду в Принцессе.
- В этой песне нет ничего: ни красоты, ни гармонии, ни глубокого смысла, - заметил я. - Она - словно крик. И каждый, кто услышал, никогда её не забудет.
- Ты просто не слышал их стихи. Вот что забыть на самом деле невозможно. Иногда мне кажется, что наши пророки в подмётки не годятся их поэтам...
Закрыв глаза, она продекламировала:
Видел я тот венец златокованый...Не завидуй такому венцу!Оттого, что и сам он ворованный,И тебе он совсем не к лицу.Туго согнутой веткой терновоюМой венец на тебе заблестит.Ничего, что росою багровоюОн изнеженный лоб освежит.[12]
Она покачала головой и отставила в сторону недопитый стакан. Я молчал...
- Как считаешь, мне пойдёт терновый венец? - с усмешкой спросила она наконец. И столько в этих словах было горечи, что мне вдруг захотелось её утешить. Сказать, что всё будет хорошо, что она не будет знать печали и горести. Я защищу её...
Только вот она мне не поверила бы... Я сам не верил себе.
- Кимка, эй! Да просыпайся ты! - Никка потрясла меня за плечо. - Просыпайся, а то укушу!
- Отравишься, - усмехнулась я, продрав глаза и сбросив сладкую дрему.
- Между прочим, ты во сне разговариваешь, - заметила Никка. - Скажи спасибо, что эти двое не могут похвастаться осторожностью и хорошим слухом!
- Разговариваю? - удивилась я, сбрасывая плащ и выползая из кустов на поляну, оглашаемую дружным храпом нашей сладкой парочки. Соловей храпел смачно, с причмокиванием и присвистом, а рыжий поскуливал и что-то бормотал под нос. Шатёр трясся, только что на месте не подпрыгивал.
- Знаешь, кто-то во сне бредит, кто-то в любви признаётся, - Никка вылезла за мной, - а ты стихи читаешь. Красивые стихи, но жестокие, странные какие-то, о терновом венце. Правда я смысл не совсем уловила смысл - заслушалась. Всё-таки красивый ваш язык; сложный, но красивый.
Нда. Вот уж не замечала за собой страсти к поэзии. Если быть честной, то я её не люблю в принципе и читала лишь тот минимум, что входит в школьную программу. А уж о том, чтобы вспомнить сейчас хоть пару строк, и говорить нечего - не вспомню.
- Ладно... - Я отряхнулась и припала на одно колено, формируя в ладонях огненный шар. - Давай на счёт три.
Никка оскалилась и кивнула.
- Раз, два...
- Три! - проревели из палатки. Звуковой волной нас с Никкой снесло в те самые, ставшие почти родными, кусты. Хорошо ещё, что они нас признали и ухитрились помочь - как могли, смягчили падение.
- Чёрт... - простонала я. Надо же было так лопухнуться? Конечно же нас заметили, Соловей - не новичок, к нему так близко незаметно не подобраться.
Как чуяла, что драки не избежать.
- Я справлюсь с Соловьём, возьми на себя рыжего, - прошипела я, выбираясь из кустов. Никка материлась.
- Люцик, смотри-ка, кто к нам в гости пожаловал! - неприкрыто обрадовался Соловей, взмахнув руками. - Вампиры! А ты говорил, что они здесь не водятся!
Я фыркнула, оскорблённая в лучших чувствах. Меня за вампира принять? Конечно, кровососы в боевой трансформации - далеко не красавцы, но всё равно не чета моему нынешнему виду! Впрочем, хриса он во мне не признал, следовательно ни о каких Королевах и Наследницах не осведомлён. Вопрос: должна ли Наследница знать, кто она такая? По идее, должна, но чем чёрт не шутит? На всякий случай проверить не помешает.
Не мудрствуя лукаво, я метнулась навстречу закатавшему рукава разбойнику. Мы закружили по поляне, круша всё на своём пути. Рыжик тем временем вполне успешно отбивался от насевшей на него вампирши. Его серебряный меч уже оставил на ней пару царапин, неопасных, но, судя по ярости Никки, болезненных.
Всё-таки мальчишка - дурак. Теперь я на него и монетки не поставлю. Вампиров надо убивать одним ударом. Если не уверен - не бей. Раненные, они становятся стократ опасней и практически лишаются разума, желая лишь одного - крови.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
