не смутили. Смерив его крепкую фигуру полным презрения взглядом, она процедила сквозь заостренные зубы:
— Мужчинка… Не поддался, значит?
— Он может, — серьезно покивала, стараясь на его руки не смотреть, чтобы не выдать. — Единственный из всех здесь. И я знаю, что сирены отпускают тех, кто их чарам неподвластен. Об этом договоре я хотела тебя просить.
— Ну-ну, — садясь на мачте, свесив хвост, сирена гордо вскинула острый подбородок, складывая руки под грудью. — Пусть колечко-то свое снимет, герой. Тогда и поговорим.
Я мысленно застонала. Разглядела перстень, зараза!
И перепугалась знатно, когда маг, невозмутимо пожав плечами, принялся стягивать перстень с пальца.
— Нет, стой!
— Успокойся, Доминика, — все ж таки стащив украшение, мужчина кинул его мне — едва поймать успела. — Я знаю, что делаю.
— Нет, — встав перед ним, собой от взгляды сирены закрывая, я решительно выставила ладонь вперед. — Сначала уговор. Выстоит против твоих чар — и вы сохраните нам жизнь. Всем, кто есть на этом корабле!
— Умна, — сузив глаза, недовольно признала сирена. Но щелкнула когтями по тому месту, где у людей были бедра, и в мою сторону что-то полетело. Снова пришлось ловить! — Что ж, согласна. Я свое слово держу всегда!
— Договорились, — сжимая в одном кулаке мужской перстень, а во втором подаренную авансом перламутровую чешуйку, отступила в сторону я.
Магический договор с этого момента вступил в свою силу.
И сирена запела тут же!
Правда, не громко и сильно, а так… тихо, словно по весне капельки с крыш начали падать. И в тот же миг всё вокруг смолкло — и голоса других сирен, и шум ветра, и даже плеск волн. Пропал и порывистый ветер, а из-за туч выглянула серебряная луна. Ее лучи мягко упали на Верховную, и все ее чешуйки заблестели и заискрились, будто в сказке какой!
Она словно волшебная была, столь красивая и ненастоящая, что даже я на мгновение забыла, как дышать. А как вспомнила, так и охнула — песнь ее, нежная, сладкоголосая, тягучая, ловко проникла внутрь и сладкой патокой растеклась под кожей. До мурашек, до ломоты, до бабочек в животе, настолько это было прекрасно!
А вскоре к ней и остальные сирены присоединились, откуда-то издалека мягкий фон выводя. И голос Верховной стал глубже, мягче, сочнее, бархатным покрывалом укутывая озябшие плечи. Ее песнь туманила разум, стирая в нем всё без остатка, глушила мысли и пробуждала чувства. Она будто бы звала, просила, умоляла обо всё забыть и пойти к ней навстречу. Хотела, чтобы мы уснули здесь, и проснулись там, в мире грез, где нет проблем, страха и боли.
Она убаюкивала, успокаивала, очаровывала… Увлекала в заколдованный сон. Сон, из которого уходить не хочется. Никому и никогда.
Но Волк стоял на ногах крепко, сложив руки на груди и полностью закрыв глаза. На его лице ничего не отображалось, ни один мускул не дрогнул. Казалось, даже вены на шее не напряглись!
И вдруг он позвал негромко, разбивая ворожбу нечести:
— Ник?
Я изумленно моргнула. И так же тихо спросила, боясь своим дыханием удачу спугнуть и всё испортить:
— Что?
— Ты колыбельную пела лучше.
Я не сразу поняла, о чем он говорит.
И только когда наткнулась на его насмешливый взгляд, брошенный из-под полуопущенных ресниц, взвизгнув, бросилась ему на шею:
— Не поддался!!
Маг легко поймал меня, откровенно посмеиваясь. Он, похоже, собой тоже был очень доволен!
А вот сирена зло выругалась, окончательно обрывая песню:
— Проклятье! Это невозможно!
— Ну как видишь, — не отпуская, посмотрел Волк на нее поверх моей головы. — Твой голос прекрасен, не спорю. Но для меня этого мало.
— Что ж, — взглянув на него как-то… по-новому, что ли, задумчиво проговорила Верховная. Замысловато повела рукой, и пение остальных сирен вдалеке тоже смолкло, и на сей раз уже насовсем. — Раз так, уговор надо соблюдать. Я отпускаю ваш корабль. И сохраню вам жизнь, покуда вы в моих водах. И сестры вас не тронут.
На миг меня охватили сомнения. И всё? Что-то уж просто как-то!
Но всё же из рук мага выпуталась, и даже склонила голову, благодаря сирену:
— Спасибо.
— Мне это радости не доставляет, знаешь ли, — сердито цыкнула на меня Верховная. — Но что поделать, раз уж ты обычаям наученная, а он стойкий такой. Береги его, ведьма. Другого такого, который за тебя хоть в огонь пойдет, хоть в воду, не найдешь. Поверь, я знаю, о чем говорю!
И в воду нырнула, только хвостом на прощание взмахнув!
Я только ресницами похлопала, не сразу поверив.
Всё? Вот теперь точно всё?
Дожилась. Меня водяная нечисть жизни поучить решила!
— Ты решила проверить, утонула она или уплыла? — иронично поинтересовался Волк, когда я, ухватившись за перила и остатки веревок, с опаской выглянула за борт.
— Удостовериться пытаюсь, что всё закончилось, — отмахнулась от него, пристально вглядываясь в мутную воду внизу. Она, вроде, спокойной была, шла волнами, конечно, но не более чем обычно. — От нечисти всего можно ожидать.
— То есть, отвязывать экипаж пока не стоит?
Я невольно прыснула. Да уж, они когда от чар отойдут, и кружком у мачты себя обнаружат, вот смеху-то будет!
— Ага, — весело согласилась я, выпрямляясь. И повернулась к магу, еще толком не зная, что сказать. За этот вечер столько всего произошло, что я даже не знала, с чего начать!
Наверное, он думал о том же. Но как всегда, в его черных глазах прочитать хоть что-то было невозможно. Разве что лицо чуть расслабилось, правда, ненадолго.
Уж не знаю, что именно в нем мне показалось странным, но как-то сразу внутренним чутьем поняла, что не со мной это связано. Нет, Волк смотрел куда-то мимо меня!
А когда и я докумекала повернуться, вслух ругнулись мы оба:
— Черт! Рифы!!
И мы тут же рванули обратно на палубу, спеша как можно быстрее к мостику, на котором стоял штурвал. И подгонял нас уже не ветер, а самый настоящий страх!
Ведь пока сирена отвлекала нас песнями, да разговорами, корабль всё это время медленно, но верно шел прямиком на рифы, торчащие из воды прямо по курсу!
И не обойти их, и не перепрыгнуть никак. Одна надежда — тонкое русло реки, уходящее влево аккурат перед скалистыми пиками, угрожающе торчащими из воды. Но они близко, времени мало, а из нас моряки так себе!
Ну, и, собственно, всё.
Богиня удачи, видимо, устала сегодня крутиться над парусами, и покинула нас, махнув крылом напоследок — добежать-то мы успели, но лишь до лестницы, ведущий на мостик. И едва на нее взобрались, как корабль со всего
