не брали, и она уже подумала, что ей на сегодня капитально не везет, как вдруг послышался знакомый, страшно усталый голос.
— Добрый вечер, Всеволод Андреевич. Вкалываете сверхурочно?
— Госпожа Арсеньева, рад слышать, — произнес Раменский гораздо более живо.
— О, вы меня узнали? Можно задать вам один вопрос?
— Слушаю вас.
— Вы не могли бы сказать мне адрес Матвеева?
— Кира Сергеевна, вам скучно? Нечем заняться? Зачем вам его адрес?
— Хочу съездить в гости, — ответила она раздраженно.
— Делать вам нечего, — фамильярно буркнул майор.
— Можно сказать и так. Я не прошу вас раскрывать тайну следствия, просто ответьте: да или нет.
И она продиктовала Раменскому адрес, по которому ездила сегодня. Наступившая в трубке тишина подсказала Кики, что она не ошиблась.
— Ну так что? Я права?
— Откуда вы узнали адрес?
— Нашла в Интернете. Так значит, я права? Очень хорошо, спасибо за помощь.
И она повесила трубку, прежде чем Раменский успел произнести хоть слово. Через секунду телефон зазвонил. Наверняка это он, жаждет вправить ей мозги. Пусть звонит — когда-нибудь ему это надоест.
Кики проигнорировала телефон и ушла в кухню — надо было подкрепиться. А то из зеркала на нее вот уже несколько дней смотрит уставшая девушка, с темными полукружьями около глаз и впалыми щеками.
Пока она готовила бутерброды, телефон умолк. Вот и хорошо — общаться с Раменским у Кики не было желания. Слишком много сомнений было у нее насчет всей этой истории.
С бутербродом в одной руке и чашкой кофе в другой Кики уселась на высокий табурет за стойкой и принялась меланхолично размышлять. Никакой стройной системы в этих мыслях не было — она просто перебирала в голове все произошедшие события.
И вдруг… Ее осенило и, с чашкой кофе в руке Кики выбежала в прихожую.
Черт, и как она не подумала об этом раньше! Она распахнула шкаф и внимательно изучила полки. Статуэтка, послужившая орудием убийства, хранилась в глубине шкафа, погребенная под грудой разного хлама. Казалось невероятным, что преступник мог случайно наткнуться на нее: для этого нужно быть либо телепатом, либо…
Либо знать, где она лежит, и что она вообще существует!
Если убийца готовился заранее, было бы логичней принести орудие убийства с собой, а не полагаться на судьбу. Но он воспользовался Кикиной статуэткой, да еще и так виртуозно вычислил, где она находится…
Этот кусочек и был недостающим в головоломке. Стоило поставить его на свое место, как картинка обрела цельность и законченность.
Убийца хорошо ориентировался в доме. Знал, во сколько Кики прилетает из Калининграда. Знал, как она будет одета, какого цвета ее чемодан… Имел ключи от ее квартиры, знал о том, что она практически не общается с соседями. Он знал о ней практически все. Он бывал у нее в доме…
На этой мысли Кики выпала в осадок. Схватила сигареты, трясущейся рукой поднесла зажигалку, но прикурить не смогла.
Она никогда не приглашала в дом посторонних людей, соседей, коллег по работе, сокурсников… Только самые близкие друзья заходили к ней — и больше никто. Некоторым это могло показаться угрюмостью или негостеприимностью, но Кики просто физически не переносила больших скоплений людей в доме. Ей становилось плохо, начинала болеть голова… Да и вообще она предпочитала уединение и молчаливую сосредоточенность — наверное, ей следовало бы родиться кошкой…
Ее родители вот уже три года в Великобритании. Остаются только — она загнула пальцы — четверо человек. Четверо близких людей.
Стас. Жанна. Лиза. И Вадим — не слишком близкий, но как муж любимой подруги, тоже имевший доступ в ее квартиру.
И больше никого.
Получается, что только кто-то из четверых мог придумать этот план и осуществить его. Один из друзей оказался предателем!
Снова зазвонил телефон — Кики не отреагировала.
Стас? Жанна? Кто-то из них?
От осознания того, что один из близких людей мог убить человека, а потом заметать следы, подстраивать, чтобы подозрение в убийстве пало именно на нее, Кики замутило. Руки затряслись, и кофе широко плеснулся на стол.
Попытайся успокоиться и рассуждать здраво, высунулся внутренний голос. Совет был глуп. Кики запустила стаканом в стену, брызнули осколки, и внутренний голос умолк.
Она все-таки выкурила сигарету, мелкими глотками выпила кофе — соленый от слез. На душе было черным-черно, словно там бушевал опустошающий огонь.
«Пепелище, — подумала Кики отстраненно, словно речь шла о незнакомом человеке. Я осталась на пепелище. Как мне быть дальше?»
Воображение упорно подсовывало ей картинки — одна страшней другой, но у Кики не было сил бороться с ним. Она вяло и равнодушно сидела в кухне, безостановочно курила, а в голове не осталось ни одной мысли.
Если бы сейчас ее увидел кто-то из друзей, они не узнали бы свою Кики: вечно рассеянную, безалаберную, временами — сильную и даже жесткую, а иногда — женственную и очаровательно-слабую.
Прежней Кики уже не было. И вряд ли она когда-нибудь вернется.
* * *
В двенадцать ночи она поняла, что уснуть ей сегодня не удастся. В тихой пустой квартире было жутковато, а еще Кики некстати вспомнила, что так и не поменяла замки.
Впрочем, никакие замки убийце не помеха. Если он — или она — зайдет
