Иногда родители совершают едва ли не роковые воспитательные и образовательные ошибки. И их исправление заключается лишь в том, что детей может «вынести на берег» сила соответствия самих родителей да их запоздалая реакция на решение проблем. Так случилось в жизни первого британского нобелевского лауреата Редьярда Киплинга. В возрасте пяти лет он вместе с младшей сестрой был отправлен на учебу в Англию (родители оставались в Индии, где служил отец Киплинга) – так было общепринято в аристократических семьях Великобритании, проживающих в метрополиях. Но этот закрытый частный пансион оказался для детей настоящей тюрьмой на целых 6 лет. Почти ежедневно Редьярд (к его сестре отношение было более лояльным) подвергался жестоким экзекуциям со стороны хозяйки пансиона, Цербера в юбке, маскирующейся под утонченными манерами и милой улыбкой. Мало того, что она постоянно наказывала мальчика за любую провинность, но еще и лишала пищи. Сын богатых родителей часто голодал. Даже посылки от родителей эта дама основательно перетряхивала, не допуская к ребенку лакомств и книг. Похоже, хозяйка пансиона имела серьезные психические проблемы, в результате чего ужасы ее «воспитания» довлели над Киплингом до конца жизни. Уже в зрелом возрасте он писал, что «с удовольствием сжег бы дом Хэллоуэев, а пепелище посыпал бы солью». Когда же мальчик стал подолгу болеть и попросту слепнуть, один из сердобольных школьных учителей написал родителям Киплинга в Бомбей, призывая их как можно скорее приехать «для спасения сына». Прибыв в Англию, Алиса Киплинг была в шоке: подавленный и забитый, 12-летний мальчик обладал всеми симптомами маниакально-депрессивного психоза. Он, как испуганный зверек, забивался в угол и не разговаривал ни с кем. Удивительно, что неспособность родителей рассмотреть проблемы сына вылилась в реальную пожизненную близорукость сына, как бы заместив родительскую подслеповатость отца и матери. Они, конечно, попытались исправить просчет и в дальнейшем были куда более осмотрительными.
Несмотря на то что Джон и Алиса Киплинг жили в своем обособленном мире, удаленном, в том числе, и от собственных детей, они в общем-то были не самыми худшими родителями. Пытаясь дать детям образцовое образование, они, сами того не осознавая, собственным примером формировали у сына и дочери некий эталон, к которому следует стремиться, воспитывая в них черту, которую мы в первой главе обозначили как «соответствие». Именно она стала подсказкой взрослеющему Редьярду – он словно старался подняться до уровня отца, чтобы обратить на себя внимание и завоевать его любовь. И все же со стороны родителей такая практика воспитания весьма рискованна – мальчик мог замкнуться в себе навсегда, мстить всему миру, да и просто погубить свою жизнь. Маленького Киплинга спасло то, что родители определили его курсантом в Девонское военное училище, где начальником работал давний друг Джона Киплинга Кормелл Прайс. Хотя желание отца видеть в будущем сына в престижной военной академии не оправдалось, искренняя заинтересованность Кормелла Прайса в судьбе Редьярда сыграла главную роль в его жизни: его одобрение первых литературных проб сформировали у мальчика убежденность в необходимости писать и сделать сочинительство делом своей жизни. Полковник Прайс первым заметил способности юного Киплинга и уловил настроение воспитанника, а когда ознакомился с его стихами, не только сделал однозначный вывод для себя, но и доверительно поговорил с курсантом о выборе жизненного пути. Дальнейшие действия начальника можно назвать несвойственными для военного училища: в какой-то момент он издал приказ, касающийся непосредственно персональной программы обучения курсанта Киплинга. Редьярду предписывалось заниматься практически по отдельной программе, акцентируя внимание на литературе, лингвистике и истории. К тому же он освобождался от командных игр, которые давались ему особенно тяжело. Можно только представить восторг юноши, чьи творческие устремления неожиданно были поняты и поддержаны! Это была уникальная форма одобрения. Да, Джон Киплинг в письме просил старого друга оказать его сыну содействие, но ведь следовало прежде всего с искренним интересом вникнуть в жизнь молодого человека, разобраться в его устремлениях и затем уже действовать нестандартно и наверняка. Старый вояка справился с задачей, видно, он был добросовестным воспитателем и исполнял свой долг начальника и человека подобающим образом. Поразительно, как миссия Прайса, оказавшегося случайно в точке бифуркации одной личности, повлияла на ее развитие, дав толчок к написанию произведений, которые оказали воспитательное воздействие на миллионы людей! Действительно, роль этого простого и вместе с тем мудрого человека в судьбе Киплинга трудно переоценить. Участливый и проницательный знаток детской психологии, Кормелл Прайс тщательно упаковал тетрадь юного литератора и отправил ее Джону Киплингу в Бомбей военной почтой, сопроводив пакет лаконичной припиской: «Прими мои поздравления. Надеюсь, ты сам знаешь, как поступить дальше». Когда же отец прочитал первые рассказы сына, то сумел оценить и поддержать его творческие порывы, подыскав ему работу журналиста в одной из редакций. Дальше все уже зависело от самого Редьярда.
