Он уже начал жалеть, что все это затеял, но когда вышли за околицу, Нинка взяла его под руку, прижалась всем телом и прошептала:
– Только там все пацаны какие-то хилые, мамкины сынки, такого, как ты, я не встречала!
– Какого «такого»? – насторожившись, переспросил Гаврош.
– А вот такого! Здорового, крепкого, смелого! Чтобы дрался, свиней резал и его все боялись!
Он воспрянул духом: нет, может, и не напрасно!
Через полчаса, в кустах на берегу, она скинула туфли-лодочки и повернулась спиной.
– Расстегни «молнию»!
Он вжикнул змейкой, и она, подняв руки, быстро освободилась от платья, расстелила его на траве и села сверху, многозначительно рассматривая кавалера.
– Ну, что стоишь? О чем задумался?
Гаврош думал о том, что платье дорогое, а раз она так небрежно с ним обходится, то привыкла к большим деньгам, а значит, экономить не умеет и не согласится на скромную жизнь… Но узкие красные трусики и лифчик, которые больше открывали, чем скрывали, переводили грузовой поезд тяжелых мыслей на совсем другую ветку.
– Да свиньи болеют, – назвал он первую попавшуюся уважительную причину своей мрачности. – Вот это и не идет из головы!
Нинка лукаво засмеялась.
– Забудь хоть на час своих свиней! Иди сюда, быстро, я жду!
Гаврош сел рядом, стараясь не помять платье, обнял девушку, они начали целоваться, кружевное белье без его помощи, само собой, отлетело в сторону, и он понял, что сейчас ему предстоит испытать то, о чем много говорили сверстники, а особенно Никитос со своей кодлой… Тяжелые мысли впервые за много времени оставили его, он тоже сбросил одежду и уже был готов быстрым экспрессом понестись по сверкающим рельсам нового, неизвестного, но такого притягательного пути, как вдруг Нинка сморщилась, уперлась руками ему в грудь, оттолкнула и, вывернувшись, вскочила на ноги.
– Всё, всё, закончили! – зло процедила она и принялась быстро одеваться. – Что на платье расселся?! Знаешь, сколько оно стоит?!
Гаврош встал. Он был ошарашен таким оборотом дела.
– Ты же сама… Что случилось? – растерянно выговорил он.
– Что, что! От тебя свиньями воняет, вот что! Прав был отец… Тьфу!
Подхватив рукой туфли, Нинка босиком быстро пошла, почти побежала к дороге.
Ошалевший Гаврош, оцепенев, смотрел ей вслед. Он был убит, размазан по твердой, кочковатой земле. Откуда она взяла свиной запах? Он регулярно, раз в неделю мылся: зимой нагретой водой в тазу, а летом прямо под дворовым душем из выкрашенной в черный цвет бочки… И никто ему не говорил про плохой запах. Ото всех – и родных, и соседей, и знакомых пахло соляркой, бензином, землей, овощами, коровами, лошадями, – тем, с чем они каждодневно имели дело… Да и Нинка раньше, когда они целовались, не замечала никаких свиных запахов, хотя у неё в доме имелся нагревательный котел на мазуте и подаваемая насосом вода из скважины… Может, тогда эти рабочие запахи окружающих были ей привычны, а сейчас, в городе, она привыкла к вот таким одуряющим одеколонам?
Он стоял, прислушивался к своему организму и ощущал себя так, будто хотел запустить в космос подготовленную и заправленную ракету – и неудачно, она упала обратно на землю… И он подозревал, что больше она не взлетит! Идти в село он побоялся: казалось, что все уже знают про его позор и будут показывать пальцами. А если еще не знают, то обязательно узнают: завтра, послезавтра, через неделю… В Яблоневке слухи всегда расползаются по всем домам… Так он просидел до темноты, а потом прокрался к дому Галины, стукнул в окно, вызвал ее на улицу.
– Значит, так, тёть Галь! – солидно сказал он. – Я все обдумал, ты, конечно, права. Оформляйте всё на себя, ведите хозяйство. Уговаривать мать я не буду, но и возражать не стану, уговаривай сама, она тебя послушает. Только есть условие. Я в армию пойду, а вы за ней присмотрите! Так годится?
