Слух о твоих газелях и других произведениях доходит и до этих мест. Если я скажу, что живу, вдохновляясь твоими стихами, посвященными нашим соотечественникам, поверь мне. Да принесет аллах здоровье книготорговцу Мешади Гуламу, воистину он Золотой Гулам. Как только в его руки попадают твои стихотворения, один список он приказывает переписать специально для меня и с оказией пересылает в эти края. Прошу тебя передать ему мой привет и благодарность. И еще прошу тебя, в прогулках по нашему саду-цветнику Ширвану, слушая музыку на меджлисах Махмуда-аги, бывая на нашем излюбленном месте под ивами на берегу Зогалавай, вспоминай меня и говори: "О прекрасный Ширван! Твой сын, твое дитя корчится от тоски по тебе, но сердцем всегда с тобой, душой всегда с тобой. Ты никогда не исчезнешь из его глаз, как только он закрывает глаза, твои горы и равнины, реки и леса возникают в его воображении..."
Причин тому, что я долго не писал тебе и моей бедной маме, много. Прежде всего, я не был уверен, в Шемахе ли ты. О том, что после женитьбы ты уехал в Наджаф, рассказал мне житель нашего города Ага Самед, который покинул родные места после землетрясения. В то время я не писал писем еще и потому, что не мог устроиться на постоянное место, дела мои были в плачевном состоянии: сегодня я был здесь, а завтра - в другом месте. Как-то раз я уже собрался написать тебе письмо, но случайно услышал от караванщика, что ты отправился на поклонение в Мекку. Один из местных жителей, бывший в Мекке пилигримом в то же самое время, видел тебя там и после своего возвращения рассказал мне об этом. Да будет принято твое поклонение великой Каабе, мой дорогой брат! Только я не смог узнать, с каких пор ты стал так богат, что тебе понадобилось поклонение? Услышав эту добрую весть, я счел необходимым поздравить тебя и написать тебе письмо, в котором я и пытаюсь рассказать о том, что скопилось в моей душе.
Дорогой друг! Дела мои здесь идут неплохо. Пригодилась наука, которую я прошел в лавке отца. Знания в ведении торговых дел помогли мне открыть собственное, приносящее кой-какой доход, предприятие. Нашел себе здесь знакомцев и приятелей, людей с новыми, свежими мыслями, мечтающими, как и мы когда-то, об открытии школы, об образовании для народа. И здесь процветают моллы, религиозные фанатики, проклинающие нечестивцев и всех, стремящихся к переменам. Свои доходы от торговли я жертвую на новые начинания. Если там, у вас, понадобится что-нибудь для благого дела, не забудь написать мне, я с радостью приму в нем участие своей долей.
Я ругаю себя за то, что скрывал от тебя одну тайну. Теперь, к сожалению с опозданием, хочу открыть ее. Ты, как и другие, думал, что я покинул родные места, не в силах вынести оскорблений, нанесенных мне публично отцом. Это так. Но не только, брат мой. Сердце мое сгорало от любви к той несчастной Соне, которую и ты помнишь. Я встретился и договорился с ней убежать, будь что будет, в далекие края, чтобы по законам шариата жениться на ней; получил ее согласие. Я знал, что, останься мы в Шемахе, это будет невозможно: несогласие отца, людское осуждение. Но несчастье нарушило мои планы, мою клятву. Я не мог протянуть руку помощи Соне, несчастной девушке, которую любил больше всего на свете. Что с ней случилось? Кто и когда ее убил? Что с ней сделали, я не узнал и, наверно, никогда не узнаю. Горе мое в те дни было так велико, что даже жизнь мне опостылела.
В последнюю нашу встречу я не осмелился тебе обо всем поведать. Говорю: "последнюю", потому что не вернусь больше в родные земли. Что мне делать в саду, из которого улетел мой соловей? Что делать на озере, с которого пропала моя лебедушка? Я поклялся никому, кроме Соны, не отдавать своей любви. А без любви я никогда в жизни не женюсь.
Дорогой брат! Если ты что-нибудь узнаешь о судьбе Соны, как бы тяжела она ни была, напиши мне, прошу тебя.
С большим нетерпением жду твоего письма. Напиши, чем ты занимаешься? Близко ли осуществление твоей мечты? Сердце мое тоскует. Целую твои глаза и священные для меня руки. Прощай.
Всегда почитающий тебя друг Т а р л а н.
Двадцать первого числа седьмого месяца... года".
"Свет моих очей, мой дорогой друг ага Тарлан!
Привет мой вечен!
