— Ну, какой это завтрак для моряка! — с сочувствием воскликнул Пол. — Как насчет вафель и чая? Настоящих вафель, которые только что испекли на настоящем корабельном камбузе?
— Отлично, — быстро кивнул Сэм, и Пол предложил Глэдис оставить висевшую у нее через плечо сумку с вещами (велосипеды они еще раньше закатили под навес яхт-клуба) в одной из пустующих гостевых кают.
Вслед за Полом Глэдис спустилась по трапу в жилой отсек. Каюта поразила ее своими размерами и роскошью. Стены были отделаны панелями из полированного красного дерева, надраенные дверные ручки и петли сверкали, словно золотые, стенной шкаф мог поспорить своими размерами с небольшим гаражом, а над кроватью и над столом висели картины кисти самых известных современных художников. Но отделанная белым мрамором туалетная комната была вне конкуренции. Здесь нашлось место не только для душа, но и для настоящей бронзовой ванны на гнутых ножках.
Каюта производила впечатление номера люкс в каком-нибудь очень дорогом отеле.
Глэдис достала из сумки конверт с фотографиями и, держа его в руках, отправилась в столовую. Сэм уже сидел там перед огромным блюдом с вафлями. Губы его были в сладком кленовом сиропе, щеки оттопыривались, однако это не мешало ему вести с Полом серьезный мужской разговор.
— А ты, Глэдис? Как насчет вафель? — предложил Пол, увидев ее, но Глэдис отрицательно покачала головой.
— Нет, спасибо, — сказала она смущенно. — Мне и так неловко… Можно подумать, будто я не кормлю моих детей.
— Перестань, — успокоил Пол. — Просто любому моряку необходим большой завтрак, иначе у него не будет сил. Может, выпьешь хотя бы кофе, Глэдис?
Полу нравилось, как звучит ее имя, и он старался произносить его почаще. Вчера он спросил, кто назвал ее так, и она ответила, что это была идея отца. Когда она родилась, Джек Уильяме как раз работал в Шотландии возле озера Глэдис, и ее назвали в честь этого географического объекта. Полу это показалось занятным. В имени Глэдис ему чудилось что-то аристократическое.
На кофе Глэдис согласилась. Одна из двух официанток, обслуживавших стол, сразу налила ей горячий кофе в тонкую чашку лиможского фарфора с россыпью маленьких голубых звездочек на ней. Весь фарфор и хрусталь были либо со звездочками, либо с названием яхты. Глэдис подумала про себя, что одно это, наверное, обошлось Полу в астрономическую сумму.
Было уже начало девятого, когда Сэм наконец сказал, что больше не может. Тогда Пол предложил обоим подняться на мостик. Погода была великолепной. С берега дул легкий бриз, что было как нельзя кстати. Пол некоторое время вглядывался в голубое небо, по которому скользили редкие барашки облаков, потом отдал приказ капитану. От яхт-клуба он собирался отойти на дизеле и только потом поставить паруса.
На палубе закипела работа. Матросы бросились отдавать швартовы, где-то глубоко внизу ожил и мерно застучал двигатель, а на приборной доске вспыхнули зеленые и желтые огоньки. Пол сам встал к штурвалу, готовясь вести яхту в открытое море, однако каждое свое действие он сопровождал подробными объяснениями, и Сэм слушал его как завороженный.
Через несколько минут яхта стала медленно отходить от причала. Вскоре она развернулась носом на восток и, набирая ход, двинулась в открытое море. Минут через десять Пол выключил двигатель и, нажав рычаг опускания киля, внимательно посмотрел на Сэма.
— Готов? — спросил он.
— Готов, — серьезно ответил Сэм и облизнул пересохшие от волнения губы. Еще вчера Пол показал ему все кнопки управления, и теперь он никак не мог дождаться, когда же наконец можно будет идти под парусами.
И вот этот момент настал! Сэм нажал одну за другой три кнопки, и высоко над головой Глэдис, которая сидела в сторонке и наблюдала за ними обоими, стали разворачиваться и надуваться огромные паруса из серебристой металлизированной ткани. Первым наполнился ветром похожий на сверкающий рыбий пузырь кливер, за ним — стаксель и грот и наконец бизань. Все это заняло едва ли больше минуты, и не успела Глэдис удивиться, как палуба под ней упруго вздрогнула, и «Морская звезда», набирая скорость, рванулась вперед. Казалось, она не скользит по воде, а летит по воздуху. Глэдис машинально ухватилась за попавшую ей под руку леерную стойку.
Это было незабываемое впечатление. Ветер посвистывал в ушах, снасти негромко гудели, Сэм сиял, стоя на мостике рядом с Полом, а Глэдис любовалась ими обоими.
«Морская звезда» на всех парусах неслась к Нью-Сибери. Ветер был попутным, однако Пол и Сэм время от времени изменяли положение парусов, и Пол объяснял мальчугану, почему он это сделал и какой регулятор надо повернуть, чтобы добиться максимальной скорости. Он даже позволил Сэму немножко подержаться за штурвал, после чего передал управление капитану, а сам сошел вниз, к Глэдис. Сэм предпочел остаться на мостике.
— Ты его испортишь, — со смехом сказала Глэдис, когда Пол сел в кресло напротив нее. — После «Морской звезды» любая яхта будет казаться ему просто дырявой калошей. Впрочем, я его понимаю. Прогулка просто волшебная!
Говоря это, Глэдис нисколько не кривила душой. Она и в самом деле была довольна не меньше Сэма.
— Я рад, — ответил Пол и кивнул с довольным видом. — Мне тоже очень нравится моя яхта. На ее борту я провел лучшие часы моей жизни.
— Думаю, что не только ты один, но и все, кто когда-либо поднимался на борт, — заметила Глэдис. — Твои друзья вчера рассказывали мне о твоих путешествиях.
Пол лукаво посмотрел на нее.
— Почему-то мне кажется, что мои друзья говорили не столько обо мне или о яхте, сколько рассказывали анекдоты о Седине. Она действительно грозится прыгнуть за борт каждый раз, когда яхта начинает двигаться. Что ж, не все ведь рождаются моряками.
— У нее что, морская болезнь? — спросила Глэдис и тут же прикусила язык. — Прости, я не хотела!..
Пол покачал головой.
— Насколько я знаю — нет. На моей памяти Седину замутило лишь однажды, да и то не на «Морской звезде», а на прогулочном катере, когда мы попали в серьезную болтанку в Мексиканском заливе. Просто она почему-то терпеть не может парусники. И вообще все, что плавает.
— Но ты их так любишь! — воскликнула Глэдис. — Разве это не… мешает вашим отношениям?
— Мешает. Из-за моего пристрастия к парусному спорту мы проводим вместе меньше времени, чем могли бы. Седина способна в одну минуту изобрести тысячу и одну причину, чтобы не подниматься на борт, и я нисколько ее не виню — по большей части она действительно очень занята, а добраться из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, конечно, проще самолетом, чем через Панамский канал. Впрочем, иногда эти ее срочные встречи со сценаристами, продюсерами и издателями — это просто предлог. Сначала я пытался уговаривать ее, но теперь предоставляю ей поступать так, как она захочет. И иногда Селине удается преодолеть свое отвращение и провести со мной день или два на яхте, но только пока она стоит на якоре.
