— Не знаешь, где тут ближайший молочный бар?
— В смысле открытый молочный бар, что ли? — уточнил Мелендес. — Ну, если тебе очень уж хочется, можешь взломать заведение вот тут за углом. Любители молочных коктейлей обычно так и делают.
Шайка опять заржала.
А Бэйб опять был оскорблен и унижен. Какой срам — терпеть поражение от какого-то неграмотного испанца! Бэйб взбежал по лестнице, заскочил к себе и надежно запер за собой дверь. Держа пистолет в кармане, он проверил, закрыто ли окно и нет ли кого в ванной. Распахнул дверь чулана, убедился, что никто не прячется среди одежды. Опустился на колено и заглянул, не залез ли кто под его кровать. Подошел к телефону, набрал номер гостиницы, попросил комнату 2001. Услышал встревоженный голос Джанеуэя:
— В чем дело?
Бэйб смутился.
— Это я…
— Да, Том, что случилось?
— Ничего. Ничего такого.
— Том, но ты ведь позвонил мне. Что там у тебя на уме, выкладывай.
— Да… собрался вот принять душ и завалиться спать, да решил позвонить вам и сказать, что все в порядке.
— Врешь.
— После того, как вы ушли, я был очень возбужден. Я испугался, мистер Джанеуэй, и просто захотелось поговорить, вот и все. Неважно с кем. Это была шутка.
— Ты все еще боишься?
— Нет. Я бы не стал звонить, пока не взял бы себя в руки. Не очень хочется дураком выглядеть.
— Опять врешь.
— Мне уже лучше.
— Хочешь, я приду?
— Нет, сэр.
— Хочешь, я приду и заберу тебя с собой, сюда?
— Правда, нет.
— Это не одолжение, пойми.
— Я понимаю, сэр, но если вы придете сюда, они поймут, что я не один, а если уйду, увидят, что никого тут нет. Давайте оставим все как есть, это лучше всего.
— По всей видимости, они в эту ночь не будут ничего делать. Они не знают еще, что Сцилла мертв: они вернулись на место убийства и увидели, что его нет. Им придется выяснить, чем все кончилось, а на это уйдет время. Так что беды большой не будет, если ты побудешь здесь. Откровенно говоря, что-то мне не нравится твой голос.
— Может, оттого, что я немного беспокоюсь. Понимаете, я выходил наружу… Вообще-то я позвонил, чтобы сказать вам: на улице нет никакого наблюдения, мистер Джанеуэй. Полиция так и не появилась.
Джанеуэй молчал.
— Я проверил тщательно — это действительно так.
— Ты выходил из дома? — с тревогой спросил Джанеуэй, и Бэйб почувствовал его нарастающий гнев. — Единственное, о чем я просил тебя, ты не выполнил.
— Только на секунду, сэр, туда и обратно, и все.
— Леви?
— Да, сэр?
— Ты и не должен был заметить людей из наблюдения. Четверо из Отдела сменят их утром. Ты что думаешь, когда они встанут на посты, на них будут майки с надписью: «Не мешайте. Веду наблюдение»?
— Не смейтесь надо мной. Просто у меня была информация, и я счел нужным поделиться ею с вами.
— Я не смеюсь, если бы я сейчас был у тебя, то дал бы тебе такого пинка, что ты запомнил бы на всю жизнь. Когда я уходил от тебя, там стоял легавый. Не в форме, но стоял; все как надо: и волосы длинные, и делал вид, что он статуя. Не нравятся мне твои речи и поступки. Часов в шесть я буду у тебя. Поставь будильник на без четверти. Если я приду, а кофе не будет готов, твоя жизнь будет действительно в опасности.
— Спасибо, мистер Джанеуэй.
— Да чего там. Я был другом твоего брата.
Они повесили трубки. Бэйб начал раздеваться, снимать со своего худого тела окровавленную одежду. Потом вошел в ванную, открыл оба крана, подождал, пока сошла ржавая вода, помыл ванну, снова включил воду. Брать или не брать с собой на время купания пистолет? Нет, такой дерганый стал, еще отстрелю себе что-нибудь.
Бэйб засунул пистолет обратно в ящик стола, вернулся в ванную, закрыл воду. Зашлепал назад, поискал какое-нибудь чтиво. Бэйб часто работал в ванне: ничего нет лучше теплой воды, когда надо копаться в материале, делать пометки или перечитывать книги по истории. За какую бы взяться теперь? Бэйб оглядел квартиру. Освещение яркое, четыре голые лампочки — одна у кровати, две освещают стол, еще одна у кресла для чтения в углу.
Бэйб остановил выбор на «1913» Каулз. Хотя она и не была известным историком, но выбрала год, который был интересен во всем мире. Там были факты и моменты, которые надо было хорошо понять, чтобы осмыслить не только войну, но и последовавшие затем двадцатые годы. Бэйб прихватил пижаму и вошел в ванную.
А дверь запирать?
Бэйб повесил пижаму на крючок и призадумался. Сердце снова забилось чаще. А зачем, собственно, запирать ее? Он никогда не делал этого. Хотя можно и запереть, это не значит, что он боится.
Бэйб полез в ванну, пробуя ногой воду: слишком горячая. Он открыл холодную воду, но кран сильно шумел — если кто-то проникнет к нему, он ничего не услышит за шумом воды.
Шумом? Вот эту струйку холодной воды, падающую в ванну, он называет шумом? Бэйб ждал, пока температура воды не станет сносной. Забравшись в ванну, он большим пальцем ноги мастерски закрыл кран с холодной водой и принялся листать книгу. Через некоторое время захлопнул ее и закрыл глаза.
Так он обычно приводил в порядок факты. Приказывал книге подчиниться ему. Прочитав и перечитав книгу, он крепко сжимал ее и приказывал фактам выстроиться в стройную систему в его голове. Лето в Лондоне было жаркое. Бывали случаи смерти от перегрева. Карпентьер уложил Уэллса-Бомбардировщика в считанные секунды, француз одолел англичанина. Набирало силу движение за избирательные права женщин, и одна суфражистка бросилась под королевскую лошадь на скачках в Дерби, при этом погибла. Танго считалось неприличным танцем. Бэйб задумался на минуту: хотя сам он не занимался танцами, все же смутно помнил, что где-то есть исследование, посвященное связи танцев различных эпох и морали, морали, склонности к сексу, крови и…..и
щелк!
Господи, чтобы это могло быть? Бэйб замер, только глаза не переставали моргать, потому что он слышал… Он слышал! Что слышал? Что это был за звук? Что за щелчок? Он раздался оттуда — из пустой комнаты, что там могло щелкать?
Ничего, ответил он себе. Это старый дом-калека скрипнул, вот и все!
Однако звук этот был совсем не таким. Напоминал щелчок выключателя лампы. Нет, не «напоминал», похоже, и впрямь щелкнули выключателем.
Бэйб высунулся из ванны и попробовал заглянуть в щелку под дверью, но ни черта не смог разглядеть. Ну и ладно, он достаточно взрослый, чтобы побороть в себе страх.
