— А вы ей не рассказывайте, — предложила я.
— Как это не рассказывать? Ну, я так не могу. Да она сразу по мне увидит, что я темню. Она ж меня насквозь видит. Тридцать три года вместе прожили, как один денек. У вас, молодых, такого уже не будет. Вам новенькое подавай. Сперва подай богатого, потом красивого, потом молодого. Ты-то еще, я вижу, не из этих. Одного отшила, другого отшила. Серьезная, значит. Моя Гулька тоже серьезная. Выбрала — так выбрала. Видал я, конечно, мужиков и получше, но она за своего держится, и я ее понимаю. Свой — значит, свой, и менять его нечего. Не комод все-таки!
Дома я села в кресло и попыталась собраться с мыслями. Мне казалось, что за сегодняшний день на меня навалилось огромное количество событий. Хотя на самом деле — всего ничего. Только надо их хорошенько обдумать и понять.
Итак, по-порядку. Хотя мне, разумеется, хочется начать думать с конца, но я себе этого не позволю. Итак, первое — Юра. Он ненавидел Леню и мечтал об его смерти. Но он не убивал. Ни его, ни Софью Александровну. Я убеждена на все сто процентов. И слава богу! Он мне нравится.
Следующее происшествие — обсуждение ситуации с моей анонимкой. Юра признался в ее получении. Потом — Михаил Григорьевич. Нет, Михаил Григорьевич заводил о ней речь еще в субботу. Это снова подтверждает невиновность обоих в первом и, следовательно, втором убийствах. Следующей раскололась Светлана Петровна, а остальные, то есть Костик, Олег и Витя, — под давлением обстоятельств и крайне неохотно. Особенно Витя. Снимает ли такая откровенность подозрение со Светланы Петровны? Пожалуй, нет. Она умная. Она могла понять, что в данной ситуации безопаснее признаться, чем скрывать. Нет ничего обличающего в том, чтобы оказаться одним из четырех, а то и более, адресатов. Настораживает другое. Почему письмо встревожило Костика или Олега, понятно. Им есть, что скрывать. А вот что заставило молчать Витю? Я не знаю. Я ведь решила, что его шантажировать нечем, и практически сбросила его со счетов. Может, зря?
С другой стороны, и Витя, и Костик единственные в фирме были сегодня бодры и спокойны. Слишком спокойны для вчерашних — ну, пусть позавчерашних — убийц. А всего неспокойнее… всего неспокойнее был Олег. Его выкрик за столом… я не представляла себе, что он способен на такой всплеск раздражения. Похоже, нервы его на пределе. Только этому существует некриминальное объяснение, правда?
Представьте себе: он получает мою дурацкую записку и думает, что Леня проведал о его связи с Ириной. Предположим, он звонит Ирине и предупреждает ее, надеясь, что это заставит любовницу быть осторожней. А сам… сам ухаживает за мной. Ведь это же не мои измышления, это даже Михаил Григорьевия заметил! Пусть не ухаживает, однако уделяет внимание. По зову сердца или для отвода глаз, неважно. То есть важно, но для меня, а не для него. И вдруг Леня погибает. Олег имеет право нервничать ничуть не меньше, чем Юра, а Юру-то я оправдала!
Более того. Олег явно стал тяготиться своей связью. Он признался, что любит не Ирину, а другую. Меня или Валечку? Или кого-то еще? Или выдумал свою любовь, чтобы от него отвязались? В любом случае, с Ириной хочет порвать. А она не дает. Она грозит рассказать все мужу, а это огромный риск. Вот Олег и ищет безопасного выхода, вот и переживает. Если же он и впрямь неравнодушен ко мне, положение его еще ужаснее! Он не знает, вправе ли втягивать меня в тот отвратительный клубок, в котором запутался сам, вправе ли переводить наши отношения из чисто дружеских в иную плоскость. К тому же он ведь не подозревает, что я в курсе его любовных взаимоотношений с разнообразными красотками. Он, вероятно, предпочел бы их от меня скрыть. Вот вам новая причина быть не в себе!
В свете этого поведение Ирины выглядит весьма логичным. Олег позвонил ей и рассказал о письме, присланном якобы Леней, и тут же Леня тонет при странных обстоятельствах. Она считает, что его убил Олег ради сохранения их связи, верит в его любовь и решает, презрев все, уйти от мужа. В счастливом настроении она является к нам, беседует с Олегом и убеждается, что ошиблась. Потрясенная, она пугает своей отчаянной решимостью и готовностью на все Михаила Григорьевича, поэтому тот в испуге предупреждает меня. Стройная картинка. Только мне слишком хочется в нее верить, чтобы я и впрямь до конца в нее поверила. Я поверю лишь в то мгновение, когда Олег своим выразительным голосом тихо скажет: «Я тебя люблю».
