Мечом Сигурд обрезал застежки нагрудника и долго смотрел на девушку. Лицо ее было прекрасным, но суровым — как у человека, которого пытаются подчинить, а он не покоряется. У нее были сильные и красивые кисти рук и предплечья, гордый рисунок рта, а над закрытыми глазами — четкий рисунок безукоризненных бровей.
Девушка открыла глаза и в упор посмотрела на Сигурда.
Кто ты, который разбудил меня? — сказала она.
Я Сигурд, сын Зигмунда из рода вёльсунгов, — ответил он.
И ты ради меня преодолел стену огня?
Я это сделал.
Она встала на колени и протянула руки к источнику света.
Приветствую тебя, о День! — вскричала она. — Приветствую и лучи сынов Дня. О Ночь и дочерь Ночи, да будут благословенны глаза, которыми вы смотрите на нас. Приветствую вас, асы и ваны! Приветствую и широкие поля Мидгарда! Пусть они дадут нам мудрость и умные речи, научат силе исцеления и чтобы ничто лживое и трусливое не приблизилось к нам!
Все это она выкрикивала с широко открытыми глазами; они были полны такой синевы, какую только Сигурду приходилось видеть: синева цветов, синева неба, синий блеск боевых клинков. Девушка снова посмотрела на Сигурда и сказала:
Я Брунгильда. Когда-то я была валькирией, а теперь — смертная, и мне суждено познать все печали, которые сопутствуют смертным женщинам. Но есть вещи, которых я не хочу знать, — те, в которых присутствуют лживость и
Сигурд понимал, что она была самой отважной, мудрой и самой красивой девушкой в мире. Он положил свой Грам к ее ногам и произнес ее имя:
Он рассказал ей, как убил дракона и как услышал птичий разговор о ней.
Поднявшись с ложа, девушка закрутила вокруг головы свои роскошные волосы. Сигурд в изумлении смотрел на нее. Когда Брунгильда шла, казалось, что она плывет
Они сели рядом, и она рассказала ему удивительные и тайные вещи. Она поведала ему, что была послана Одином из Асгарда выбирать убитых для его Валгаллы и даровать победу тем, кому он хотел дать ее. И она рассказала Си- гурду, как не подчинилась желанию Одина, за что и была изгнана из Асгарда. Один уколол ее шипом Сонного дерева, чтобы она оставалась в забытьи, пока храбрейший из смертных не разбудит ее, разрезав ремни доспехов.
Один обещал мне, — сказала она, — что, как смертная девушка, я не выйду замуж ни за кого, кроме как за храбрейшего в мире. И чтобы никто, кроме него, не смог пройти ко мне, Один окружил огненным кольцом то место, где я лежала в забытьи. И лишь ты, Сигурд, сын Зигмунда, смог пробиться ко мне. Ты самый отважный, и я думаю, что и самый красивый — как Тир, бог, который не
Так она призналась ему, что за того, кто прорвался сквозь огонь, она и должна выйти замуж.
Они нежно и трепетно говорили друг с другом, и день пролетел для них незаметно. И тут Сигурд услышал Грани, своего коня, который заржал, подзывая его.
Отпусти меня из очарования твоих глаз. Я должен обрести величайшее имя в мире. Пока еще оно не так знаменито, как имена моего отца и деда. Я одолел короля
Лигни, я убил дракона Фафнира, но этого мало. Я сделаю свое имя самым знаменитым в мире и вынесу все, что ради этого выпадет мне на долю. И затем я вернусь за тобой в Дом пламени.
— Пусть будет, как ты говоришь, — сказала ему Брунгильда. — Возвеличь свое имя и ради этого вынеси все, что выпадет на твою долю. Я буду ждать тебя, зная, что никто, кроме Сигурда, не способен одолеть пламя, которое охраняет мое обиталище.
Они долго смотрели друг на друга, но почти ничего не говорили. Затем, прощаясь, они взяли друг друга за руки и поклялись, что рядом с ними не окажется ни другого мужчины, ни другой девушки. И в залог этой клятвы Сигурд снял с пальца кольцо и надел его на палец Брунгильды. Это было кольцо Андвари.
СИГУРД В ДОМЕ НИБЕЛУНГОВ
Спустившись с Хиндфелла, Сигурд направился в королевство, где правили люди, называвшие себя нибелунгами, так же как род Сигурда именовался вёльсунгами. Короля этой земли звали Гьюки.
Гьюки с своей королевой и все их сыновья тепло приняли Сигурда, когда тот прибыл в их дворец, потому что он выглядел как человек, который может обрести звание величайшего героя в мире. Вместе с королевскими сыновьями Гуннаром и Хёгни Сигурд принял участие в войне, и все трое заслужили громкие имена, но сияние славы Сигурда превосходило всех остальных.
И когда они вернулись с войны, во дворце нибелунгов состоялось пышное торжество, и сердце Сигурда было преисполнено самых дружеских чувств ко всем нибелунгам; полный любви к сыновьям короля Гуннару и Хёгни, он побратался с ними. У короля Гьюки был пасынок Гутторм, который не связал себя с Сигурдом узами братства, как Гуннар и Хёгни.