Я получил твое пламенное письмо и, прочитав, опечалился. Ах, дорогой друг! Я догадывался о твоих чувствах, но не знал, что решимость твоя так велика, что ты готов был на самые смелые действия для достижения своей мечты. Возможно, знай я об этом раньше наверняка, судьба твоя не была бы столь печальна. Я не хочу ранить твое сердце. Ты хотел знать о судьбе несчастной Соны. Знай, что и теперь, как и тогда, в дни тяжелых событий, свидетелем которых ты был, никто лучше меня не знал обо всех перипетиях тех дней. Дорогой друг, Сона не умерла, она жива. В те часы, когда было совершено нападение на дом танцовщика Адиля, ее пощадил молодой человек по имени Ага Самед. Почему? Не могу тебе сообщить с точностью, видимо, и среди разбойников бывают великодушные люди. То ли пожалел девушку? То ли не захотел брать на душу грех убийства? Как бы то ни было, он отпустил ее целой и невредимой, попросив исчезнуть из города, чтобы Алыш-разбойник не узнал о мягкосердечии одного из своих подручных и не отомстил бы ему за это. Ночью, убежав из дома, где было совершено кровавое убийство, Сона пришла к нашему порогу, справедливо рассудив, что в доме она найдет убежище от насилия и несправедливых оскорблений. Об этой тайне знают только три человека в нашем городе: моя мать, Махмуд-ага и я. Сона один день пряталась в нашем доме, а я в это время с Махмудом-агой продумывал, как получше спрятать несчастную девушку. Далеко от наших мест на берегу Ахсу в селе Арабчелтыкчи у Махмуда-аги живет друг - Алияр-бек. В ту же ночь молоканин переправил Сону вместе с грузом муки в имение Алияр-бека. Махмуд-ага в письме, которое везла сама Сона, попросил бека устроить девушку служанкой в своем имении и сохранить в тайне, откуда она приехала. Теперь Сона там. Никто о ней ничего не знает. Неповторимая красавица Ширвана, его неувядаемый ирис - прислуга в бекском доме. Знаю только, что она жива-здорова, больше никаких сведений о ней у меня нет.
Мой незаменимый друг! Если бы я тогда знал о вашем сговоре, о ваших планах, может быть, все сложилось бы по-другому. Вы бы вместе скрылись вдалеке от Ширвана, ваши сердца не опалились бы огнем разлуки. Я сразу же пишу тебе обо всем. Не хочу зазря тебя обнадеживать, пустые надежды не к лицу мужчине, но как только представится возможность, я узнаю, что с ней. Аллах ведает, а вдруг удастся ее забрать оттуда? Переправить в места, близкие тебе? Если судьбой предопределено, да будет так, может быть, когда-нибудь вы сможете увидеться. Я напишу тебе все, что узнаю. И может быть, вы еще сможете свить общее гнездо? Но пока все это - пустые разговоры. Ведь с того злосчастного дня прошло столько лет! Но если хоть какая-то надежда осталась, мы сделаем все, что в наших силах. Когда я прочел Махмуду-аге строки твоего письма, на его глазах появились слезы. "Клянусь духом покойного отца, если бы я знал, будь даже сто алышей, тысяча "закрытых", я бы не позволил разлучить любящие сердца Лейли и Меджнуна!" сказал он и тотчас отправил письмо Алияр-беку в Арабчелтыкчи. Если сумею, как только мне удастся, сам постараюсь поехать в имение Алияр-бека. Жди моего следующего письма. Я приложу все усилия к тому, чтобы встретиться с Соной и переговорить о вашей тайне. И еще я хочу рассказать тебе, как выглядела Сона в тот последний день. Она убежала из дома танцовщика в лохмотьях, закутанная в черную старушечью чадру. Лицо ее осунулось, глаза запали, в них проглядывало горе и отчаяние. Я никогда не смогу забыть того, что делает с человеком несчастье. Как будто это не была самая красивая танцовщица Ширвана. Даже и теперь, по прошествии стольких лет, никто не может заменить Сону. Выросла и расцвела Ниса, младшая подружка Соны, она как цветок в группе чанги, но невозможно занять место Соны; она была мастером в своем искусстве, она была красива и неповторима, как мечта.
Если я еще не слишком утомил тебя своими рассуждениями, обрисую тебе картины нашей здешней жизни, брат мой. Помимо газелей и эпиграмм, которые накапливаются день ото дня в моих тетрадках, я составляю сборник, включающий биографии и стихотворные сочинения других поэтов - наших соотечественников, живших ранее. А еще я задумал написать историю нашего Ширвана. Спасибо за добрые и сердечные пожелания, но, к сожалению, у меня все по-старому, богачом я не стал, за чужой счет не поживился, поэтому мне не было надобности замаливать грехи у святых могил. Я воспользовался предложением Алаббас-бека составить ему компанию в паломничестве в Мекку. В моем кармане денег не водится, как бы иначе я мог посетить столь далекую страну? А мне хочется увидеть весь мир, путешествия - моя страсть. Этот плут знал о моем желании, ему в дороге необходим товарищ по болтовне, ему нужен кто-нибудь, кто бы снимал с него башмаки. Цели путешествия очень отличались у нас, но я согласился. Он поклонялся святыням и религиозным мученикам, а я поэтам и ученым, жившим в тех странах, которые мы посетили. Он тащил меня в мечеть, а я его в духан, он звал меня к священному черному камню, а я его к тем местам, где ступала нога великого Хагани, жившего в двенадцатом веке. Но ничего, я увенчал наше путешествие стихами, которые привожу тебе в этом письме:
