Граф покачал головой:
— Ему от этого не легче, брат.
— Не скажи, — не согласился я с ним. — Одно дело — ожидать смерти и совсем другое — уйти внезапно.
— Думаешь?
— Да. В этом иногда кроется возмездие. Ждать — страшно и мучительно, почти невыносимо. Когда не ждешь, то словно падаешь в колодец, не успевая ничего понять. Шел, свалился, опомнился при ударе, на дне. В смерти не будет и этого.
— Как знать, как знать. Я сам тебе когда-то говорил, что смерть не страшна, миг один, но все-таки о ней не хочется думать, — вздохнул Боря. — И чем больше тебе лет, тем больше не хочется. Такие вот дела… Ты не забывай посматривать на «клиентов», — напомнил он мне о пленниках.
— Да я смотрю. Никуда не денутся. Еще с полчаса побазарим, и наш водила «присунет» Нине. Любезничают вовсю, мать их!
— Пусть трахнет, не жалко. На то она и баба. Жуй, жуй, — кивнул Граф на ветчину.
Я прожевал кусок мяса, взял еще и встал:
— Нам пора двигать, Граф. До Свердловска путь неблизкий…
— Это точно, — согласился Боря. — Сейчас поедем. Эй вы! — крикнул он остальным. — Пожрали уже?
— Да, — отозвался водила.
— Тогда вперед, едем. Смотри не усни, Геннадий, после жратвы тянет на сон. Очень тянет.
— Я привыкший, ночами работал. Не усните сами, — усмехнулся водила.
«Да, это уж точно нам ни к чему», — подумал я.
Итак, время нашего пребывания в бегах перевалило, кажись, за сутки. Впрочем, я уже сбился со счету, потерял счет времени. Но до поселка Ослянка, куда мы направлялись, оставалось не больше часу-двух езды. Это я знал точно.
— Врубай музыку, Гена, здесь никого нет, — сказал я водиле, и он тут же включил радио. Голос Ирины Аллегровой заполнил собой салон.
— Не так громко, чуть тише, — попросил я. — Нормально.
Граф дремал рядом со мной, откинув голову назад, Нина по-прежнему бодрилась. Ехать под музыку было гораздо приятнее, чем так, наедине со своими мыслями. Даже наш угрюмый подполковник слегка оживился, возможно, надеялся в глубине души на то, что на Ослянке нас наконец остановят. Он даже заговорил с водилой, чего раньше не делал. По времени и по дороге он конечно же знал, что мы уже подъезжаем, бывал здесь не раз, сам говорил.
— Послушайте, полковник, — обратился я к нему на «вы», уважительно, — а как нам объехать поселок? Насколько я понимаю и видел, здесь только одна дорога и она обязательно проходит через поселки. Следовательно, последний поселок не исключение, нам его тоже не миновать. Я правильно мыслю?
— Да, — отозвался он. — Совершенно верно.
— И куда ведет эта дорога после Ослянки?
— Она заканчивается. Далее — лес, просеки, — туда. Есть ответвление на поселок Ревень, но он вам не нужен, он в стороне.
— Ясно… — процедил я сквозь зубы, не так ему, как себе. Ясно. Ослянку, значит, нам не миновать. Что ж, посмотрим, как живут господа поселенцы.
Я посмотрел на дорогу и увидел впереди свет фар. И я, и шофер увидели их одновременно, почти одновременно. Он с ходу притормозил и выключил приемник.
— Что делать? Ехать на них или свернуть в лес? — спросил Гена на всякий случай и как бы подтверждая свою лояльность по отношению к нам. Фары тем временем быстро приближались, становились ярче и ярче. — Скорее всего, «МАЗ», я думаю, — задумчиво произнес он.
— Возможно. Едь спокойно, но если «маякнут» фарами, чтобы мы остановились, не останавливайся. Сориентируемся по ходу.
Все напряженно застыли, вглядываясь в дорогу. До встречной машины оставалось метров десять, когда она неожиданно остановилась. Да, это был «МАЗ», водила угадал. Из кабины выскочили несколько человек и встали прямо на дороге. Они махали нам руками, прося остановиться. Вот чертовщина! Таких неожиданностей я не ожидал.
Сворачивая направо, мы попадали в кювет, сворачивая налево — врезались в стоящий сбоку «МАЗ». Оставалось одно — ехать прямо на этих людей и сбивать их, если не успеют отскочить в сторону.
— Газуй! — крикнул я шоферу, хотя не знал, кто стоит на дороге и что им нужно. Но было поздно, водила уже тормозил. Конечно, он не отважился сбивать людей. Те уже подходили к нам. Два мужика в штатском, в руках одного было ружье, третий остался в кабине, за рулем.
— Полковник! — Граф сказал только одно слово, но тот все понял, сжался.
— Здорова, мужики! — поздоровались люди с Геной и подполковником, когда подошли вплотную. И тот и другой стояли рядом, со стороны водителя. — На Ослянку, да? — поинтересовался один из них, хотя и сам понимал, что туда.
— На Ослянку, — ответил ему подполковник ровным голосом.
