…Внезапно раздался хлопок. В комнате материализовались две женщины. Меня обуял животный ужас и пробрал до мозга костей ледяной холод. Темно-желтая кожа, трехметровые фигуры, широкие носы, боевая раскраска обнаженных тел, черные с синевой волосы. Женщинам, по нашим меркам, на вид тридцать или около того лет. Несмотря на внушаемый ими ужас и высокий рост, в них ощущается сильная животная сексуальность и природная красота.
«Жрицы Храма мести. Профессиональные убийцы, – неким сверхчувственным знанием пришло осознание. – Чем-то сродни современным приверженцам секты душителей, почитателей богини Кали в индуизме».
Мстительницы были напряжены и, казалось, ничего не видели. Они усиленно всматривались в объем комнаты и, как собаки, принюхивались.
«Жрицы Лемурии. Выследили по астральному следу. Прошли через барьеры времени», – долетела до меня мысль двойника. На внутреннем экране поплыли видения громаднейших городов лемурийцев с их храмовыми комплексами и кровавыми ритуалами религиозных культов.
«Сейчас они адаптируются к нашему миру и обнаружат нас! Мы перед ними пигмеи». Животный страх притупил мысли и вверг в оцепенение. Я ясно понимал, что ничто и никто меня уже не спасет. Я даже не смогу спрятаться за смерть. Жрицам известно искусство оживления. Вероятно, мою душу поместят в тело обезьяны-стража или пантеры-убийцы.
Мой двойник ждал. Он непринужденно улыбался мне и гигантским фуриям.
«Еще несколько секунд, и жрицы нападут. Тогда можешь забыть о человеческом облике», – подстегнула кнутом его мысль. Я внезапно осознал, что от меня требовалось. Знание было странным и перечеркивало логику и какое-либо осмысленное объяснение. Оно проявилось как вспышка молнии. Я со скоростью мысли выхватил из шкафа белую пуховую паутинку и швырнул в фурий. Жрицы уже полностью овладели собой, однако паутинка сковала их магической силой. Женщины застыли на месте.
Мой двойник прошел к окну и, весело подмигнув мне и фуриям, ласточкой нырнул в проем. Действие заклятия разрушилось. Жрицы оказались лишены магической силы. Они молча смотрели в окно. Их фигуры таяли как дым. Двойник, быстро уменьшаясь в размерах, летел к горизонту.
Я стоял в своей комнате и держал в руках тончайшую белую паутинку. Паутинка лежала в шкафу, но как она оказалась у меня в руках, я не помнил. Я привез ее в подарок из Оренбурга. Связала ее удивительная женщина, которая назвала меня своим братом. Она отказалась от денег. Глаза ее при этом лучились внутренним светом Девы Марии.
Река времени
…Я стал проваливаться в состояние приятного оцепенения. Тело налилось свинцовой тяжестью. Не хотелось ни о чем думать, мечтать, а тем более шевелить конечностями или чем-то себя занимать. Свинцовые веки закрыли глаза. Окружающее стало восприниматься отстраненным и безличностным. И хотя я был схвачен вечностью, мой дух ликовал.
По телу стал разливаться беспричинный комфорт и блаженство. Я попробовал пошевелить пальцами, но не смог.
«Как при анестезии, но только в миллионы раз приятнее», – долетела до меня моя же мысль. И еще одна мысль догнала угасающее сознание: «Мне неважно, что со мной будет. Я приму любой вариант развития ситуации».
Вдруг на внутреннем экране проявился лик человека. Глаза его светились мудростью и грустью. Он вглядывался в меня, и на его лице отражалась вселенская скорбь. Затем лик стал гаснуть, и на его месте возник новый. Совершенно другой человек смотрел на меня и улыбался. И вновь образ потух, и на его месте возник другой. Мелькание лиц нарастало с невероятной скоростью. «Как можно удерживать сознанием столько образов?» – спросил меня кто-то во мне самом. Множество лиц. Бесконечная череда ликов, сменяя друг друга, с бешеной скоростью проявлялись и исчезали на моем внутреннем экране. Сотни и тысячи. Все они существовали во мне и были мною, но я оставался собой. Временами всплывали отрывки сцен из жизни этих людей. То я бегу к реке голопузым мальчишкой. То умираю на смертном одре древним старцем. То вижу бесконечную череду обнаженных женщин, которых сжимаю в объятиях страсти. То я наблюдаю сцены пожарищ и битв. То мое лицо рассекает сабельный удар, и я успеваю увидеть обнажившиеся кости черепа. А то перед взором предстала картина изумительной красоты – темный небосвод с незнакомыми звездами. Фантастические животные проплывали своей чередой образов с потрясающим душу натурализмом, лаская или пожирая друг друга. Смерть и рождение не имели значения. Я был наблюдателем в русле реки времени.