Чем важен опыт Киплинга для родителей и учителей? Прежде всего тем, что однозначно показывает: образование на чаше весов при взрослении личности значит несоизмеримо меньше, чем воспитание веры в себя, одобрение. На примере Киплинга ясно видно, что удаленность от детей, пусть даже совершенная во благо, в пользу их образования, может свести к нулю все попытки обучения. Какой прок от престижного образования, если личность унижена и окружена непониманием, изолирована? Заменить родительскую любовь и одобрение удается лишь в редких случаях, как это и произошло с Редьярдом Киплингом, личность которого могла быть непоправимо деформирована, если бы не ангел-хранитель в лице друга отца, который сумел направить энергию и способности мальчика в русло конструктивного творчества. Конечно, 11 лет вдали от родителей – это колоссальный опыт самостоятельности, но и колоссальное одиночество, не считая редких встреч с матерью во время ее приездов в Англию да одну-единственную неделю с отцом, посетившим Старый Свет сугубо для решения своих дел. Это одиночество угнетает, даже при наличии у молодого человека ощущения, что родители незримо стоят за его спиной и готовы помочь ему.
Подобная история произошла и в жизни первой в мире женщины-профессора математики Софьи Ковалевской. Ни мать, ни отец заниматься дочерью не желали (а ведь ее дед слыл незаурядным математиком), возложив воспитательные функции на дотошную гувернантку-англичанку, обладавшую очень сомнительными способностями, зато наделенную родителями полицейскими полномочиями для лепки настоящей «мисс». Отец, человек примитивный (хотя и генерал-артиллерист), предпочитал лишь косвенно воздействовать на детей, представая перед ними периодически в парадной форме с орденами и звездами (поиск соответствия образу родителя и компенсация бездеятельности) – детей в такие «счастливые мгновенья» приглашали «полюбоваться на папашу при параде». Мать – особа нервная и бесконечно горделивая, ни к чему не приспособленная, детей не жаловала. «Поначалу детьми занимались мало, особенно Сонечка росла вольно, как деревце в поле, болезненно ощущая свое одиночество. Ей часто казалось, что в семье ее не любят, что она лишняя», – пишет о детстве Ковалевской Ирина Семашко. Расставим акценты: «поначалу» – это в том возрасте, когда формируется личность и когда ребенок более всего нуждается в любви. Можно с полным основанием сказать, что девочка при этой гувернантке находилась в состоянии непрестанного стресса. Будучи взрослой, Софья Ковалевская вспоминала, как боялась одного изощренного наказания – «она пришпиливает к моей спине бумажку, на которой крупными буквами значится моя вина, и с этим украшением я должна являться к столу». Роль англичанки в реальном образовании понять довольно сложно, учитывая, что она даже грозилась отобрать у девочки книжку, когда та «ходила, как сумасшедшая, повторяя вполголоса строфы из «Мцыри» или «Кавказского пленника». Ну а музыка, английский язык и манеры, спросит кто-то? Они были важны в то время для девушки, чтобы выдать ее замуж и не более того.
Софья вспоминает: «Вообще, я была на пути к тому, чтобы превратиться в нервного, болезненного ребенка, но скоро, однако, все мое окружающее переменилось и всему предыдущему настал конец». Действительно, судьба Софьи сложилась бы обыденно, но ее избавили от банального сценария два близких человека – старшая сестра и дядя. Сестра сумела в своей тайной войне с родителями продвинуться настолько, что даже печаталась в журнале и получила гонорар «от самого Достоевского». Конечно, ее успехи на фоне зарождения эпохи женской независимости придали уверенности и Софье. Но еще более знаковой фигурой оказался старший брат отца. Дядюшка Петр Васильевич привил девочке «благоговение к математике как к науке высшей и таинственной, открывающей перед посвященным в нее новый чудесный мир, недоступный простым смертным», а фактически позволил племяннице изменить жизнь. Так оно и случилось, когда сестры убедили мать свозить их в столицу (Софье было в ту пору 15 лет) – они мечтали посвятить себя наукам.
