Вслед за Майклом Линчем мы можем назвать первый из этих проектов "онтографией" или написанием о практиках создания мира. В отличие от этого, другие теоретики используют онтологию скорее в первоначальном значении термина, чтобы обозначить теоретизирование о том, что существует и как существуют вещи. Заниматься онтологией в этом последнем режиме - значит делать утверждения о самом мире, а не о мировоззрении определенной группы. Оба способа потенциально полезны, но использование слова "онтология" для обозначения несовместимых начинаний означает, что многие ученые фактически говорят друг с другом - мировоззрение против мира. Я в целом скептически отношусь к связности идеи "мировоззрений". Так что здесь я имею в виду заниматься онтологией в классическом смысле, но вместо того, чтобы исследовать существование как таковое, меня в первую очередь интересуют основные экзистенты социального мира. (Дальнейшая метаонтология описана в главе 5).
Мир в движении
Наш первый намек на процессуальную природу социальных видов - это широкое наблюдение, которое часто использовалось в качестве основного доказательства антиэссенциализма, а иногда даже ставилось под сомнение возможность социальной науки как таковой - а именно, что социальные явления гетерогенны и подвержены постоянным изменениям и трансформациям.19 Как утверждал Чарльз Тей-лор, успех "естественных наук связан с тем, что все состояния системы, прошлые и будущие, могут быть описаны одним и тем же набором понятий", но гуманитарные науки рассматривают "открытые системы" и "Мы не можем отгородить определенную область человеческих событий" от любой другой. Следовательно, человеческий мир состоит из постоянно хаотичных и взаимосвязанных систем. Более того, "концептуальные инновации... в свою очередь изменяют человеческую реальность", что приводит к "радикально непредсказуемым событиям". Вкратце, Тейлор утверждает, что трудно делать индуктивные обобщения об обществе, потому что оно постоянно находится в движении.
Французский когнитивист Паскаль Бойе, придерживаясь совершенно иной точки зрения, утверждает, что культурные репрезентации "подвергаются мутации, рекомбинации и отбору" и что, следовательно, "процесс передачи [культуры], похоже, гарантированно создает экстраорди-нарное изобилие барочных вариаций". Действительно, антропологи все чаще признают, что передача культуры недостаточно детерминирована, а значит, "традиция" - и культура в целом - на самом деле постоянно меняется.
Психологи и лингвисты уже давно делают подобные наблюдения. Несмотря на распространенные представления об устоявшемся языковом значении, полевые исследования в различных сообществах показали значительные региональные и временные различия. Как показала историческая лингвистика, семантические изменения происходят часто и могут быть довольно быстрыми (например, изменение значения слова "гей" с преимущественно счастливого на гомосексуальное за несколько десятилетий). Часто предполагается, что носители одного языкового сообщества имеют общие культурные концепции, но за исключением тех редких областей, в которых нас явно учили, и наши убеждения были полустандартизированы (например, нас обучали конкретным определениям в соответствии с общим образовательным стандартом), приобретение большинства концепций происходит путем умозаключений на основе фрагментарного материала. Большинство из нас имеют обрывочные представления о мире, основанные на неявных ссылках, случайных примерах, анекдотах и историях; поэтому мы не согласны друг с другом в большей степени, чем нам кажется. Например, согласно одному исследованию, даже студенты-носители английского языка расходятся во мнениях относительно значений и классификации таких базовых терминов, как "одежда" и "мебель". Иными словами, определенное количество вариаций и изменений - это скорее норма, чем исключение.
Подобным образом британский экономист Тони Лоусон выступал против экологических моделей, отдающих предпочтение стабильности и закономерностям, на том основании, что "социальная реальность" "крайне преходяща [и постоянно] воспроизводится и/или трансформируется в процессе практической деятельности". Примерно такие же утверждения были сделаны социологами и философами, а также многими другими теоретиками в отношении своих конкретных областей26. Например, социологи Майкл Оми и Говард Винант заметили, что "хотя раса все еще популярно понимается как сущность", это скорее "нестабильный и "децентрированный" комплекс. Значения постоянно трансформируются в ходе политической борьбы". Похоже, что социальные категории не только постоянно меняются, но, по некоторым данным, скорость социальных изменений в целом даже возрастает.
Эти различные выводы часто воспринимаются как свидетельство того, что систематическое изучение культуры и общества невозможно, но такая интерпретация их последствий неверна - мы действительно можем понять социальный мир в движении. Прежде всего, мы можем проследить, как менялись вещи в прошлом, без того, чтобы их текущая динамика обязательно подрывала наш анализ. Например, было проделано много хорошей работы, изучающей историческое и кросс-культурное становление "расы" как категории, что не менее полезно, учитывая гетерогенность этой категории и ее склонность к изменениям. Во втором случае все, что необходимо для получения знаний о социальном мире, - это чтобы скорость приобретения знаний была больше скорости изменений. Различия и вариации затрудняют предсказание (а предсказание никогда не было сильной стороной гуманитарных наук), но они не исключают анализа прошлого или настоящего. Более того, понимание процессуальной природы социального мира сделает наше исследование более точным.
Действительно, главное следствие описанных выше наблюдений состоит в том, что они влекут за собой инверсию классического социального или антропологического подхода к социальным изменениям. В то время как старые теоретики пытались придумать различные схемы для объяснения изменений и разнообразия, изменения происходят по целому ряду причин, и гетерогенность гораздо более типична, чем гомогенность. Таким образом, целое поколение теоретиков поступило совершенно неправильно: объяснять нужно не социальные изменения или культурные различия, а относительную стабильность или сходство. (По сути, я предлагаю антиуниверсалистский уни- версализм, поскольку утверждаю, что по умолчанию нужно объяснять разнообразие и различия). Говоря иначе, ученые потратили огромное количество усилий, пытаясь понять корни социальных/культурных изменений и различий, как если бы они были исключительными или, по крайней мере, нуждались в объяснении. Но на самом деле нам нужно понять стабильность и гомогенность, которые, судя по многим приведенным выше свидетельствам (а также с точки зрения социальной онтологии процесса), являются настоящими аномалиями, нуждающимися в объяснении. Я вернусь к этому в главе 4.
Но сначала я хочу остановиться на другом следствии гераклитовского качества социального мира и исследовать, как учет его процессуальной природы может помочь прояснить некоторые критические замечания по поводу категорий, изложенные в главе 2. Что значит думать о социальных видах в терминах процессов? В некоторых отношениях это объяснение займет эту и следующую главы. Но для того, чтобы добраться до этого, необходимо сначала сделать краткий экскурс в понятие "естественных видов" в современной философии. Обсуждение естественных видов важно потому, что многие люди имеют тенденцию принимать обыденные категории за естественные виды, а затем, когда они не функционируют, естественные виды должны быть разрушены, вместо того, чтобы рассмотреть, как социальные виды могут функционировать по-другому.
Природные виды
Для читателей, незнакомых с выражением "естественные виды", основная идея заключается в том, что, хотя различные концептуальные категории распределяют мир
