— И как же вы это сделаете? Насколько я знаю, способа добавить ума ещё не придумали!
— А вот твой обожаемый Юрий Анатольевич придумал такой способ.
Артём даже растерялся. В Воронцова он верил и преклонялся перед ним, однако в такое верилось с трудом. Но супруга пояснила:
— Просто я, по его совету, собрала наших умников и заставила их написать инструкцию, как делать то, что они делали. А теперь разбиваю на части, понятные даже второкласснику. Например, у нашего Андрея написано: «посчитать частоту использования символов в N-ных столбцах, а потом…» и перевожу: «Посчитать все буквы А в первом столбце и записать результат в клетку таблицы под номером А1, посчитать все буквы В в первом столбце и записать результат в клетку таблицы под номером В1…»
Рябоконь уважительно присвистнул. Объём работы потрясал! А Оксана продолжила:
— Ну, и так далее. А в результате этот второклассник всё равно посчитает ту самую частоту. Ему только и надо, что уметь читать, считать, складывать и делить. Ну и записывать результаты в нужные места…
Из мемуаров Воронцова-Американца
'…Разумеется, никакого секрета я Ксанке не выдал. Обычный принцип работы на конвейере, в этом времени уже известный. Да и я сам его применял, когда братьев Горобцов в помощь на производстве аспирина привлекал[5].
Разбиваешь сложную операцию на массу простых и типовых. Такому можно обучить даже малообразованный и неопытный персонал. Но Ксанкин результат меня потряс. Дело в том, что я подумывал вложиться в создание и развитие кибернетики.
Подчинённые Софьи Карловны аккуратно собрали для меня информацию по аналитическим машинам. Так я вышел на имя Чарльза Бэббиджа[6] и его идеи. Но до сих пор у меня не было под рукой никого, кто мог бы «перевести» расплывчатые указания по решению аналитических задач на «язык» доступный туповатой машине.
И вот теперь такой человек теперь нашелся! И я собирался её тренировать. На программиста…'
* * *
Примечания и сноски к главе 14:
[1] Рекомендуем внимательно посмотреть на эту карту. Она есть в иллюстрациях. После её рассмотрения вопрос встаёт не о том, почему началась Первая Балканская война, а скорее, о том, почему она не началась раньше!
[2] А вы узнаете! Нет, Балканский Союз ещё официально заключен не был. Но переговоры Сербии с Грецией уже шли.
[3] Наверное, многие читатели удивятся, но Токарев и в реальной истории изготавливал самозарядные винтовки разных образцов в 1910, 1912 и 1913 годах. Имея перед глазами пример самозарядного карабина Нудельмана и работая над совершенствованием лёгкого пулемёта Нудельмана-Токарева под «нудельмановский» патрон 7.62×39 (который авторы видят в чём-то похожим на РПК), он не мог не прийти к идеям, которые в реальной истории реализовал только в образцах 1938 и 1940 года.
[4] Воронцов ошибается, в реальной истории было точно так же. 23 октября 1911 капитан Пиаца на своём Блерио XI совершил первый разведывательный полёт. Эта дата считается первым в мировой истории применением авиации в военных целях. 1 ноября 1911 младший лейтенант Гавоти совершил первую воздушную бомбардировку, сбросив 4 ручные гранаты со своего самолёта. Это было и первое боевое применение самолёта.
24 января 1912 капитан Пиаца осуществил первое воздушное фотографирование. 4 марта 1912 младший лейтенант Гавоти провёл первый ночной разведывательный полёт и первую ночную бомбардировку
[5] Один из методов шифрования. Кому интересны подробности, авторы рекомендуют почитать в Сети или Энциклопедиях.
[6] См. роман «Американец. Путь на Север».
[7] Чарлз Бэббидж (англ. Charles Babbage; 26 декабря1791, Лондон, Англия — 18 октября1871, там же) — английский математик, изобретатель первой аналитической вычислительной машины.
Глава 15
Беломорск , квартира Воронцовых, 3 (16 мая) 1912 года, среда
— А теперь давайте серьёзно, господа! Наше участие в войне за окончательное освобождение народов Балкан из-под османского ига имеет всего три задачи. И прошу вас заметить, само освобождение в этот короткий список не входит!
