Как можно тише мы скользим по морю, и ковёр из отбросов постепенно становится тоньше. Я пытаюсь плыть по течению и не делать брызг. На корабле над нами несколько рабочих заняты регулировкой рыболовных сетей. Они обмениваются шутками, и я надеюсь на то, что они не заглянут за борт.
Я продолжаю на ощупь следовать вдоль холодного носа корабля, когда мои руки натыкаются на верёвочную лестницу. Её концы поросли водорослями, но, в целом, она, кажется, в хорошем состоянии. Я пару раз резко дёргаю её, а затем поднимаюсь на первую ступень и смотрю наверх. Лестница ведёт на маленький выступ, наподобие балкона, на котором нагромождены спасательные круги и резиновые лодки. За ними я вижу металлическую дверь, с иллюминатором, ведущую внутрь корабля.
- Сначала ты.
С дрожащими ногами Пейшенс карабкается наверх и скрывается между спасательных кругов. Мокрые волосы, лежащие на её плечах, приобрели от грязной воды красноватый оттенок. Одной рукой я крепко держусь за лестницу, второй притягиваю к себе Мали, которая, как слишком большая обезьянка, крепко хватается. Затем я тоже взбираюсь по шатким ступеням, отпускаю Мали, чтобы она перепрыгнула через низкий парапет, и следую за ней. Она радостно облизывает мне руку, а затем садится рядом с Пейшенс.
- Нам всё удалось, - говорю я, как будто худшее уже позади. Однако по глазам Пейшенс читаю, что ей известно, что оно у нас ещё впереди.
Глава 25
Не так-то просто ориентироваться на рыболовном катере. В трюме корабль сродни лабиринту, в проходах висит тяжёлый запах соли и пота рабочих. Вновь и вновь до нашего слуха доносятся голоса, так близко, будто мы всего в паре метров от рыболовов. Мы пытаемся скрыться от них и плотно вжимаемся в стены. Здесь внизу тихо, и у меня даже такое чувство, что наши шаги отдаются неестественно громко, хоть мы и крадёмся на цыпочках.
- Нам нужно где-то спрятаться, - говорю я так тихо, что сама с трудом могу слышать свой голос. В этот момент у меня возникает чувство, что мы бегаем по кругу. Каюты, коридоры, склады. Вновь и вновь.
Вдруг раздаётся оглушительный гул, стены дрожат, и пол вибрирует под нашими ногами. Как только мы отчалим, в трюм сразу же спустятся некоторые из рыбаков, чтобы передохнуть для работы. Мы не можем больше терять ни минуты. Я хватаю Пейшенс за руку и направляюсь к металлической двери, на которой написано «sala de máquinas» (прим. - с исп. «машинное отделение»). Затем я открываю её, и шум становится ещё сильнее.
- Туда, - кричу я и вталкиваю Пейшенс в комнату. Затем закрываю за нами дверь, и у меня возникает ощущение, что в любой момент мои уши разорвутся. Недолго думая, я отрываю несколько лоскутков от моего пальто, отдаю два Пейшенс и показываю ей, что их нужно использовать, как импровизированные беруши. Вслед за ней и я делаю то же. Шум становится более терпимым, и я, наконец, могу спокойно осмотреться.
Помещение, в которое мы попали, похоже на цех. Повсюду стоят котлы, от них отходят длинные трубы к потолку. Огромные колёса и винты прикреплены к ним, из бесчисленных вентилей поднимается пар, и неприятно пахнет бензином, жидкостью, которой люди раньше заправляли свои автомобили. Я вновь смотрю на котлы. Даже несмотря на то, что я не хотела бы оставаться возле этих чудовищ, я вынуждена признаться, что это место - довольно хорошее укрытие. Среди толстых труб и моторов нас точно не увидят и не услышат.
Мы присаживаемся между двух котлов. Они такие тёплые на ощупь, и я прислоняюсь спиной к одному из них. Значит, здесь мы проведём следующие часы, пока корабль не достигнет морской границы между Португалией и Испанией. Там рыбаки ещё раз закинут специальные рыболовные сети. Так они надеются, что смогут поймать морских обитателей, находящихся на испанской стороне, по крайней мере, я так предполагаю. У нас в Лондоне рыбаки делают именно так, если они хотят во французские воды. Они продвигаются к серой зоне, как меня учили. Пересекать морские границы на корабле запрещено, однако это не касается забрасывания сетей и ныряния водолазов с гарпунами.
Если мы продержимся до этого момента, то практически спасены. Из Испании я, наконец, смогу связаться с отцом Пейшенс. Я оглядываюсь на неё и улыбаюсь, подбадривая. Она зевает и кладёт голову на спину Мали. Затем закрывает глаза и, кажется, с одного момента на другой, забывает обо всём вокруг. Я сдвигаюсь немного в сторону и устремляю взгляд на дверь. Наконец-то мы едем домой. Уже скоро воцарится покой. Я думаю о последних днях, и, хотя я едва могу дождаться момента, когда Пейшенс будет вновь в безопасности, во мне зарождается тоска. И сожаление. Я поднимаю руку и прикасаюсь к своим губам, чтобы проверить, ощутим ли там ещё хоть где-нибудь поцелуй Сая, но его там нет, и мне становится ясно, что я потеряла это особое чувство, эти «мурашки» по всему телу, ещё до того, как смогла по-настоящему его ощутить. Почти панически я представляю его лицо перед глазами и облегчённо выдыхаю, когда это мне ещё удаётся. Я всё-таки могу сохранить эту оставшуюся от него частицу. Я спрашиваю себя, что будет, когда после этого путешествия, этого краткого мгновения с ним, пройдёт две недели или пара месяцев. Возможно, когда-нибудь я буду вспоминать только его улыбку и глаза и ничего больше.
Совершенно неожиданно мои глаза наполняются слезами, и я торопливо вытираю их. Мой взгляд должен быть ясным, я должна быть в состоянии без промедления воспринимать малейшее движение. Я ещё раз провожу рукой по лицу, после чего снова концентрируюсь на безопасности Пейшенс. Только это имеет значение.
Глава 26
- Джульетта?
Я отрываю взгляд от двери, за которой беспрерывно наблюдала в течение нескольких последних часов. У меня сильная резь в глазах, голова отупела, и мне не сразу удаётся сдвинуться с места и подползти к Пейшенс. Она всё ещё наполовину лежит на Мали. Моя собака - терпеливая подушка и производит довольное впечатление с тех пор, как шум мотора немного утих. Зато с Пейшенс дела обстоят совсем по-другому. Она бледна, у неё зуб на зуб не попадает, а на лбу блестят капельки пота.
- Что с тобой? - встревоженно спрашиваю я и проверяю, нет ли у неё жара.
- Я чувствую себя так, как будто... мой живот... - тихо произносит она. Её взгляд обращён на меня, однако её глаза лишены ясности. Она кажется оцепеневшей, и когда я касаюсь её руки, то ощущаю, как она дрожит.
- А ещё мне холодно. Разве тебе ни капли не холодно?
Здесь вовсе не холодно, воздух душный и знойный.
- У тебя морская болезнь, - говорю я. - Волны тебе не на пользу.
- Морская болезнь...? - неуверенно повторяет Пейшенс. Она, конечно же, понятия не имеет, что это означает, ведь в обычном случае ни один промышленник в жизни не поплыл бы на корабле. Если им нужно пересечь океан, они путешествуют самолётом, а там нет никаких волн.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