Все эти сцены и образы проявлялись без всяких промежутков с ошеломляющей скоростью и казались фантастической реальностью. Демоны, боги, драконы, ангелы, люди, животные, птицы, невероятные существа. Все это жило во мне одновременно, и вместе с тем я был всем, собой и никем…
* * *
Однажды Мастер развернул передо мной панораму моего прошлого и будущего. Больше всего в ней меня поразила однобокость сюжетов. Бесконечная череда жизней и одни и те же ошибки, одни и те же грабли, одни и те же люди вокруг меня. Передо мной возник узкий коридор судьбы из моих страхов и предрассудков, выйти за рамки которых у меня недостает сил, понимания и воли. Я вдруг в очередной раз осознал, что человек – существо бессмертное, но в силу расщепления его сознания на добро и зло картина мира сфокусирована лишь на его осколках.
Откаты
Некогда я прошел через мощнейшие сверхчувственные состояния, и меня обуяла гордыня. Я посчитал себя избранным и стал свысока относиться к материальному миру. Я не понимал, что достичь состояния Просветления вовсе не означает ему соответствовать. Жизнь все расставила по местам. За морем эйфории, любви и радости нагрянули жуткие состояния отката. Из подсознания как из рога изобилия поднялись мыслимые и немыслимые комплексы неполноценности, вины, страхи и хронические недуги. Мне стало не до поиска Просветления, хотелось банального – выжить. Собрав себя по осколкам, я понял, что без истинных знаний далеко не уйдешь. Да и плодить тупую бесконечность – расширение сознания – ума много не требуется. Внимательно присмотревшись к искателям Просветления на постсоветском пространстве, я обнаружил, что многие из них стали бедными, больными и разочарованными. По-новому открылась истина: «Без низа нет верха». Следует стремиться не столько к очищению сознания и Просветлению, сколько к осознанной жизни. Это очень интересный и благодарный труд. Освобождая сознание от помех, мы получаем результат – исцеление от скованности и болезней.
Пришел – увидел – полюбил!
Странник, утолив жажду приключений, сидел в палатке и, блаженно улыбаясь, смотрел вдаль. Мимо проплывали караваны, проходили бородатые растаманы, хиппи, духовные пилигримы и прочие авантюристы. В голове странника царили покой и тишина. Ему даже доставляло некое изощренное удовольствие вслушиваться в шум безбрежного океана жизни. Он вдруг понял, что все себе доказал и гнаться уже больше незачем. Цель угодила в стрелу, стрела растворилась в цели. Хоть вправо иди, хоть влево, а то прыгай вверх или вниз – все она одна и есть в тебе и кругом.
Накануне очередного Просветления и неземной стабильности на странника лихо наехал странник Вонорфас – из тех, кто выживает в мире, проламывая все шашками наголо. Так он еще и давить ярмом других научился. Ярмо его, т. е. Манипура, такой «раскормленной» оказалась, что «пришел – увидел – победил». Странник долго из-под ярма чужого выбраться не мог, уж таким неотразимым оказался Вонорфас. Осознания не хватало на осмысление, что произошло, – жизненная энергия забиралась чужой силой. Мало того что Вонорфас сам харизмой немереной обладает, он еще и паству в виде эгрегора для большей убедительности привлек. Совсем худо стало страннику – почувствовал он себя мелким и никчемным. Хотелось вытравить свой комплекс неполноценности перед великим Просветленным дэвом. Да вот некий огонек сопротивления чужой воле где-то глубоко в душе нетнет да и давал о себе знать.
«Нет, что-то здесь неправильно, – думал странник. – Ментально задавили мне сознание, навешали чужих собак, но это-то и есть самоутверждение за чужой счет. Не может быть это правильным. Непонятно, почему я поддался этому гипнозу? Кто и что убедило меня в моей никчемности и несостоятельности? И почему я отстегиваю ему и его эгрегору свою силу?»
Странник вдруг понял свою ошибку – он не отстоял право на свою жизнь – на свою картину мира и стремился подогнать ее под картину мира Вонорфаса. Делал он это не по своей воле, а по, опять же, навязанной исподволь.
«Вот так и зомбируют незаметно, только отдай свой мир чужому мировоззрению. Ага! – вновь пришел к странной мысли странник. – Меня подбили по Муладхаре, Манипуре и Аджне, а я изменю саму форму наезда. Я изменю девиз своей реакции:
