В. ПЕТРОВ: Вместо Финляндии или Аландских островов отдали Норвегию.
— Это уже было после войны, и Норвегия объединилась со Швецией на правах унии.
В. ПЕТРОВ: Да, конечно… Если учесть, что количество наполеоновских войск в Испании было сопоставимо с «Великой армией», то союз был вполне реальным.
— То есть в союзе получался только один номинальный член «Англия?
ОРЛОВ: Вопрос гораздо сложнее. В июне-августе 1812 года в Лондоне почти никто не сомневался, что Россия проиграет войну. Она не сможет победить под грузом внутренних проблем, со своим недееспособным государственным аппаратом, бездарными полководцами, с Александром, готовым в любую минуту повторить Тильзит — хотя он сам еще до начала войны неоднократно говорил, что будет сражаться с Наполеоном до конца. Быть может, он таким образом пытался опять привлечь интересы Англии на сторону России. Но только Каннинг, министр иностранных дел, и генерал Уэлсли, будущий герцог Веллингтон, считали, что Россия победит — если начнет вести войну по примеру испанской герильи. Все остальные, в том числе действующие политики, были убеждены, что Россия войну проиграет и Александр пойдет на новый сговор с Наполеоном. Они называли это «вторым изданием Тильзитского мира».
Поэтому, хотя сразу после начала войны Россия неоднократно обращалась за помощью, Англия выжидала, не знала, на кого ей ставить. Напрасно обвинять английских политиков в эгоизме, говорить, что они стремились лить русскую кровь или «континентальную» кровь, чтобы взаимно ослабить европейские державы… Они просто не хотели ставить на заранее проигравшую сторону.
ЛОБОВ: Англия знала, что Франция всегда будет ей угрожать. Почему же были эти раздумья?..
ОРЛОВ: Александр был вынужден пойти на два крупных шага, которые доказали, что его сторона не проигравшая, она еще поборется. В октябреноябре в Великобританию был отправлен отряд кораблей Балтийского флота — больше 20 вымпелов. Это был как бы залог того, что Россия не отступит от решения воевать с Наполеоном. Александр не просил у Англии ни войск, ни денег — только дайте оружие! Ведь русские арсеналы в 1812 году были значительно опустошены. Кстати, самые лучшие ружья в то время были французские, британские ставятся на второе место, наше тульское ружье образца 1808 года — на третье.
— Когда же Русская армия получила английские ружья?
ОРЛОВ: Британцы тянули до тех пор, пока наполеоновские войска не двинулись обратно из России…
ЛОБОВ: Скажите, а что, если бы англичане, когда Наполеон дошел до Москвы, высадили бы со своего острова десант на территорию Франции? Этот вопрос мы почему-то не задаем. Вот у России обязательства перед Англией, она перед пей в каком-то долгу. Хотя мы знаем, что из-за Англии не одна война в мире была развязана. Да и к убийству нашего Павла I англичане тоже причастны. Государство это уж больно хитрое, как говорится.
— Суворовская фраза — «англичанка гадит»…
ГАПЕНКО: Между прочим, английский десант был высажен в Испании.
ЛОБОВ: Да, и 12 августа 1812 года англичане даже заняли Мадрид. Но только лишь французы перешли в контрнаступление, они отступили в Португалию. Ну а ружья-то когда к нам пришли? И сколько?
ОРЛОВ: Было поставлено 50 тысяч… негодных ружей. Такие ружья британцы обычно поставляли в Африку. Их там можно было купить за очень дешевую сумму, они быстро выходили из строя, и потом африканские князьки и царьки должны были покупать новые ружья… Александр стерпел он понял, что Русская армия должна доказать свою способность побеждать.
— Какой же смысл был у этого долготерпения?
ОРЛОВ: Последующая помощь была и была очень значительной. По моим подсчетам, за период 1812–1814 годов Россия получила из Великобритании 225 801 ружье — за вычетом тех 50 тысяч — исправных. Они поставлялись и сухопутным войскам, и на те корабли, которые находились в Англии. Эти ружья служили нашей армии до 30-х годов XIX века.
— Английская помощь ограничилась только вооружением?
