Дальше пишу: «Я прекрасно понимаю, что всякая награда — это часть политической, культурной жизни, и я никогда бы не стал оспаривать, например, ваше решение отметить такой наградой господина Венедиктова, главного редактора «Эха Москвы» — радиостанции, которая подрывает интересы Российского государства и обслуживает западных партнёров. Это ваше дело награды им давать. Но когда вы награждаете такого человека и как бы ставите его в один ряд с Толстым, Пушкиным, Достоевским, Чеховым, Шолоховым, Распутиным,
Пастернаком, то, простите, тут приходят на ум толстовские слова: «Не могу молчать». Это же растление».
Надругательства над классикой совершенно чудовищные. Один Фокин, выбившийся в режиссёры, сколько пьес Гоголя испоганил! Игорь Петрович Золотусский после просмотра его «Ревизора» в Александринке хотел в прокуратуру идти. Они совокупляются на сцене, плюют в зал. Теперь вот этот «Евгений Онегин» — на сцене Большого театра, который наконец-то прорвал гнойник в голове госпожи Вишневской. Как она кричала: «Свобода, ура, мы с Собчаком!» Теперь возмущена таким «Евгением Онегиным». Наконец-то и их достаёт «демократия». Ну как могут не достать все эти «Голые пионерки», «Дети Розенталя», выкрутасы Кирилла Серебренникова? Сейчас он в «Современнике» поставил «Антония и Клеопатру» по Шекспиру. Я посмотрел. Стало страшно. Чулпан Хаматова, которая думает, когда играет, не головой, а другим органом, — вся в показном сексе. Почему Шекспира можно так похабить?
Доходит до того, что какой-нибудь писатель Пьецух печатает в «Литературной газете» огромную статью, где сказано, что вся русская литература состоялась благодаря тому, что лучшие её представители были больны: Гоголь — шизофреник, Достоевский — эпилептик, Лермонтов — мегацефал с большой головой и короткими ногами, у Тургенева понос какой-то был неостановимый, Чехов — туберкулёзник. А иначе ничего бы и не состоялось. У Толстого тоже нашли что-то в истории болезни. Волосы у меня встали дыбом! Я тогда ответил статьёй под названием «Эй, моськи» в «Дне литературы». Видимо, господин Пьецух такой супермен: бегает по утрам, пьёт кефир, обтирается холодной водой. Но пусть он напишет хоть одну строчку, подобную тем, которые умели писать пациенты различных отделений больниц. Но в меня уже камень кидают: как посмел Пьецуха задеть?
Вот вы представьте себе, Валентин Григорьевич Распутин написал бы, что еврейская или американская литература состоялась потому, что Хемингуэй пьяница был, а Бабель был сотрудником ЧК. Статья за разжигание национальной розни ему была бы обеспечена. А здесь, пожалуйста, можно и Толстого оболгать и поставить «Шута Балакирева», где русская история с ног на голову перевёрнута. Это очень серьёзная причина продолжения той тьмы, в которой мы вынуждены брести, чтобы, как Лев Николаевич Гумилёв говорил, выбраться из ямы, куда мы провалились. Никто нам не поможет, а поскольку уходят из жизни такие люди, как Лев Николаевич, как Дмитрий Михайлович Балашов, всё меньше и меньше остаётся тех, на кого в культуре можно ориентироваться.
Нам вливают оплаченный яд
И.Ш. Савва Васильевич, вы как-то говорили, что без суда над теми, кто заведовал развалом и растлением, нельзя идти вперёд. Я думаю, что это сейчас должно стать самым главным посланием, которое нужно распространять. Это нужно осознавать как можно большему числу людей, потому что пока от этого гнойника не избавимся, ни о каком укреплении государственности, ни о какой морали в обществе не может быть и речи. Нельзя говорить о том, что мы укрепляем государственность, и сохранять всю эту гниль, которая образовалась в нашем обществе за девяностые годы и продолжает ныне активно действовать.
С.Я. Ныне даже ещё более активно!
И.Ш. Потому что они понимают прекрасно: как только пойдёт реальное укрепление страны, им здесь места не будет. Им жизни здесь не будет. Либо их посадят в тюрьму за то, что они совершили, либо им придётся уехать к себе «на землю обетованную» или ещё куда-то. Но, Савва Васильевич, вот когда мы приводим примеры всей этой гнили, нужно ведь понимать, что она не только там, вверху, на телевидении, во всех этих галереях, во властных и политических структурах. Она ведь опасна ещё тем, что от неё идут метастазы и в общество и они поражают «простых», нормальных людей. И эти люди начинают совершать поступки, которые для нормального человека — полная дикость. Не так давно, например, пришло сообщение о том, что какие-то вандалы расстреляли памятный знак на месте, где погиб Юрий Гагарин. Я понимаю, что скорее всего это были просто-напросто перепившиеся охотники, которые решили посоревноваться, кто лучше стреляет. Но вот в этом, по-моему, и кроется самое страшное: что для них стало возможным использовать в качестве мишени памятный знак на месте гибели такого человека. И я думаю, что, если бы у нас не было Тельманов и прочих, никогда подобное произойти в нашей стране не могло.
