Бой длился уже не менее часа, но обе стороны, похоже, упрямо воздерживались от решительных действий. Наконец, с наступлением полуденного зноя выстрелы поутихли, и Генка вместе с Королевым и подоспевшей подмогой из армянских боевиков решили проверить второй наблюдательный пост, все это время погруженный в зловещую тишину. То, что они обнаружили на позициях второго поста заставило сильно побледнеть и вздрогнуть даже видавшего виды Генку, не говоря уже о Королеве и армянах. Тела двух караульных, охранявших второй пост, были жестоко исколоты штыками и истерзаны прикладами. Носы, уши, половые органы армянских солдат были с неописуемой жестокостью вырваны из своих привычных мест и в виде кровавых бесформенных ошметков валялись рядом на траве. Вместо глаз у несчастных зияли мрачные и грубо развороченные дыры. Армянские боевики, прибывшие вместе с Генкой на место трагедии, грязно и бессвязно ругались, с нескрываемой лютой ненавистью бросая сверкающие взгляды в сторону окопов неприятеля и бережно собирая на брезент жалкие останки своих злополучных товарищей. Генка всегда ненавидел жестокость. Особенно такую: бессмысленную и дикую. В глубине его чувств кипел ураган ненависти и животной злобы. Казалось, в эти минуты он готов был голыми руками разорвать на куски тех, кто был автором и исполнителем этой кровавой оргии. Несколько лет назад в Афгане он уже видел нечто подобное. Но это же был не Афган. А уже "Союз"! И там, по ту сторону окопов, были не грязные закутанные в лохмотья "дикари", а вполне цивилизованные, по нашим меркам, азербайджанцы. И что же? Та же звериная жестокость и изощренность. Тот же почерк, тот же стиль, те же манеры...О боже, куда мы катимся?! - Э-ээ, ара, что, первый раз видишь такое, да? - неожиданно и с горечью в голосе окликнул Генку один из боевиков, которого звали Леон. - Не-ет, - холодно и мрачно процедил сквозь зубы Генка. - Это мы уже "проходили". Но там, среди "дикарей"...Это не так уж и странно. А здесь...Это какой-то кошмар! - Ты еще не видел того, что они сделали с нашими "братьями" в Ходжалы, закуривая сигарету, продолжал Леон. На одном из трупов мы насчитали двадцать шесть отверстий от ударов отверткой. А дети...Если бы ты видел их маленькие замерзшие трупики, ты бы сошел с ума. Нет, это не люди. Они даже не звери - они хуже. - Ладно, Волк, - резко оборвав свой монолог, после паузы заговорил Леон. Иди лучше своему "земляку" помоги. Кажется, у него истерика. Он же совсем "зеленый". Всего месяц как дезертировал из Советской Армии. "Салага", в общем! Генка кивнул и, бросив еще один остервенелый взгляд на истерзанные тела армян, обернулся в сторону кустов, из которых доносились всхлипывания и рыгающие звуки из уст стоявшего на коленях и уткнувшегося в землю лицом Королева. - Ну что, парень? Трудно, да? - сочувственно произнес Генка в адрес своего товарища. - Да пошел ты! Волк чертов! - злобно огрызнулся тот. - Тебе что, ты вон вообще никогда никаких чувств не ведаешь. Наверное, здорово тебя там в Афгане натаскали, да? Тебе даже, наверное, нравится быть таким хладнокровным, да? Я же видел, как ты стреляешь! Как в тире! Даже не поморщившись! - Заткнись, щенок, - в ярости вспылили Генка и в сердцах ударил Королева по лицу. - Что бы ты понимал! Романтика, небось, в задницу стукнула, да? Повоевать решил, сосунок? Что ж, смотри, любуйся, вот она романтика! Можешь потрогать... Если не боишься...Ге-е-еро-ой! Последнюю фразу Генка произнес как-то особенно презрительно и жестко. Резко выпрямившись и закинув за плечи автомат, он отвернулся в сторону от Королева и твердой походкой направился к армянскому лагерю. - Эй, Волк, постой! - слегка растерерянным и виноватым голосом, окликнул его Королев.- Постой, я не хотел тебя обидеть . Подожди, я ... - Ну-у, что еще, - грубо и холодно бросил через плечо Генка, резко останавливаясь и нервно поигрывая автоматом. - Ты, ты, - с трудом сдерживая дрожь в голосе, забормотал Королев, вскакивая на ноги и догоняя Генку. - Ты прости.