– Ой, Сереженька, конечно присмотрим! – обрадовалась тетка. – Даже не беспокойся! Может, в дом зайдешь, поужинаем? Да с Вовкой моим мировую выпьете? Он ведь наболтал с три короба, а сам ни в каком десанте не служил и драк боится до смерти! Он ведь и сейчас от тебя спрятался – вбил в голову, что ты его убить хочешь! Это ведь не так, племянничек? Ну, скажи, не так?
Гаврош вздохнул.
– Конечно, не так, теть Галь! Только если мать обидит, пусть не обижается!
– Да что ты, он мухи не обидит!
Сергей повернулся и пошел домой. Там достал свой черный блокнот, вычеркнул одно имя и вписал другое.
А утром поехал в военкомат.
* * *
– Куда? – строго спросил дежурный прапорщик за стеклом на входе.
– В армию, – просто ответил Гаврош.
– Повестку давай и паспорт!
– Нет повестки. Отсрочка у меня.
– Так, а чего пришёл тогда?
– Хочу отказаться от отсрочки.
Дежурный посмотрел как-то странно, позвонил по внутреннему телефону и снова выглянул в окошко.
– Давай паспорт! И стой, жди!
Прапорщик записывал его данные в журнал, звонил по телефону, мимо Гавроша проходили туда-сюда озабоченные молодые парни, выходили и входили офицеры и гражданские, какая-то изможденная женщина требовала у прапорщика отсрочку для сына, – словом, шла обычная военкоматовская жизнь, в которую Гаврош хотел влиться, но на него никто не обращал внимания.
Наконец, прапорщик назвал его фамилию, протянул паспорт.
– В пятый кабинет иди!
– Угу, – кивнул Гаврош и, найдя нужный кабинет, постучался и открыл дверь с табличкой «Заместитель военного комиссара Ершов В. П.»
– Это ты от отсрочки отказываешься? – поднял голову дородный, коротко стриженный подполковник с седыми висками. – Ну, давай, рассказывай, что такого натворил, если бежишь в армию прятаться?
– Да ничего не творил, – немного растерянно ответил Гаврош. – И не бегу я. Просто служить время подошло…
Подполковник листал какую-то папку.
– Так у тебя еще год отсрочки! С чего тебя вдруг на службу потянуло?
– Хочу попасть в зону боевых действий! – сконцентрировавшись, выдал он заученный текст.
– Даже так? – подполковник поднял глаза и с интересом посмотрел на призывника. – Почему именно в горячую точку захотел?
– Ну, я это… – Гаврош, не рассчитывавший, что придётся отвечать на такие вопросы, сбился с уверенного тона. – Я свиней колол… А на войне…
– Никакой войны нет! – резко перебил Ершов. – Есть контртеррористическая операция по восстановлению конституционного порядка! И при чем здесь свиньи?! Ты говори, зачем хочешь в зону боевых действий?
Гаврош окончательно растерялся. Он не думал, что так тяжело попасть в армию.
– Хочу быть полезным…
– Чего?!
– Ну, чтоб как в кино…
– Как в кино, говоришь… Ну, ты даешь! Я таких еще не встречал…
Подполковник нажал кнопку на селекторе.
– Слушаю, Лебедева! – ответил женский голос по громкой связи.
– Наталья Андреевна, сейчас к вам подойдёт призывник Гаврин… Выпишите ему направление на ВВК[3], пусть предварительно пока проходит, без анализов. Как пройдёт, результат сразу мне!
– Есть! – ответила Лебедева, и подполковник отбил кнопку на пульте.
– Тринадцатый кабинет! – сказал он.
– Угу!
– Не угу, а есть!
– Есть! – стараясь произвести впечатление, четко ответил Гаврош.
Наталья Андреевна оказалась миловидной женщиной средних лет в белом халате. Она заставила Гавроша раздеться до трусов, послушала легкие, померила давление, вручила бланк направления к другим врачам: хирургу, окулисту и так далее. Пройдя всех по цепочке, он вернулся в тринадцатый кабинет. Лебедева просмотрела бланк с отметками.
– Дай-ка еще раз померю пульс, видимо, ошиблись, когда заполняли…
Гаврош сел и положил руку на стол, заранее зная, что будет дальше.
– Ничего не понимаю, – удивилась врач, посчитав удары. – Ты сегодня таблетки какие-нибудь принимал?
– Нет. У меня всегда редкий пульс. С самого детства. Но это не мешает, я совсем здоровый!