С.Я. Я с вами абсолютно согласен. Но ведь надругательство над памятью Юрия Алексеевича стало довольно распространённым. Все копают, как он погиб, что, может быть, он жив — всей этой чуши хватает, — и тем самым выжигают из людей память и преклонение перед героями, благодаря которым мы существуем.
И.Ш. Нет ничего святого.
С.Я. Да. А вот в Таллине опять памятники нашим воинам оскорбляют. Идут бандеровцы по улицам Киева и кричат: «О, Ющенко!», «О, «оранжевая революция!» Вот вам «оранжевая» революция — пришли бандеровцы. Рядом стоят наши ветераны, плачут. Я вспомнил стихотворение Сергея Михалкова про русских детей, которые после войны попали в американский приют, и про то, как их там разлагали: «По капле им в душу вливают разведкой проверенный яд». И нам вливают яд, оплаченный и проверенный теми разведками. Яды всегда стоили дорого.
И.Ш. Пока эти яды не перестанут поступать в наш организм, говорить о выздоровлении страны нет возможности, и, соответственно, одна из главных наших задач сейчас — добиваться, чтобы краны, через которые эти яды идут в тело нашего народа, были перекрыты. А эти краны имеют всем нам прекрасно известные названия, известные фамилии, имена, отчества.
С.Я. Конечно! Вот с них-то и надо начинать борьбу с экстремизмом.
Кто У НАС НЫНЧЕ В РОЛИ «ВЛАСТИТЕЛЕЙ УМОВ»?
Диалог с обозревателем «Правды» Виктором Кожемяко
Общаясь с этим замечательным человеком, всегда вспоминаю, что написал о нём Валентин Распутин: «У него есть звания, добытые за десятилетия работы в реставрационном искусстве, и огромный авторитет знатока русской древности и русской культуры, и чистая тога гражданина Отечества, не пострадавшая ни за советские, ни за «демократические» времена».
Как истинный гражданин и патриот, Савва Васильевич Ямщиков продолжает страстно отстаивать высочайшие ценности отечественной культуры, подменяемые ныне и вытесняемые из нашей жизни.
Чтобы привлечь внимание
Виктор Кожемяко: Уже не первый год, дорогой Савва Васильевич, в разных изданиях читаю ваши статьи, заметки, интервью, полные боли и гнева. Эта боль за поруганную родную культуру, этот гнев против её разрушителей мне очень понятны и близки. Газеты «Правда» и «Советская Россия», где я выступаю, тоже постоянно бьют тревогу в связи с происходящим в сфере культуры. Но вот главный вопрос: доходит ли это до власти? Например, читал вашу статью «Не могу молчать». Вы там поставили ряд давно назревших проблем предельно остро и даже сочли нужным обратиться напрямую к президенту страны. Ну и что дальше? Ответил вам президент?
Савва Ямщиков: Ответа не было, да и не ждал я, конечно, какого-то личного ответа. Цель моя была — привлечь внимание к тем вопросам, которые меня особенно беспокоят.
B. К. Что ж, давайте посмотрим, как обстоит дело сегодня с этими вопросами. Вы с большой тревогой писали о судьбе так называемой Бременской коллекции — трофейных произведений искусства, за которые много лет вам пришлось вести борьбу. Ваше требование, на мой взгляд, абсолютно правомерно: если возвращать эти экспонаты Германии, то обязательно только на условиях компенсации. То есть Германия в счёт этого должна вложить средства на реставрацию исторических памятников Новгорода и Пскова, разрушенных в своё время немецкими оккупантами. Что-нибудь сдвинулось в этом направлении?
C. Я. Пока, к сожалению, ничего. Во всеразрушающие годы ельцинского правления удалось нам предотвратить попытки свердловского барина продолжить разбазаривание трофейных ценностей и не дать его приспешникам разворовать плохо лежащее государственное добро.
После выхода в свет моей книги «Возврату не подлежит!», выпущенной издательством «Алгоритм» и представленной на Московской международной книжной выставке-ярмарке в сентябре прошлого года, мне позвонили из Министерства культуры и сообщили, что возобновляет свою работу российско-германская группа, созданная ещё в начале 90-х годов для решения судьбы «Бременской коллекции».
