"С первого же раза" бьёт прямо поддых.
И теперь вместо растерянности, вместо непонимания и шока…
Меня снова заполняет гнев. Чистая, тяжёлая агрессия.
Её слова. Они заставляют моментально вскипеть.
Меня окутывает бешенство, а Анжела напротив, сбивается с толку.
Я крепко сжимаю кулаки, а она пятиться. Кажется, наконец осознает, насколько лишнего она наговорила на эмоциях.
— Комарова Елена твоя мать, да? Лерен репродуктолог твоя мать, да?! Ты можешь даже ничего не отвечать…
Она хотела, чтобы я её заметил. Но я не просто замечаю её…
Теперь я хочу её уничтожить.
Потому что внезапно всё понимаю.
39 глава
— …Она трубку не берёт.
Словно сквозь тяжёлую вату я слышу чей-то голос. Кажется… он мужской. Но совершенно незнакомый.
— Напиши ей сообщение. — теперь я слышу женский голос, строгий и… знакомый.
Это голос Елены Ильиничны.
Я пытаюсь сделать усилие, открыть глаза и подняться, но не выходит. Моё тело невероятно слабое и тяжёлое, от век, до самых кончиков пальцев на ногах, я едва могу ими пошевелить.
Голова раскалывается, так сильно, словно сейчас лопнет и разлетится по всему салону мелкими кусочками. Больше всего в висках бешено пульсирует. Болезненные, частые импульсы, от которых всё хуже и хуже, словно в эти самые виски что-то острое вколачивают настоящим молотком.
А во рту и горле просто засуха, настоящая пустыня с привкусом какой-то медикаментозной горечи.
Это… было в воде, да? Но что это?…
И куда мы едем?… Я чувствую тряску машины.
Меня начинает тошнить, голова с каждым мгновением всё больше кружится. Я снова пытаюсь пошевелиться, но не выходит.
— Написал. Но вряд-ли она уже успела. — снова незнакомый мужской голос. Он звучит совершенно неуверенно.
— Плевать, главное, что увидит сообщение. — а вот голос Комаровой твёрд. Она здесь главная.
Вот только я не понимаю… главная в чём?
Я же не сделала ей абсолютно ничего. За что она меня напоила какой-то дрянью? И… везёт неизвестно куда.
— Я волнуюсь. Стоит ли это того. — мужчина сидит рядом со мной, своими ногами я касаюсь его бёдер. Судя по голосу, он достаточно взрослый, прямо мужчина в возрасте, но так и звучит неуверенно, словно он молодой, трусливый мальчишка.
Несмотря на это, его слова до дрожи меня пугают.
Что они хотят со мной сделать?
— Ты не хочешь счастья нашему сокровищу? — спрашивает Елена с явной претензией, — считаешь, что она не заслужила? Ты не любишь наше золотко?
Что? Какому сокровищу? Какое золотко? И кого заслужила?
— Хорошо, что она пошла в меня, иначе это был бы просто ад! — рычит вдруг Елена, а мужчина молчит, — бесхребетный.
Они женаты и она… про их дочь? Верно?
Но о каком счастье идёт речь?
Я мешаю кому-то добиться его?
У меня ведь нет ничего.
Разве что…
Это?…
Меня как током прошибает, стоит предположить, что речь про Марата.
Перед лицом моментально всплывает его побитое лицо, то, как он отчаянно смотрит на меня и в ушах звенит его голос, где он говорит, что сделает всё, лишь бы я простила.
А потом всплывает переделанная морда Анжелы, которая кривит губы и утверждает, что живёт с ним, что беременна от него и я лишь балласт.
А ещё всплывает картинка полного ненависти взгляда Елены. И снова, точно такого же… Анжелы. Словно они две смотрят на меня прямо сейчас.
Этого не должно было быть, но…
Несмотря на кучу вмешательств во внешность, внезапно я понимаю, что у Анжелы точно такой же взгляд, какой и у Елены, цвет и разрез глаз, они просто идентичны, а ещё то, как в центре значков у них у обоих пылает огонь ненависти ко мне. Слишком глубокой для того, кто первый раз меня видит и знает.
Это какой-то бред… нет… или да?
В голову приходит ещё одно осознание… того, что Анжела знала всё, что касается моего здоровья.
