class="p1">Но четвертак всё же выложил, показав, что сидеть собираюсь в одиночестве. Как ни крути, а я буду занимать стол, с чего кабатчику прямой убыток. Ну и чтобы не привлекать к себе внимание, взял кружку пива и миску квашеной капусты. Ни к тому, ни к другому прикасаться я и не подумаю. Только под угрозой смерти.
— Что за гусь? — встал передо мной крепкий малый, со шрамом на правой щеке, и недобрым взглядом.
Одет добротно, но видно что с чужого плеча, которое скорее всего покоится где-нибудь на пустыре или канаве. А может повезло, и его похоронили по православному обычаю. Я глянул на кабатчика, мол просил же, зачем так-то? Но тот лишь пожал плечами, мол сам разбирайся.
— Язык проглотил? — достав из рукава нож, и уперев острие в столешницу, угрожающе произнёс гопник.
— Уверен, что потянешь? — смерил я его взглядом.
— Даже не сомневайся, — хмыкнул тот.
Больше не проронив ни слова, я завёл руку за спину, и откинув стопорную петлю с тихим, басовитым шорохом извлёк свой старый добрый тесак с обратным изгибом. Трофей, некогда доставшийся мне, при первом спасении Долгоруковой. Нравился он мне. Ну и ещё, из-за ассоциации с «Крокодилом Данди», я не раз пересматривал его с огромным удовольствием.
— Я просто пью пиво и жду друга. В компании не нуждаюсь, задевать никого не желаю. Но если кому-то это непонятно, могу выпустить ливер погулять, — холодно глядя ему в глаза, равнодушным тоном произнёс я.
Не сказать, что он испугался. Эта публика насмотрелась на смерть, и ни в грош ни ставила ни свою жизнь, ни чужую. Но и торопить костлявую он явно не собирался, рассмотрев во мне родственную душу. Понимающе усмехнулся, подмигнул и прибрав свой ножичек обратно в рукав, прошёл в сторонку, к свободному столу…
— Обязательно нужно было в этом гадюшнике встречаться? — недовольно встретил я наконец появившегося Беса.
— А что такого? Вполне приличный кабак. Хозяину конечно до дядьки Василя далеко, зато и вопросов куда меньше. А как приплатить лишнюю копейку, так и сготовят не из тухлятины, и пиво окажется не мочой, — устроившись напротив с кружкой и миской с солёными баранками, улыбнулся парень.
Хм. А ведь пожалуй и правда. Посуда у Беса оказалась не чета моей, вполне себе приличной. Рогалики же никак не ассоциировались с моей капустой, у которой и вид и запах просто отвратные. Вообще-то, я на плату не поскупился, значит нужно было ещё и хозяину глянуться, чего я делать не собирался. А вот этот проныра, постарался устроиться.
Малолетний и не в меру наглый подросток карманник, подрос за прошедшие три года, и стал высоким статным парнем восемнадцати годочков. Я подрядил его поработать немного в Москве, пообещав заплатить как серебром, так и знатными узорами, на выбор.
Этот не душегуб, и не тянет без меры, берёт ровно столько, чтобы хватало на безбедное житьё с его марухой. К слову, так же не отличающуюся жадностью. Поэтому такому ухарю не жаль малость подсобить. Тем более, что при его талантах он сгодится мне скорее рано, чем поздно.
— Сумел сделать? Или времени не достало? — поинтересовался я.
— Хорошо, что ты появился, Шелест. А то, мне в Москве уж надоело, да и по марухе соскучился, а ты всё не идёшь и не идёшь, — отпив добрый глоток ответил он.
— Ты тут всего-то неделю.
— Так, дурное дело не хитрое, — отмахнулся парень, и потянул из накладного кармана листок бумаги.
Я развернул его, и удовлетворённо кивнул. Масштаб конечно не соблюдён, но рука у карманника твёрдая, и перед моим взором предстали не каракули какие, а вполне понятный план дома, с пояснительными надписям где что.
— Дом в один этаж, во дворе один пёсик-барбосик, с телка размером. Алёнка, служанка, меня к себе в каморку ночью через него водила, но то он с ней меня не трогал, а без неё точно порвёт.
— Манька-то не заревнует? — с хитринкой покосился я.
— Ты это, Шелест, не надо ей о том знать. Это же для дела надо было, — всполошился парень.
— Что так крепко приворожила? — не смог сдержать я улыбки.
— Хочешь верь, хочешь не верь, а я по ней уже скучаю, — вздохнул парень.
— Отчего не верить, верю конечно. Сколько в доме слуг?
— Служанка, повариха и муж её, на все руки от скуки. Он и по хозяйству, и за конюха.
— Понятно. Что по второму?
— Дьяк тот сейчас в Москве. Ходит в карты играть, в один дом. Сидит там до света. Ездит всегда в карете, с кучером и парой лакеев. Но как по мне, то матёрые боевые холопы.
— Сейчас уже там?
— А где же ему ещё быть. Я тут парочку мальцов подрядил, приглядывают за ним.
— В доме когда спать ложатся? — сжигая бумажку на жировом светильнике, поинтересовался я.
— Через часок угомонятся…
Дом Шешковского располагался пусть и ближе к окраине, но в достаточно приличном районе. И, к слову, даже имел просторный двор, за высоким забором. Ну вот как-то не приживаются на Руси эти лёгкие оградки из штакетника, через который видно всё подворье. В центре, где состоятельные владельцы выставляют на показ своё благополучие, там да, а где поскромнее народ живёт, так и выпячиваться не любит. Вот и Степан Иванович из таких. Скромный, ага.
Бес подошёл к забору чуть в стороне, привлекая к себе пёсика. Тот быстро нарисовался рядом с оградой и начал басовито брехать. Я разогнался и сходу взял высокое препятствие, приземлившись на мягкую траву. Четвероногий сторож тут же меня учуял и бросился в мою сторону. Но теперь уж без пустопорожнего брёха, а с утробным злобным рычанием.
Я выждал немного, подпуская сторожа поближе, и только уверившись, что не промажу, пустил в него «Булавой». Плотный воздушный шар влетел ему точно в лоб, свалив как подрубленного. Тот даже не издал традиционного для собак скулежа. Присев над ним, положил пальцы на затылок и отправил его в нирвану. Он-то и так в отключке, но это другое. Заодно использовал на него «Лекаря», чтобы когда очнётся у него не обнаружились какие-либо повреждения.
Только после этого я проник в дом. Ничего общего с тем, как тыкался впотьмах в жилище Егорова, подручного волхва, Седова. Теперь я имел местный аналог прибора ночного видения. Да чего там, плетение
