Ивар создал ледяной шар, покатал на ладони. Со словами «чудеса-а», превратил сферу в ледяную булаву, а после в здоровенный молот. Не прекращая удивляться собственным способностям, повторяя «чудеса-а-а», великан развернулся, подошёл к дверям подвала, начал спускаться. Через пару минут послышались треск, шум и звон разбитого стекла, уже без своего ледяного молота и весь в перьях здоровяк вернулся обратно. Отряхнувшись, закрыв подвал, бородач ушёл на дележку колесованного небесного и двух экзекутов, чьи тела уже начинали пилить и резать на части. В этот же момент на руинах появилась худая нескладная фигура, сопровождаемая пятого уровня обольстительницей и небесным, на богомола похожим.
Молодой, крепкий, сильный, представитель божественного города сразу повернулся в сторону сидящего в темноте мусорщика, сотворил мо̒рок. Развалины города наполнились точными копиями хитинового, мусорщик среагировал молниеносно. Однорукий прыгнул в одного небесного, не угадал, прыгнул во второго, снова не угадал. Лезвия богомола опустились на гипертрофированную шею. Возникнув за спиной бледнолицего, богомол с явным усилием перерубил это невероятное переплетение хрящей, мышц и позвоночника. Удивленно моргнув, башка мусорщика отделилась от тела, покатилась с обрыва. Тело гиганта, конвульсивно дергаясь, распласталось по земле. Обольстительница сложила губы трубочкой. Подув в сторону бородатого, нимфоманка превратила Ивара и компанию в послушных болванчиков, подчинила весь отряд силе своих феромонов.
— Хе-хе-хе, — довольно потёр руки-крюки иприт, деловито обошёл дергающееся тело мусорщика, постучал по лбу улыбающемуся бородачу, встал напротив Анны. — А я же тебе говорил!
Смерив девушку любопытным взглядом, иприт со знанием дела покачал головой:
— Измененная, значит. Поня-я-ятненько.
Рогатую подергали сначала за левое ухо, потом за правое.
— Не соображк как ты исхитрилась прятать это своё обличие, коли нету серьги, — нахмурился иприт, — но теперь хотя бы ясно как ты умудрилась сожрать моего братца. А я всё голову ломал, думал, прикидывал. Веришь-нет уже всерьез начал полагать, что это мусорщик его сожрал, ха-ха.
Псевдоинкуб довольно закружил вокруг Анны, закудахтал, забулькал, пуская слюни пузырями:
— А ты ничего такая, мне нравится. Бледная кожа, крепкие ноги, тентакли эти твои за спиной. Есть в этом какая-то изюминка.
В страхе и панике перед всемогущим уродцем, Анна лихорадочно перебирала в голове спасительные варианты. Шантаж, подкуп, обман, запугивание — бессмысленно, иприт её даже слушать не будет. Побег? Богомол ей отрубит руки попытайся она сотворить разлом. Убийство? Не успеть, небесный слишком силен. От одного его присутствия голова трещит и плавятся мозги, настолько могущественен этот двукрылый. Остается пастель, как ей и предсказывали. Единственный выход — раздвинуть ноги, лечь под мерзкого уродца, надеясь на лучшее. Анна расстегнула пуговицы на платье.
— Правильно, моя сладкая, правильно! — мгновенно оживился недоинкуб, схватил девушку за рога, бросил на землю.
Задрав на Анне юбку, иприт встал над рогатой, расстегнул ремень, скинул портки. Приказав небесному забирать башку мусорщика и проваливать, иприт нетерпеливо полез на Анну, взвыл от счастья и удовольствия.
— Вот так, моя сладкая, вот так! — зашептали девушке на ухо. — Можешь теперь не бояться. Никто не узнает твой маленький секрет, пока ты будешь робкой и покорной. Я доложу в матриархат и скажу кто «на самом деле» убил моего братца. Никто даже сомневаться не будет, хватит одного взгляда на эту одноглазую рожу, чтобы поверить! Кстати, где она?