У моего шурина невольно вырвался невнятный протестующий возглас. Рябоконь и Артузов-младший удержались от него с явно заметным трудом. Оно и понятно — они помладше будут, не так близко ко мне стоят да и вообще, испытывают пиетет.
— Да, Алексей, эта задача лично нам — не по силам! Её исполнение зависит лишь от самих народов Балкан. От болгар, греков, сербов и черногорцев. В наших силах лишь оказать им довольно скромную помощь.
Дождавшись понимающего кивка, я продолжил:
— И потому задачи вижу следующие! Первое. «Обкатать» на настоящей войне нашу технику, оружие, организационные структуры подразделений и тактику. Потому что, как мы ни сочувствуем братьям-славянам, русский народ нам куда ближе. И готовить к войне, которая весьма вероятна в не столь уж далёком будущем, мы должны именно русскую Армию! Это понятно?
Все закивали, и лишь Артём поинтересовался:
— Разве мы не поделимся нашими наработками с союзниками?
— Молодец! Правильно мыслишь! Но, дело в том, что я не уверен, выслушают ли нас даже в российском руководстве. Поэтому пока мы будем готовиться к внедрению предложений у нас. А уж затем, разумеется, и союзники переймут то, что им покажется ценным.
— Второе. Мы всемерно собираем статистику. Не только свою, но и союзников. Сейчас в армии есть утверждённые нормативы и некие ожидания. Сколько боеприпасов будет расходоваться в день? Сколько на одного солдата? Каким будет соотношение раненых и убитых? Чем они будут поражены? А по разным видам боёв? Какой процент раненых выживет? Какой процент личного состава выйдет из строя от болезней? Сколько и как быстро вернётся в строй? Ну и так далее. Так вот, господа, именно вам предстоит сначала составить список собираемой статистики, потом на месте его дополнить, ну и следить за полнотой и точностью сбора информации, разумеется!
Тут я улыбнулся, изо всех сил постаравшись сделать это душевно. Потому что бо́льшей гадости, чем я им только что подкинул, и представить нельзя. Дождался, пока они заулыбаются в ответ. Молодые — искренне, а Семецкий с Ухтомским, уже вдоволь хлебнувшие службы, — с некоторым напряжением.
— И третье. Новую технику и оружие вы туда везёте не для того, чтобы похвастаться перед союзниками. И тем более — не для рекламы, чтобы Холдинг их лучше продавал! Это вообще не ваше дело! Вы должны выяснить реальные пределы этой техники и оружия. Потому постарайтесь выжать из них всё, что возможно. Не берегите ни оружия, ни боеприпасов, ни топлива. Старайтесь сберечь только жизни и здоровье ваших подчинённых! Всё остальное мы вам дадим и при нужде — отремонтируем. Понятно?
— Непривычно такое слышать! — ухмыльнулся Ухтомский. — Обычно начальство говорит прямо противоположное!
Семецкий тоже улыбнулся, хотя уж не ему бы жаловаться! Его «эксперименты» я всегда финансировал более, чем щедро. Но он счёл нужным уточнить:
— Что, и лёгкие пулемёты не беречь? Их же тогда и везти не стоит!
— Стоит-стоит! — бодро ответил я. — Тут старый наш приятель-оружейник из Льежа снова инициативу проявил.
— Джон Мозес Браунинг?
— Да, он самый! Повозился с этим нашим пулемётом, да и прислал рекомендации по улучшению. Главная из них была в том, чтобы чуть уменьшить массу навески пороха и чуть поднять массу пули. Ссылался при этом на опыт некоего итальянского офицера Ревелли[1].
— И что?
— Если помнишь, еще три года назад «нудельмановский» патрон таким и был — пуля массой в сто пятьдесят четыре грана[2], и навеска пороха немного поменьше. Мы достали ящик тех патронов со склада и провели испытания, — тут я торжествующе улыбнулся и закончил. — При стрельбе очередями спокойно высаживали старые пятнадцатипатронные магазины целиком! В одну очередь! Без единой задержки!
— Магазины́? — уточнил Рябоконь, выделив интонацией последнюю гласную.