Что я не могу родить. Что я делала ЭКО и даже не одно. То, что я собираюсь сделать перерыв, чтобы отдохнуть на Мальдивах и потом попробовать ещё. Всё это Анжела знала, якобы от Марата.
Но ведь не только он это знал, но и Комарова, причём даже подробнее, в некоторых местах..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она та, которая всё никак не могла помочь с моей беременностью.
Настолько, что я уже не стала ходить постоянно.
Настолько, что я могла забыть принять кучу витаминов, которые она прописала.
Настолько, что я была способна лишь сделать тест и снова утонуть в отчаянном трансе до следующего раза.
И только после этого внезапно моя беременность наступила, эмбрион прижился.
А что если…
— Да хочу я ей счастья! Она заслужила, конечно, но это…
— Перестань, я же всё делать буду, как обычно. — эти слова служат мне подтверждением раньше, чем я успеваю додумать.
Она хочет что-то сделать с моим ребёнком. То, что делала все три прошлых раза, чтобы у меня шло отторжение эмбриона, дабы я не была беременна от Марата.
Я чувствую, как тошнота давит на корень языка всё сильнее, а тело леденеет от ужаса.
Получается… она три раза, можно сказать, убила моих детей? Моих крошечных малышей, которые даже прижиться не успевали, а она их уже уничтожала гадостью, постоянно прописывая мне новые "витамины" в дозировке побольше и побольше, причитая, что так и надо, а я и не знала точно, нужно ли действительно все эти лекарства принимать…
И теперь она хочет сделать это ещё раз.
Напоила меня какой-то гадостью и везёт совсем не помогать.
Наврала про Марата, верно? Но как узнала, где я? Следила за нами?
Если она правда бешеная мамаша Анжелы…
И это всё ради неё… я всё равно не понимаю, на что идёт растёт.
Она хочет убить моего ребёнка… и меня заодно? А дальше что?
Они надеются, что Марат выберет Анжелу, потому что я больше не соперница?
Я не понимаю… ничерта не понимаю.
Они просто сошли с ума, да?…
— Она скоро проснётся, мало выпила, введи побольше через шприц. — спокойно говорит Комарова.
Да, они сошли с ума. Глаза наполняются слезами, когда я слышу, что мужчина начинает шариться в сумке.
Мне нужно что-то сделать! Хоть что-то, чтобы спастись!
Моё тело вялое от дряни, которое я выпила, но я крепко сжимаю зубы и напрягаю все мышцы, так, как только могу!
Сквозь вату во всём теле, сквозь тошноту и головокружение. Сквозь боль.
Я не позволю больше убить своего ребёнка! Не позволю!
— Весь шприц же, да? — уточняет незнакомец.
— Да. — подтверждает гадина Елена.
— Ненавижу вас! Уроды! — ору на весь салон и со всей силы бью ногой прямо в лицо сперва её мужу, а потом вскакиваю и нападаю на неё через сидение, дёргаю за волосы, а затем пытаюсь задушить.
Мышцы горят от такой встряски организма, она сильно сопротивляется, руль крутится совсем не так, как должен, мы опасно виляем по дороге, я не пристёгнута, и тянет то в одну сторону, то в другую.
Но я мёртвой хваткой вцепляюсь в горло этой гадины!
Где-то сзади от боли стонет её муж, я вдарила ему прямо по носу, что у меня тапок улетел куда-то.
— Отпусти, дрянь! — рычит она, пытается одной рукой бить меня сбоку, а другой руль держать, но я не отпускаю, рычу сама на неё, чувствую кровь под ногтями, так вцепилась ей в шею, но сил придушить не хватает, особенно сзади!
— Останови машину быстро! — ору я, но вместо этого мы съезжаем с дороги в траву, машина чуть ли не валится на бок, нас всех встряхивает, я бьюсь головой об потолок салона.
В ушах звенит, голова болит ещё больше, я чувствую кровь уже в собственном рту.
Прикусила язык и руки слабнут.
Едва слышу, как сзади на меня дёргается мужчина.
Он валится на меня и мы начинаем бороться. Телосложение у него слабое, но я всё равно не наравне с ним. Отбиваюсь руками и ногами, кусаюсь.
— Спасите! Спасите! На помощь! — голос хрипнет, горло дерет, но я умоляю о помощи, в надежде, что это хоть кто-то услышит.
Но никто не слышит.