Прости мне мои слова. Я не хотел. Но, знаешь, накипело. Ты хороший парень , я знаю. Но странный, очень странный ... Мы с Санькой даже не знаем твоего настоящего имени ... - Ну-у-у, Сергей - мое имя, - слегка смягчившись, произнес Генка. - Дальше что? Королев растерянно замялся и продолжал виновато смотреть на Генку. - Ну-у, - неуверенно начал он. - Просто я хотел, что бы держались вместе. Знаешь, мы все здесь чужаки... грязные "наемники", и все такое. Мне тоже одиноко, как тебе. И немножко противно... все это. Ну-у, может мы... Королев нерешительно протянул Генке руку и заискивающе посмотрел ему в глаза. - Ладно, черт с тобой, - Генка с трудом сдержал усмешку на своих губах и сдержанно ответил на рукопожатие. - Пусть будет по-твоему, после паузы произнес он. - Я и сам об этом думал. Кажется, ты прав. Нам следует держаться вместе. Иначе... Генка еще раз взглянул на кровавые пятна на жухлой траве и, скрепя сердце, добавил: - Лучше пусть не будет иначе!
* *
*
После того злополучного караула отношения между Королевым и Генкой начали стремительно меняться в лучшую сторону. И Генка был в глубине души искренне рад этому. Королев оказался неплохим, довольно эрудированным и интересным парнем. И, к тому же, преданным товарищем и другом. В первый же вечер он рассказал Генке свою историю. И после этого между ними уже не было барьера непонимания и взаимной подозрительности.
Прежде чем попасть к армянским боевикам, Сашка Королев исправно прослужил в одной из армейских частей в течении нескольких месяцев. Вначале все у него складывалось хорошо. Но, на его беду, в части оказалось очень много азербайджанцев и среди солдат пышно расцвели безжалостные законы "землячества" и "дедовщины". Королев, выросший хотя и в небольшом, но все же городишке, оказался слабо знаком с неписаными законами "коллектива", особенно с их азиатской интерпретацией. С самого начала он повел себя агрессивно по отношению к "старикам" и новоявленным "баям". За что и был ими нещадно бит и унижен. Эти месяцы, которые он провел в части, были для него сущим адом. И вот однажды, после очередных особенно унизительных "разборок", он решился оставить службу и бежать. Но первый же армянский патруль остановил его на дороге и поставил его перед дилеммой: либо его "сдают" властям и командованию Закавказского военного округа как дезертира, либо он "добровольно" принимает участие в карабахском конфликте на стороне армян. Королев выбрал второй вариант, хотя и здорово жалел об этом впоследствии. Вот так Сашка Королев оказался на войне.
- М-да-а, брат, досталось же тебе, - сочувственно высказался Генка, когда Королев окончил свой рассказ. - А я думал, что ты просто трус и погнался за халявными "наемническими" бабками. Мы в Афгане таких просто душили. А ты нет... - Да ладно, что я по сравнению с тобой, - виновато возразил Королев. - Вот ты - это да! Одно слово: "афганец". Знаешь, я тебе даже завидую... - Это ты зря, - чуть сморщившись и жадно затягиваясь сигаретой, произнес Генка. - Война - она только в книжках и фильмах красиво смотрится, а в жизни... - Это я уже понял, - согласно кивнул Королев. - Но вот знаешь, я тут письмо из дома получил. Еще когда в части был. Знаешь, я прочитал, а там... Сашка не договорил. В дверях казармы нежданно возникло встревоженное и искаженное гримасой восторга лицо Лиона, и он громко прокричал: - Эй, ары, в ружье. Только скорее! Кажется мы переходим в наступление. Тигран только что объявил "тревогу" и "сбор". - Ну вот, дождались, - вскакивая с койки, выпалил в полный голос Генка, набрасывая на плечи бронежилет и поднимая с земли каску. - Ладно, Санек, потом договорим. Кажется, нас ждут серьезные дела.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