Ткань реальности вокруг присутствующих подозрительно качнулась. Конвульсивно дергающееся тело одноглазого пропало, башка мусорщика в руках небесного исчезла, развалины города преобразились. На место опустевшим домам и безлюдным улочкам пришли горы костей, кожи и трупов. Морок рассеялся, демонстрируя страшную реальность, где всё вокруг свистело, чавкало и стонало. Местные жители, экзекуты, небесные, коты, кошки и собаки, болотные твари и падальщики, всех без исключения пожирали красные голодные спруты и серые шланги. Мясные разбухшие тентакли точно обезумевшие насосы качали из мертвецов внутренности, потрошили их, вспарывали, вынимали скелет и сосали костный мозг из костей. Весь город стонал и чавкал, перекачивал питательные массы в бледную однорукую фигуру над богомолом и ипритом зависшую. Мусорщик, скрипя, похрустывая и увеличиваясь в размерах, точно плотоядный вирус, стремительно и жадно выращивал самого себя на останках мертвого города.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Богомолу перерубили хребет. В два точных удара, как это делал кровожадный болотник, мусорщик превратил двукрылого в мясную гармонь. Следующим подошла очередь иприта. Когтистая пятерня сомкнулась по пояснице слюнявого, выдавила из него кишки и кости как пасту из тюбика. Орущего от боли и ужаса псевдоинкуба бросили Анне под ноги. Последним, на кого обратили взгляд, была обольстительница. Со своей жуткой полуулыбкой на лице мусорщик подошел к визжащей твари, присел напротив. С какими-то любопытством и заботой гигант медленно провёл когтистым пальцем по губам обольстительницы, провёл по её плечам, глубоко вдохнул запах чужих волос и снял ей кожу с лица. Кровавое волосатое нечто ещё какое-то время бегало по руинам, щелкая челюстью и хватаясь за свой обглоданный череп, после чего сотворило воронку межпространственного перехода и с криками и воплями в неё сиганула.
— Ты… ты… ты дал ей уйти! — кое-как проблеяла рогатая, выставила дрожащий палец в сторону закрывшегося портала. — Ты хоть представляешь, что наделал?!
Мусорщик бросил на Анну ироничный взгляд, подошёл к хрипящему богомолу. Небесного схватили за голову, подтянули к рогатой. Присев возле девушки, одноглазый поднял божественного в воздух, сдавил тому башку до самого хруста. Не отрывая от Анны взгляда, калека всё наращивал и наращивал давление. Вздулись вены на голове богомола, заскрипели кости, фасеточные глаза полезли наружу. С громким «ХЛОП» котелок небожителя разлетелся кровавыми осколками. С тела убитого подобрали жетон, богомола выбросили в канаву.
Следующим на очереди был иприт. Хрипящего недобитка также подтащили к рогатой, подняли в воздух. Только в этот раз закончить дело предлагали самой красноглазой. Мусорщик протянул Анне булькающую тушу, взглядом указал на его башку.
— Ты… ты… это безумие! — в испуге залепетала девушка. — Он… он… неприкосновенен, его нельзя трогать! Ты не представляешь какие у него связи, какие у него друзья, знакомства, ресурсы!
Анну осмотрели всё тем же ироничным взглядом, мусорщик требовательно потряс булькающим недоинкубом. Друзья, связи, неприкосновенность — девушке предлагали решать проблему в свойственном одноглазому стиле, просто раздавить свою цель. Грубо, жестоко, неумолимо.
Анна положила свои трясущиеся от страха руки на голову иприта. Боясь отвести взгляд от мусорщика, надавила. Башка разлетелась как грецкий орех, лопнула так легко и просто, что Анна даже не сообразила. Силы в её новых руках оказалось катастрофически много. Калека выбросил мертвого иприта в канаву, девушке отдали с тела убитого медальон неприкосновенности. Что с этим делать дальше предлагалось решать самой красноглазой, мусорщик же потерял к Анне всякий интерес и уже переключился на жетон убитого им небесного — крошил подвеску в своей когтистой руке.
Рогатая поднесла к глазам уникальную блестяшку, затаив дыхание покрутила ту на ладони. Сколько слёз, пота и крови было ради неё пролито, сколько было совершено убийств, предательства и закручено интриг. Во всём суккубате не наберется и десятка существ, кто обладает этой штуковиной. Даже иприт шёл к ней годами, кровный родственник самого инкуба и тот десятки лет завоевывал право ношения этой побрякушки. А ей она досталась так легко и просто.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Рогатая пристегнула жетон к поясу, поцепила блестяшку возле засохшей головы небесного. Девушка и забыла, что отобрала этот котелок у туземцев и уже носит его считай сутки подряд. Ясно теперь почему так странно вел себя хомяк на таможне и на что все они там таращились.
