Андрей не мог не смотреть в ее глубокие, манящие, немигающие глаза. И помимо воли сделал шаг вперед, а потом еще один, чувствуя себя кроликом, который не в силах противиться удаву. Ужас и предчувствие смертельной опасности сковали его; единственное, что он мог делать, - это медленно перебирать негнущимися ногами, пока не оказался под суком, на котором возлежала женщина.
- Не стоит желать никому зла, - сквозь зубы процедила она, - можно оказаться на месте того, кому угрожаешь.
И в эту секунду змеиный хвост захлестнул его петлей, обвив шею и прижав руки к телу, и взметнул его вверх, так что лицо Андрея оказалось напротив темных немигающих змеиных глаз.
- Нравится тебе это место? Хочешь тут жить?
- Не хочу, - прохрипел придушенный Андрей.
И тут она приоткрыла маленький красивый рот, на поверку оказавшийся огромным, и он увидел два длинных изогнутых зуба, на острых кончиках которых застыли прозрачные желтоватые капли. Он хотел закричать, но вместо этого захрипел.
- Проще говоря - не рой яму другому, сам в нее попадешь, - закрыв рот, прошипела женщина и с силой швырнула Андрея оземь. Ужас сменился кошмарной, невыносимой болью в ноге, но он в тот же миг потерял сознание и погрузился в блаженную черноту.
Распрощавшись с занудой продюсером, Илья сам испугался того, что сделал. Наверное, не стоило вот так в открытую высказывать свою точку зрения. Но когда он увидел затравленный взгляд этой несчастной женщины, озиравшейся по сторонам, то не смог удержаться. А с другой стороны, никогда бы он не стал втихую нашептывать кому-то свои соображения.
Шум теперь поднимется невообразимый, Кольцова непременно приплетут и, может быть, вправду выгонят, да и Илье мало не покажется. Хорошо если просто попробуют уволить, а то и ноги переломают к чертовой матери. Он бы на их месте тоже сильно разозлился.
Да, нехорошо получилось… Как после этого разговаривать с Вероникой? Если она еще не знает о происшествии, то скоро обязательно узнает. А ведь он хотел поговорить с ней непременно сегодня, когда ее мужа не будет дома, и сделать это надо обязательно. Какая бы она ни была, скоро должны приехать ее дети, а рисковать жизнью детей она не будет, это же ясно. Теперь вместо нормального разговора он нарвется на скандал. Илья заранее представлял себе всю безнадежность этого разговора: в лучшем случае она наорет на него и выставит вон, в худшем - спустит собак, на своей территории они будут менее уступчивыми.
Он, похоже, оказался между молотом и наковальней, причем наковальней была Долина, а молотом - те, кто желал ее продать. Глупо предупреждать молот о том, что он расплющится, если попробует нанести удар, и еще глупее попытаться молот от этого удара защитить. Но, например, женщина, которая приезжала сегодня, ни в чем не виновата. Откуда им знать, что здесь нельзя жить? Этого на рекламном щите у въезда не написано. И ее муж никогда бы не принял ее мнения в расчет. Она почувствовала опасность, а он - нет. Он вообще отнесся к жене как к наскучившей вещи, которая по недомыслию создает ему неудобства.
Не то чтобы ему было жалко Веронику, нет. Вздорная женщина, плохо воспитанная к тому же, уверенная в том, что ее снобизм - единственно правильная позиция человека с чувством собственного достоинства. Но при чем здесь смерть? Разве смертью надо наказывать за неумение себя вести? Это было бы слишком. Ведь она мешает Долине только тем, что живет здесь. Если она поселится в каком-нибудь другом месте, инцидент будет исчерпан сам собой.
А может быть, все это полная ерунда? Может быть, ночь на лесной поляне привиделась ему? Илья ходил на следующий день на то место, но не нашел ни Каменного лика, ни выложенного валунами круга, ни поляны - лес стоял стеной. И только вялые белые лилии, разбросанные повсюду, говорили о том, что это то самое место и галлюцинации его не посещают.
А еще Илья провел две бессонные ночи - ему грезилась Мара, их сплетенные воедино тела, ее прохладная кожа и белый саван-сарафан. Он не мог прогнать от себя видение, не мог заставить себя не думать о ней - едва он смежал веки, как она появлялась перед глазами и терзала его несбыточными желаниями. И только на исходе второй ночи он вспомнил, что леший советовал потереть ранку от ее укуса золой из печки. К тому времени Илья настолько устал от вожделения, что готов был последовать любому, самому несерьезному, совету. Однако совет оказался вполне серьезным - после этого он упал на кровать, уснул, как только голова его коснулась подушки, и проспал почти до обеда.
- Ты что, ничего не слышал? - удивился все еще трезвый Мишка, когда Илья под вечер вернулся в избушку, - тут столько шума было!
- Нет, я же опиловку делал, пила всю дорогу работала.
- Парнишка молоденький, менеджер по продажам, ногу сломал, причем на ровном месте. Если бы ты слышал, как он при этом бредил! Ну чисто - белая горячка. Вероника на машине из магазина возвращалась и увидела, что он лежит без сознания. Я помойку выносил, и она меня позвала. Очень обрадовалась, что я врач. Ну, я в себя его привел, шину наложил, она скорую вызвала. Плохой перелом, лодыжку он сломал. Долго не срастется, и хромота может остаться. Так скорая с мигалками приехала - десяти минут не прошло. Вероника им денег пообещала.
- И как же он бредил?
- Все просил увезти его отсюда, убежать хотел. Я спрашиваю, как ему удалось ногу сломать, а его аж перекосило всего. Змея, говорит, хвостом обвила и об землю ударила. И плачет. Никогда, говорит, больше сюда на выстрел не подойду. Все повторял: «Плохое место, плохое!» И еще сказал под конец: «На скорой помощи уезжаю, нельзя рыть яму другому». Ну натурально помешался. Я тебе как невропатолог говорю: чтобы так довести человека, одного перелома лодыжки мало. На реактивный психоз похоже, только странный какой-то, неестественный.
- А Вероника что?
- А что Вероника? Ничего. Смотрела так недовольно, губки поджимала. Но денег на скорую дала, его в город повезли, она и с больницей договорилась.
Илья присвистнул и пошел ополоснуться под душем - Кольцов еще в прошлом году поставил на улице кабинку. Зимой приходилось ходить в баню. Общественная баня была километрах в пяти от Долины, поэтому они договорились с одним местным дедком, жившим неподалеку. Требовалось самим принести дрова, наносить воды, стопить, а потом посидеть с дедом и побалакать. Зато денег он с них за это не брал и разрешал мыться хоть каждый день. Душ же был собран по последнему слову техники - бочка с подогревом и насос.
Идти в гости к Веронике следовало в приличном виде, она и так считала Илью неотесанным работягой. По такому случаю Илья побрился и аккуратно причесал мокрые волосы, надел светлую рубашку и очистил кроссовки от опилок - новых летних ботинок он не купил, а старые совсем износились.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