— А мы думали, это Горохов едет. Майор Горохов, наш. Вы его, наверно, знаете, товарищ подполковник.
— Знаю. Головин — в поселке или уехал? — спросил он о каком-то Головине, и мы поняли, что это фамилия «хозяина» поселения. Наверняка его.
— Вечером еще был, сейчас не знаем, — ответил другой. — Ну извините за задержку. А мы — на Пинту, за поселенцем беглым. В шизо там сидит…
Они собрались было отходить, но подполковник спросил:
— Почему с ружьем?
— Хватит и ружья, он сам сдался, заплутал. По дороге поохотимся малость, лису уже подстрелили.
— Хороша?
— Не очень. Да и мех повредили. Ну, всего вам!
Мужики отошли в сторону, а я облегченно вздохнул. «Пронесло!» Скорее всего, это были даже не оперативники, а обыкновенные прапорщики, едущие за каким-то заблудшим поселенцем на Пинту. Да, звание «подполковник» что-нибудь да значит, что и говорить. Без проблем, и никаких лишних вопросов, еще и «извините». Настроения во мне заметно прибавилось, и потому я не стал особо наезжать на водилу. Он, понятно, дал маху, но хватит и «выговора» на первый раз. На радостях я обнял Нинульку за шею и прижал ее к себе. «В тихом и далеком океане, где-то возле Огненной земли, плавают в сиреневом тумане мертвые, немые корабли!» — громко пропел я ей на ухо.
Вообще-то пел я редко, но пел, и только старые, очень старые арестантские песни типа «Шел крупный снег и падал на ресницы вам…», название которой давно позабыл.
Но петь, как оказалось, было рановато. Мы не проехали и трех километров после вынужденной остановки, как машина стала барахлить.
— Все, бензин на исходе, — констатировал водила, глянув на щиток. — Еще чуток — и заглохнет. Протянули сколько могли, — развел он руками. И действительно, машина вскоре заглохла.
— Курортный сезон закончился, — сказал Граф, вылезая из машины. — Сумку с провизией будете нести поочередно, — безапелляционно выдал он нашим заложникам.
— Я — не буду, — заявила Нина. — У меня рука болит.
— А у меня — задница! Договаривайся с ними, — кивнул он на мента и водителя.
— Да ладно, донесем как-нибудь, — примирительно сказал водила, — не маленькие.
— Дело ваше. Идти далеко, мало не покажется.
Мы пропустили их немного вперед, а сами пошли сзади. Шли прямо по дороге, словно туристы, поскольку идти лесом ночью было невозможно. До Ослянки оставалось примерно километров пять. Ночь выдалась сравнительно звездная, и потому дорога неплохо просматривалась.
— Патроны есть еще? — спросил у меня Граф, имея в виду патроны для моего «глушака».
— Есть, куда они делись. А чего это ты спросил?
— Береги их, на Ослянке всякое может статься. Последняя точка. Все «последнее», как правило, плохо кончается либо таит в себе опасность, — заметил он со знаем дела. — Замечал…
— Меня волнует подполковник, Граф. Он не так прост, каким кажется, и явно не настроен топать с нами восемьдесят километров. Как думаешь? — спросил я.
— Не знаю. А что он может?
— Броситься к первым встречным ментам в самом поселке, вот что! Вряд ли мы там с ними разминемся.
— А ты, я вижу, собрался топать прямиком через поселок, да? Умник! Скажи спасибо, что мы вообще доехали сюда. Кто-то из нас двоих очень счастливый, Михей. Сейчас я могу признаться тебе: я не верил, не верил в удачу с того самого момента, как случился первый «сбой». Ну с маршрутом, менты…
— Не верил?!
— И чем дальше, тем больше, — подтвердил Граф сказанное. — Просто поддерживал тебя. У нас ведь не было ни единого шанса. Ни единого! — повторил Граф. — Ты относишься к той породе людей, Михей, которая нуждается в поддержке, не отрицай. И когда она есть, ты — гений и незаменим. Опять же временами, — уточнил Граф и улыбнулся. — Сейчас, считай, мы почти дома. Я чувствую это кожей. Полоса риска осталась позади нас, вроде так.
— Но в лесу мы сломаем себе шеи! Там же ничего не видно: коряги, болота, ручьи, поваленные деревья. Ждать до утра нельзя. Мы должны во что бы то ни стало пройти Ослянку как можно скорее, до рассвета, — убеждал я его.
— Это ясно и дураку, но за Ослянкой — снова лес.
— Просеки, подполковник говорил. Ты просто не знаешь, что это такое. Лесовозы возят напиленный поселенцами лес не по воздуху. По грунтовке. Дорог в лесу достаточно, а лес валят далеко, от пяти до двадцати километров вглубь. Мне рассказывали, я в курсе. Сейчас время сплава, все поселенцы работают на зимних штабелях, идет сброс леса. Машин на этих дорогах нет, людей тоже. За один день мы сможем пройти сорок, а то и все пятьдесят километров, если встанем в пять-шесть утра.