ОРЛОВ: Нет, что касается субсидий, тут еще более поразительная картина. В 1812 году Британский парламент «расщедрился» на 200 тысяч фунтов стерлингов (-» целевая поставка для населения сгоревшей Москвы. Но деньги, естественно, были обращены на военные нужды. Как могло быть иначе в то время? Русское правительство выделяло деньги на помощь москвичам, но уже после того, как войска ушли за границу. Зато объем британских субсидий за 1813–1815 годы составляет почти 6 миллионов фунтов стерлингов серебром и почти 5 — в бумажных, так называемых федеративных деньгах. Это трудно перевести на русскую валюту, потому что курс рубля колебался очень сильно, примерно — 165 миллионов рублей ассигнациями. По отчету графа Канкрина, поданному после окончания войны, весь военный бюджет России составлял 155–157 миллионов. Так что Великобритания, как бы мы ее ни укоряли, ни называли нацией лавочников или эгоистической, в значительной степени оплатила нам эту войну.
— Но ведь она так поступила отнюдь не из филантропических побуждений?
ОРЛОВ: Естественно! Ее интересы в этой войне были очень значительными.
ЛОБОВ: Но почему Англия не высадила десант, не использовала эти 225 тысяч ружей в своих целях против Франции? Струсили, боялась французов?
— Тут можно только догадываться. Потому вернемся к боевым действиям, столкновению армий Кутузова и Наполеона. Если сравнивать этих полководцев…
ЛОБОВ: Мне кажется, мы Кутузову слишком многое приписываем. Он и главнокомандующий, он победитель Наполеона. Но сравнивать его с Наполеоном просто нетактично! Наполеона нужно сравнивать с Александром I — это два стратега, два политика, два человека, которые действительно вели войну! Я бы сказал — два ума, противостоящие друг другу. Они, эти два ума, использовали все, что у них есть, — и политику, и дипломатию, и экономику, и народ, и армии, и т. д.
ГРЮНБЕРГ: А почему Наполеона нельзя сравнивать с Кутузовым?
ЛОБОВ: Наполеон прежде всего был императором, и у него были свои такие же полководцы, как Кутузов, — Мюрат, Ней…
ГРЮНБЕРГ: Кстати, кого из выдающихся полководцев победил Наполеон? Кого?! Австрийцев — в Итальянскую кампанию?
ШУРИНОВ: Я сейчас был на коллоквиуме, где два француза, историк и литератор, проводили анализ боевых действий с участием Наполеона как полководца. Видно, что никакого пиетета перед Наполеоном они не испытывают, что во Франции к его имени относятся спокойно: да, политик — крупный, талантливый. Но то, что он сделал в Италии, например, подвел под свою юрисдикцию множество покоренных им государств, включая Ватикан, говорит о том, что он не считался с нравственными, духовными традициями областей и народов. Уклад, который он хотел распространить на всю Европу, был просто неприемлем — объяснять не надо, что каждая страна имеет свои традиции. И то, что он столкнулся в России с таким противоборством, естественно. Страна была совсем другая, чем известные ему европейские страны, он к этому был не готов.
ГРЮНБЕРГ: Хотя у него были очень интересные взгляды на церковь… Он даже пытался вести переговоры с Московским митрополитом, чтобы ввести церковный круг в свою орбиту.
ЛОБОВ: По сути дела, во Франции о Наполеоне заговорили только при его племяннике Наполеоне III. Когда племянник пришел к власти, надо было ему свой авторитет поднять, и он приказал — собрать все, что можно написать о его дяде. Тогда-то Наполеон начал обрастать легендами, стал национальным героем.
ВАСИЛЬЕВ: Сравнивать Кутузова с Наполеоном вполне можно, поскольку они противостояли друг другу, командуя армиями. Хотя статус Наполеона был иной.
ГРЮНБЕРГ: Кстати, в 1805 году Кутузов маршем от Браунау до Ольмюца полностью переиграл Наполеона, который стал его бояться как мастера маневра.
БЕСПАЛОВ: Все ж не стоит забывать, что Кутузов прежде всего был царедворцем и политиком, а не полководцем. Блестящее его пребывание в Турции в качестве посла показало, насколько он выдающийся дипломат.
ОРЛОВ: Да, Кутузов был человек очень осторожный. Если перед ним стояла дилемма — сражение или милость государя, он выбирал милость. При этом он был талантливым полководцем — мог воевать, мог побеждать. Но для него лучше было сражение потерять, чем милость у двора. Это был его категорический императив.
ВАСИЛЬЕВ: Думаю, это произошло после того, как его сделали «козлом отпущения» за Аустерлиц — ив 12-м году он стал главнокомандующим вопреки первоначальной воле государя…
ОРЛОВ: В 1805 году, потеряв милость государя, он настолько переживал, что даже заболел…
ВАСИЛЬЕВ: Но это не помешало ему принять командование в 1812 году.
ОРЛОВ: А почему должно было помешать? Наоборот, это был для него сигнал, что милость возвращена, и он с удовольствием это воспринял.
