не поворачиваюсь к нему лицом. Я и так знаю, что это он.
— Тебе нужно расслабиться, Мейсон, — слышу я голос отца позади себя. — То дерьмо, что ты устроил…
— Какое это имеет значение? — прерываю я его и поворачиваюсь к нему лицом.
— Ты выглядишь так, будто сошел с ума, — шипит отец, на его лбу видны гневные морщины, он швыряет на стол газету, которую держал в руке, и садится в свое кресло.
— Но у меня есть повод, не так ли?
Я пришел к этому выводу, зная, что Джулс собирается бросить меня. Снова. Вот что со мной случилось на этот раз. Я делаю тяжелый вдох.
Все — ложь. Все это оказало влияние на мое падение. Я даже не знаю, что является правдой и кому можно доверять. Я знаю только, что ненавижу всех, кто меня окружает, за исключением одного человека, который отчаянно хочет уйти от меня.
— Мне нужна правда, — говорю я, переходя прямо к делу, глядя отцу глаза в глаза. Хотя я знаю, что это не имеет значения, но добавляю. — Не лги мне.
— Я бы не стал лгать тебе, ма…, — начинает мой отец, намереваясь сказать что-то еще, но я перебиваю его.
— Ты лжешь всем. Я не исключение? — я пожимаю плечами и подхожу ближе к его столу быстрым и небрежным шагом.
— Тогда что у тебя на уме? — спрашивает он, сузив глаза и едва сдерживая свое разочарование.
Отец должен видеть, что я на взводе. Я практически чувствую исходящее от него чувство страха. Страх не знать, о чем я собираюсь спросить, или, может быть, что собираюсь сделать.
— Ты хотел встретиться, — добавляет он, откидываясь на спинку своего кожаного кресла цвета коньяка. Отец расстегивает пиджак и принимает непринужденную позу.
— Ты убил ее? — спрашиваю я его шепотом.
Он приподнимает бровь, глядя на меня, прежде чем ответить.
— Я никогда никого не убивал, — говорит он низким голосом.
Я не знаю, почему его ответ заставляет меня растянуть губы в улыбке. Отвратительно, что он не берет на себя ответственность. Я киваю головой, и грубый смех срывается с моих губ.
— Прошу прощения, — произношу я, расхаживая перед его столом, пробегаясь пальцами по краям кожаного кресла напротив него.
— Ты приказал ее убить.
— Тебе придется уточнить, кого ты имеешь в виду, — говорит мой отец, щелкая выключателем.
— Думаешь, на мне прослушка? — недоверчиво спрашиваю я.
Как будто полиция может помочь. Как будто я не разоряюсь, если обращусь к ним.
— Я не знаю, что и думать о тебе сейчас.
Я останавливаюсь на полпути и поворачиваюсь к нему лицом, опираясь руками на кресло.
— Я тоже, — говорю я едва слышно.
— О чем ты говоришь? — спрашивает он, прежде чем переводит взгляд на дверь. На этот раз я знаю, почему появляется эта улыбка. Это потому, что он хочет избавиться от меня. Он покончил со мной. Самое время.
— Ты убил мою мать, — произношу я, выдвигая обвинение в открытую.
— Я этого не делал. Не могу поверить, что ты мог так думать.
Я смотрю на него, слыша, как фальшиво звучат его слова.
— Есть разница между убийством своих и защитой.
Голос моего отца становится жестким, и сначала я думаю, что он оправдывает ее убийство, но потом я понимаю, что он говорит об Эйвери.
— Твоя мать причинила мне боль, — говорит он и наклоняется вперед, прижимая руку к груди, когда добавляет, — но я любил ее. Я бы никогда так с ней не поступил. Или с тобой.
— Я тебе не верю, — произношу я ему. — Я думаю, что ты убил ее, и полагаю, что ты хочешь смерти Джулс.
— Ты держишь ее под контролем, не так ли? — говорит мой отец, хотя он чертовски хорошо знает, что это не так.
После прошлой ночи весь город говорит об этом, и теперь Лиам — тема дня, а не она или я. Но три человека знают, что на самом деле произошло прошлой ночью.
Джулс. Я. И мой отец. Он знает, что она хочет уйти от меня. Он просто не знает причину.
Отец не ждет ответа, вместо этого выдвигает ящик стола и лезет внутрь, роясь в бумагах.
— Я заглянул в бухгалтерские книги Лиама и финансы.
Он бросает бумаги с глухим стуком на стол, а затем захлопывает ящик.
— Ты не мог бы присесть, Мейсон? Ты меня убиваешь, — говорит он и машет руками в воздухе. — Просто успокойся.
— Успокойся? — спрашиваю я его, прежде чем проглотить боль, зажимаю пальцами переносицу и закрываю глаза. Я никогда не чувствовал себя так. Только потому, что суровая реальность никогда не открывалась мне так ясно.
— Мейсон, — отец произносит мое имя, как будто это мольба, — я обещаю тебе, что буду защищать тебя. Если это включает в себя защиту Джулс, я это сделаю. Ты мой сын. Мой единственный и неповторимый, и единственное, ради чего мне стоит жить.
— Что бы на тебя ни нашло, — продолжает мой отец, разрывая зрительный контакт и качая головой. — Я сказал, что сожалею об Эйвери, — добавляет он и сжимает губы в тонкую линию.
— Тебя здесь не было, когда она появилась. — Он поворачивается на стуле и смотрит в окно. — Или Андерсон.
Он проводит рукой по лицу и смотрит на городской пейзаж.
— Есть выбор, который мы делаем, и который нужно делать быстро. — Он тяжело сглатывает. — Я только пытался защитить тебя.
Наконец я медленно сажусь напротив него и жду, когда он повернется ко мне лицом.
— Не надо. Прекрати защищать меня, — я медленно качаю головой и выдерживаю его взгляд. — Мне не нужна вот такая твоя защита.
— Ну, возможно, это поможет, — говорит он, пододвигая бумаги ко мне. — Лиам Олсен в полной яме, и его жизнь разваливается на части.
Я нерешительно просматриваю стопку документов, приподнимая угол верхнего листа, чтобы посмотреть следующий, а потом следующий и следующий. Все это копии счетов за последний год.
— Нам нужно поговорить о том, что произошло прошлым вечером накануне гала-концерта.
Мне требуется мгновение, прежде чем понять, что он говорит о человеке с пистолетом. Злоумышленник со шприцем. Явное убийство.
— Кого-то наняли, чтобы убить Джулс. Я не знаю, кто и почему, но это было покушение.
— Ты уверен? — спрашивает меня отец.
— Он мог убить меня, он мог увернуться, когда я гнался за ним, и выстрелить в меня. Но опять же, он мог убить и Джулс.
— Тогда почему он этого не сделал?
Я помню шприц, героин. Я ерзаю на стуле, глядя на отца.
— У него был шприц. Он не хотел, чтобы убийство выглядело очевидным.
Выражение
