приготовления к началу богослужения. С беспокойством наблюдаю как к прапорщику Решетняку подходит красноармеец, говорит что-то ему, направляется затем в мою сторону и обращается ко мне: «Очень просим вас, господин прапорщик, помочь внести плащаницу в алтарь».
Переглянувшись с прапорщиком Решетняком, мы подошли к плащанице, приложились и помогли нести ее в алтарь. Отошли затем в темноту.
Началась Лития, запели «Христос Воскресе». Прапорщик Решетник перекрестился и вышел из церкви. Я постоял еще несколько минут и, покинув храм, побрел домой по пустынным улицам. Несмотря на Светлый Праздник, не слышно было радостного колокольного звона.
22 апреля.
Был у Ильи Романовича. Доложил ему, что мне удалось наладить связь с одним моим знакомым, служащим сейчас в губпредкоме, что находится в помещении бывшего департамента Уделов [на Литейном[138]]. В случае надобности я смогу перерезать телефонные провода, ведущие из караульного помещения (взвод красноармейцев с двумя пулеметами). Успехи Адмирала Колчака в Сибири очень значительны, он уже подходит к Казани и Самаре.
Илья Романович сказал, что Колчак надеется быть в Москве к первому июля. Помогай Бог! Выходя, встретил в дверях старика, в бурке, без ноги.
Придя домой, долго рассматривал портрет адмирала Колчака, найденный мною в старом иллюстрированном журнале. Погоны с Орлами, волевое лицо, Георгиевский крест. Мне кажется, что вот такой человек железной воли, горячий патриот, прямой и честный, и нужен России. Самое главное нужна железная воля и тяжелый кулак — только так можно бороться против большевиков. Глава России должен быть вождем без страха и упрека: «мне жизнь не дорога», — сказал Великий Петр, — «была бы жива Россия». Вождь должен не только уметь водить свой народ, но должен подавать пример жертвенности и стойкости и, если это понадобится, как часовой умереть на своем посту, но не бросить Россию на произвол судьбы, думая только о себе и о своих близких.
25 апреля.
Все жители Петрограда разделены на 3 категории: 1) люди, занимающиеся физическим трудом, так сказать советское дворянство; 2) занимающиеся интеллигентным трудом, т. е. бессловесные трутни, и 3) люди ничем не занимающиеся, т. е. «буржуи» (парии).
Сегодня происходило общее собрание жильцов нашего дома для выбора нового комбеда. Когда все собрались, то товарищ Штейнберг предложил всем лицам 1-й категории поднять руки. Всех остальных попросил удалиться, так сказать за ненадобностью. Это называется, по всей вероятности, «всеобщее, прямое, равное и тайное голосование». Разве ради подобного «народоправства» из кожи лезли творцы «освободительного движения»?
26 апреля.
Сегодня в трамвае встретил Екатерину Петровну Покровскую. Она ехала в пересыльную тюрьму с корзинкой, с едой для своего мужа Николая Николаевича (последний императорский министр иностранных дел) и для сына Жоржа, моего одноклассника по гимназии. Я постарался, как мог, ее утешить и подбодрить, но, надо сказать, что она сама великолепно собой владела и мужественно переносила свое ужасное испытание.
Я знаю, что Н. Н. Покровский был всеми уважаемый министр, и я могу подтвердить, что это была русская семья редких душевных качеств[139].
28 апреля.
Красные вопят: «Колчак на Волге».
Расклеены всюду прокламации: «Товарищи, все на фронт против царского адмирала Колчака; все на Урал за хлебом». (Обыватели стоят в очереди у газетчиков в ожидании радостных известий). Невольно возникает вопрос: зачем ходить, когда Колчак сам привезет. Лица у всех радостные — авось и придет избавление. И может быть скоро.
29 апреля.
Встретил на улице моего одноклассника по гимназии В. Гинзбурга. Мы жили раньше в одном доме на Литейном и часто заходили друг к другу как приятели… Он теперь большая шишка: комиссар фронта обороны северного флота советской России против Финляндии. А еще совсем недавно был юнкером Михайловского Артиллерийского Училища и защищал Зимний дворец и Керенского от большевиков.
Но ведь теперь их власть, жидовская, как же ему идти против своих. Он живет теперь на Моховой. Притащил меня к себе. Ну, зачем спрашивается? Когда меня арестовали в прошлом году в Октябре, он отказался меня выручать[140], а сейчас пристал: «пойдем, да пойдем». Попробуй — ка отказаться.
Сказал он мне, что Колчак на Волге, и что они спешно перебрасывают туда миноносцы по Мариинской системе (доложу Илье Романовичу). «Ну а ты что?» «Да я ничего. А что?» «Да так, а вот посмотри, у меня тут что есть».
На столе перед зеркалом лежала куча офицерских погон всех чинов и родов оружия[141]. «Дай-ка я тебе примерю, которые тебе больше идут». И начал прикладывать мне к плечам разные погоны. Я делал вид, что очень забавляюсь. Вот проклятый жид.
1 мая. Петроград.
Первомайские манифестации достигли в этом году грандиозных размеров. Власть сама назначает, кому надо идти и как. Неявившиеся лишаются дневного заработка, а то и совсем увольняются со службы. Но можно навлечь на себя и еще более суровые кары. А ведь у них наказание одно, всем известное.
Но человек, к сожалению, так устроен, что ему хочется жить и есть, а потому идет и манифестирует, хотя на душе кошки скребут и слезы досады на глазах.
Так, например, все городские школы и училища обязаны выйти с красными тряпками и с пением «интернационала». Учительский персонал отвечает за неисполнение приказания товарища Лариной, комиссарши Петроградского учебного округа. И больно и смешно было видеть малюсеньких кадет с отпоротыми погонами, идущими попарно с девочками.
На площади Урицкого парад красных войск. Трамваи не ходят. Перепуганные обыватели передвигаются по способу пешего хождения. Комиссары и жиды носятся в автомобилях.
Вообще всё, как полагается. Обещают даже победить весь мир и всюду развести пролетарскую революцию.
Комитет бедноты опять начинает придираться.
5 мая.
Узнал по знакомству от бывшего начальника пересыльной тюрьмы о количестве и качестве охраны, о расположении ее и о топографии помещения [на Шпалерной улице[142]]. Доложил обо всем Илье Романовичу.
8 мая
Комбед обещает арестовать, несмотря на отсрочку от штаба Петроградского военного округа (Укрепленного района по-теперешнему). Предложили выбирать: или ЧК, или красная армия. Хочу поступить красноармейцем в красную армию.
Илья Романович сказал мне, что это даже очень хорошо — может быть нам полезно.
12 мая.
Был сегодня у начальника команды связи рабочих полков на Литейном № 1.
— Служили в старой армии?
— Нет, не служил — мне 18 лет.
— Винтовку знаете?
— Нет, товарищ не знаю. На велосипеде умею ездить.
— А телефонные аппараты знаете?
— Знаю, товарищ.
— А почему проситесь в красную армию?
— Советскую власть защищать, товарищ.
— Документы есть?
— Вот, товарищ, от комитета бедноты.
— Хорошо, зачисляю вас самокатчиком и телефонистом. Пойдите к
