Он впился губами ей в губы. Его поцелуй был исполнен обжигающей страсти, которая зажгла огонь у нее в крови. Это было похоже на лихорадочный бред, на пьянящий восторг соблазна. Это было прекрасно!
Мир вокруг перестал существовать. Осталось только волшебство — неодолимые чары его губ и рук. Он еще крепче прижал Джессику к себе. И она уже не сопротивлялась. Ее губы раскрылись ему навстречу. Она как будто вбирала в себя всю ту нежность и страсть, которые он хотел ей отдать. И одновременно отдавала ему себя — всю, без остатка.
Он оторвался от ее губ, внимательно посмотрел в глаза и принялся покрывать поцелуями ее лицо, запрокинутое навстречу его губам.
— Ты мне расскажешь про Антонио? — прошептал он, уткнувшись губами ей в шею. — Наверное, я должен знать.
Джессика задумалась. Наверное, нужно ему рассказать… Вот только с чего начать? Николас наверняка ждет от нее не пересказа того, о чем писали в газетах. Ему нужна истинная история.
— Мы познакомились в Риме, — начала она, медленно подбирая слова. — У нас у обоих были причины праздновать победу. Он выиграл очередной этап в гонках, а я подписала хороший контракт с одним известным итальянским модельером. Антонио, он был… такой яркий, такой необыкновенный…
Джессика беспомощно замолчала. Как описать мужчине другого мужчину? Антонио действительно был необыкновенным. Он притягивал людей, как магнит. Перед его обаянием невозможно было устоять.
— Мы безумно влюбились друг в друга. И поженились буквально через три недели после знакомства. — Она зябко обняла себя за плечи, пытаясь унять внутреннюю дрожь. — Он не мог жить без своих гонок. Для него это было все. Он хотел быть лучшим. Самым лучшим. И ради этого готов был рисковать. Он был одержимым… Каждый раз, когда он уезжал на гонки, я подспудно готовила себя к тому, что он может не вернуться.
Николас молча привлек ее к себе, и она прижалась к нему, обняв за плечи. Они долго стояли так, обнявшись. Спокойная сила Николаса умиротворяла Джессику. Ей казалось, что теперь у нее уже никогда не будет ничего плохого, потому что теперь у нее есть Николас.
Он легонько коснулся губами ее виска.
— Я люблю тебя.
Джессику бил озноб. И когда Николас склонился к ее губам, она едва не отшатнулась. То, что он ей предлагал, было слишком серьезно, настолько серьезно, что Джессика боялась принять этот бесценный дар. Но потом страх прошел. Она закрыла глаза и полностью отдалась во власть его губ и рук. Это было одно из тех восхитительных мгновений, которое хочется продлевать бесконечно. Когда хочется, чтобы это мгновение остановилось, и больше не было ничего — только эта щемящая радость и полнота жизни.
Она и сама не заметила, как они оказались в постели. Но на этот раз жадная, неутолимая страсть прошлой ночи сменилась нежным и бережным действом, когда они ублажали друг друга неторопливо, смакуя каждую ласку и поцелуй.
Джессика смотрела на Николаса и не могла наглядеться. Она уже поняла, что не хочет терять этого человека. Что бы ни было между ними — страсть, влечение, любовь — она хотела, чтобы это продолжалось.
Николас почувствовал перемену в ее настроении, почувствовал, что в ней уже нет той настороженной напряженности, которая была поначалу. Теперь ему надо было лишь закрепить это достижение, ободрить Джессику, показать ей, что ему можно довериться.
Она закрыла глаза. Это было божественно — принимать дар его тела и дарить ему себя. Получать наслаждение и отдавать самой. Она даже не знала, что ей нравится больше: исходить сладкой истомой под ласками Николаса или самой ласкать его и видеть, что ее ласки возносят его до вершин блаженства. Каждый раз, когда они были вместе, Джессику не покидало чувство, что она отдает этому человеку какую-то частичку себя.
Потом они задремали, а проснувшись, снова занялись любовью — на зыбкой грани между явью и сном.
— В субботу у меня выставка в Буффало, — прошептал Николас, когда они лежали, уже умиротворенные, друг у друга в объятиях. — Давай, ты отменишь все свои планы и поедешь на выходные со мной? Мы можем вылететь уже завтра и провести день в Ниагара-Фолсе.
Джессика не могла устоять перед искушением немного его подразнить.
— Я подумаю над твоим предложением.
— А чего тут думать? — искренне поразился Николас.
— Выставка — это здорово. Я увижу твои картины. И посмотрю на тебя в роли художника. — Джессика мечтательно закатила глаза. — Север страны у меня связан с милыми детскими воспоминаниями.
— Я так и не понял, поедешь ты или нет?
Она улыбнулась.
— Когда у нас самолет?
— В восемь утра. Мне еще надо заехать домой и собрать вещи. — Он привлек Джессику к себе и поцеловал в кончик носа. — Знаешь, мне тебя мало. Я хочу тебя снова и снова…
Джессика прильнула к нему всем телом.
— Я поняла, что поспать мне сегодня уже не придется. Нам ведь надо будет еще принять душ, собраться и позавтракать.
— А ты хочешь спать?
— У тебя есть другие предложения?
Он не ответил, вернее, ответил, но не словами. Они так увлеклись друг другом, что едва не опоздали на самолет.
10
В Буффало было пасмурно, но все равно влажно и жарко. Чувствовалась близость Великих озер. Жизнь в этом северном городе была более размеренной, совсем не похожей на яркую суету южных городов.
Ниагара-Фолс — небольшой, но красивый городок — лежал километрах в пятидесяти дальше к северу, почти на границе с Канадой. В аэропорту Николас взял напрокат машину, и они с Джессикой поехали туда.
Всю дорогу Джессика смотрела в окно, наслаждаясь чудесными видами. Все здесь утопало в буйной зелени. Она любила эти места. Она вспоминала, как приезжала сюда на каникулы, еще будучи школьницей. У ее дедушки и бабушки с папиной стороны было здесь, на берегу озера Онтарио, небольшое ранчо. Джессика очень живо помнила радость, любовь и смех, которые царили в их доме. Помнила вкусный запах пирогов, которые пекла бабушка… А когда бабушка с дедушкой умерли, их земля перешла во владение чужих людей. Ее разделили и распродали по частям разным хозяевам.
В Ниагара-Фолсе они с Николасом поселились в самом роскошном отеле. Окна их номера выходили на знаменитый Ниагарский водопад.
— Мне нужно сделать пару звонков, — сказал Николас, едва они вошли в номер. — Потом мы можем поплавать, пройтись по окрестностям и выйти на смотровую площадку к водопаду. Или… — Он обнял Джессику за плечи и притянул к себе. — Мы можем остаться в номере и предпринять что-нибудь интересное.
Джессика запрокинула голову, подставляя ему губы для поцелуя. Ей нравилось, когда он целовал ее так, как сейчас: сначала бережно и осторожно, как будто пробуя на вкус ее губы, а все более властно и настойчиво, зажигая в ней огонь неистовой, жадной страсти.