Я вздохнула. Ведь обещала же себе рассуждать о возможном убийце, а не о собственных нежных чувствах. Убийство… Костик, Олег, Светлана Петровна, Витя. Я бы расположила подозреваемых так. Хотя ни один из них, по-моему, не годится.
Глава 5
Назавтра в «Сириусе» жизнь снова била ключом. Намечались кадровые перестановки. На место Лени Костик прочил Олега, а на место Олега — вовек не догадаетесь! — Юру. Лерочка прыгала почти до потолка, а у Юрки отвисла челюсть. Я удивилась, но очень обрадовалась. Мне всегда казалось, что он невостребован на своей курьерской должности. Он явно способен на большее. А с повышением материального и социального статуса ему станет легче и психологически. Основным добытчиком станет он, а не она, и это многое изменит.
— Представляешь, — поделилась со мной Лерочка, — я подсчитала, что при его новой зарплате мы сможем пожениться через полгода. К тому же, если дела пойдут хорошо, Костик обещает дать кредит, а потом его высчитывать. Даже не верится! Через полгода мы поженимся и будем жить вместе! Слушай, а ты умеешь варить борщ?
— Нет, — призналась я.
— И я тоже. А он говорит, его любимое блюдо — борщ. С салом. Мне надо срочно учиться. Я, может, вообще работать не стану, а стану по дому. Ребенка рожу. Ух!
И она, подпрыгнув на диване, запела:
— Ребенка, ребенка, ребенка!
А потом радостно и громогласно добавила:
— Так если через полгода будет квартира, я могу не предохраняться уже сейчас? Вот здорово! Ура! Юрка! Ура!
Юра посмотрел на меня и развел руками, а я поцеловала его в щеку.
Зато Витя выглядел так, словно у него украли миллион. Причем долларов. Так я и знала, что он рассчитывал на повышение и что он его не получит!
Мне стало его жаль, и я заметила:
— Все-таки программистом работать куда приятнее, чем заместителем директора. Программист — художник, а замдиректора — надсмотрщик.
— Какая ерунда! — раздраженно ответил Витя. — Кто на работе думает о том, приятно ему или нет?
— Я.
— Вот и просидишь всю жизнь программистом. Впрочем, ты женщина, тебе можно. А мужчина должен делать карьеру. Так в любой книге написано. И я все делаю, как положено, чтобы продвинуться. По Карнеги. А этот кретин меня не продвигает!
— Так вот почему ты иногда вдруг начинаешь улыбаться! — дошло наконец до меня. — По совету Карнеги. Неужели ты принимаешь его всерьез?
— Разумеется. Это для тебя нет ничего святого. Ты во всем находишь повод для веселья.
Он мрачно засопел, явно вспомнив некий эпизод. Я тоже его вспомнила и сжала губы, чтобы не рассмеяться. Между тем мой собеседник продолжал:
— Главное, я не понимаю, почему меня обходят? То ли я такой невезучий, то ли другие больше ловчат, а от меня скрывают. Что, Ленька был умнее меня? Дурак был твой Ленька, поняла? Это ж надо придумать — всем записки прислать. Взять и испортить людям настроение. Главное, и не знал небось ничего ни о ком, а туда же — угрожать. Противно просто!
Я подавленно молчала.
— А теперь того хуже — Олег! Олег — коммерческий директор. Курам на смех!
— Почему? — рискнула поинтересоваться я.
— Почему? А чего в нем хорошего? Рожа смазливая да фигура. Вот вы все на нем и виснете. Я понимаю, тебе хочется его продвинуть. Ты у нас, оказывается, умная. Сразу ставку на него сделала, а не на меня. Только еще посмотрим, кто дальше пойдет. Он провалится, помяни мое слово. Костик с ним еще наплачется. Тут надо уметь с людьми, психологию надо изучать, серьезным человеком быть, а ему, как тебе, все хиханьки да хаханьки. Тоже мне, ответственный работник!
Я слушала, несколько ошарашенная. Конечно, Вите обидно, однако столь бурной реакции я никак не ожидала.
— А хуже всех этот твой Юрка. Молоко на губах не обсохло, а в начальство лезет. Будет задания мне давать, ха! Юрка — мне? Это я ему задания давать должен. Подложил свою девку под Костика и рад. Думает, все ему теперь можно. Ошибается! Я у него под началом работать не стану. Уволюсь — и все. Найду место, где меня ценят больше, чем первого попавшегося молокососа. А ты тоже хороша! Между прочим, твое рабочее место рядом с моим, и ты должна проводить свое время тут, а не Юрку обцеловывать.
— Витя, опомнись, — попросила я.
Он тяжело задышал, насупился и, подумав, добавил:
— Извини. На тебя я, наверное, зря взъелся. Ты, наверное, просто доверчивая такая. Все у тебя хорошие. И Ленька, и Олег, и Юрка. Не больно-то им верь! Жизнь еще расставит все по местам, и Костик еще наплачется. Так что ты не виновата.