После войны названые братья уговорили Сигурда провести всю зиму во дворце нибелунгов. Его сердце было полно воспоминаний о Брунгильде, и он мечтал примчаться к ней в Дом пламени и взять ее с собой в то королевство, которое король Гьюки собирался дать ему. Но все же он не мог вернуться к ней, потому что поклялся и дальше оказывать помощь своим побратимам.
Как-то Сигурд ехал в одиночестве и услышал чириканье птиц и понял, о чем они говорят между собой.
А вот Сигурд, — прощебетала одна, — который едет в своем чудесном шлеме, что он взял из сокровищ Фафнира.
И другая сказала:
Он не знает, что с помощью этого шлема он может менять свой облик, как менял его Фафнир, он может выглядеть то одним созданием, то другим, то этим человеком, то иным.
А третья добавила:
Он не представляет, что шлем может делать для него удивительные вещи.
Сигурд вернулся во дворец нибелунгов и за вечерним столом рассказал им, что услышал от птиц. Он показал им этот шлем. И рассказал, как убил дракона Фафнира и как ему достался огромный клад. И его два побратима радовались, что ему выпала такая удача.
Но более драгоценной, чем клад, чем волшебный шлем, была для него память о Брунгильде. Но он ни словом не обмолвился о ней.
Королеву звали Гримхильда. Она была матерью Гуннара и Хёгни и их сводного брата Гутторма. У них с королем была и дочь, чье имя было Гудрун. Надо сказать, что Гримхильда была одной из мудрейших женщин, и, глядя на Сигурда, она понимала, что их гость — величайший воин в мире. Она хотела, чтобы он принадлежал к роду нибелунгов, но не из-за обета побратимства, которым Сигурд обменялся с Гуннаром и Хёгни, а в силу других уз. И когда она услышала о принадлежавшем ему огромном кладе, ее желание, чтобы он стал одним из нибелунгов, еще более усилилось.
Она смотрела на его золотой шлем и на широкий браслет, который он носил, и приняла решение, что Сигурд должен жениться на ее дочери Гудрун. Но ни Сигурд, ни девушка Гудрун не знали о решении Гримхильды.
Королева же, внимательно наблюдая за Сигурдом, поняла, что он хранит в душе некое воспоминание, которое не позволяет ему увидеть влюбленность Гудрун. Гримхильда обладала знанием заклятий и тайных зелий (она была из рода Боргхильдов, чье варево лишило жизни Синфиотли) и знала, что сможет сварить такой напиток, который уничтожит все воспоминания Сигурда. И как-то вечером, когда все пировали во дворце нибелунгов, она вручила Гудрун кубок с напитком и приказала ей поднести его Сигурду.
Сигурд взял кубок из рук прекрасной наследницы нибелунгов и выпил его. Осушив кубок, он поставил его на стол и встал. Теперь среди пирующих он стал казаться человеком, впавшим в глубокий сон. И, как во сне, он пошел в свою комнату, где провел весь день и последующую ночь в полном молчании, и его память будто заснула. Когда он на следующий день ездил верхом с Гуннаром и Хёгни, они спросили его:
-Ты что-то потерял, брат?
Сигурд не ответил им. Потому что он потерял память о валькирии Брунгильде в Доме пламени.
Он посмотрел на Гудрун, и ему показалось, что он смотрит на нее в первый раз. Воздушны были длинные пряди ее волос, нежны были ее руки. Ее глаза были подобны цветам, а походка и речь были мягкими и легкими. И вела она себя с тем благородством, которое подобает принцессе, наследнице королевства. В первый же раз, как она увидела Сигурда верхом на Грани, его боевом коне, с золотым шлемом на золотых волосах, Гудрун влюбилась в него.
И в то время года, когда на озеро прилетают дикие лебеди, Гудрун спустилась к нему посмотреть, как они вьют гнезда. И пока она стояла здесь, из-за сосен выехал Сигурд. Он увидел Гудрун, и красота девушки изменила для него все вокруг. Остановив коня, он стал слушать ее голос, как она пела диким лебедям песню, которую Вьёлунд сочинил для Алвит, своей невесты-лебедя.
И мысли Сигурда теперь были только о Гудрун: он вспомнил ее у озера, где дикие лебеди вили свои гнезда. Он не сводил с нее глаз во дворце, когда она сидела рядом с матерью за вышивкой, когда подавала блюда отцу или братьям, и в сердце его росла нежность к этой девушке.
Пришел день, когда он заговорил о Гудрун с Гуннаром и Хёгни, своими побратимами. Те были счастливы оттого, что им привалило такое счастье. Они привели Сигурда к королю Гьюки и королеве Гримхильде. И казалось, что они миновали все беды и тревоги и жизнь их вошла в пору расцвета и силы, — так неподдельно король и королева радовались, что Сигурд женится на Гудрун и станет одним из
