чем ответить:
— Меньше чем за рубль всяко не отдадут. Но это смотря за кого. Могут и пять попросить.
— Н-да. Дороговато. А сам то, что думаешь делать?
— Мне бы броню добрую, да сулицу али меч. Далече отсель до Вятки. Резан хочу подзаработать, а там и к дому двину. Кину клич, может и наберу гривн для выкупа братов.
— Что же, в этом деле смогу помочь. Недалече кузню ставлю. Коли будешь справно работать, к осени будет тебе броня добрая и меч, и резаны. Кормят у меня без платы, но и работы много. Что же до братов твоих, то дело не моё. Если бог даст резан, в травень поеду в те места, может и выкуплю кого. Но обещать не буду.
— И на том благодарствую Прохор.
— Так идёшь ко мне, али как?
— Токмо дурак, от такого откажется! А ты хоть и чудной, но слово держишь. Я нутро людское аки волк чую.
— Резан то много должен? — спросил я усмехнувшись.
— Дык, почитай два десятка.
— Держи, — отсчитал я ему серебряных кругляшей. — Буду ждать у складов Ипата. Спросишь на торге, как те найти.
— Так ведаю где.
Горын неверующе смотрел на монеты, держа их в огромной ладони. Не принято здесь под честное слово неизвестным такие суммы давать.
— Прохор, мигом я.
— Стой! — осадил я рванувшегося к выходу Горына. — Взвар, да блины ужо несут с клюквенной подливой. Поснедаем, так и беги…
Когда вернулся к складу, великан ожидал у дверей со счастливым видом. Значит, не смылся с резанами. Отрадно, что не ошибся, всё же в людях побольше молодых смыслю.
Определил Горына по старой специальности кожами заниматься, а там посмотрим. Пора и о сопровождении позаботиться, а такому великану самое место в личной охране.
* * *
Егорка с прочими ребятами с третьего дня сидел в избе с большой печью, ко всему Прохор деревянных труб добавил для выпуска дурного воздуха и дыма, да два малых очага на полу сложили. Были два котла кованных, горшков видимо-невидимо, да лари длинные, чудные на вид. Главный же у нас дядька Мал, тот умел дёготь гнать, оттого Прохор и поставил за печью присматривать.
Егорка:
По первой дали нам золу, мы ту в горшок насыпали, а после горячей водой проливали. Горшки у Прохора чудные, у них на дне дырки! Через те дырки водица сочилась в горшок, что под ним находится. И ту водицу по три десятка раз сквозь золу проливали, прежде чем она белела, да аки кисель густая становилась. Сей кисель варили в котле, а соль белую в короб собирали.
Токмо Прохор на этом не остановился. Он что удумал то, с торга свезли землицу навозную, да дюже вонючую. И землю сию мы промывали, да куда больше и чрез рогожу сцеживали. Жижу сию кипятили, да сызнова цедили, да по много раз. Вечером же Прохор приходил, да волшбу творил. В воду ту какой-то поплавок из меди клал, да пыль из белого камня сыпал. Наутро, из той воды сызнова выпаривали соль, да токмо иную. Я ту на язык попробовал, так она сладкая малость, да щиплет здорово.
Сию соль в чисту воду Прохор сыпал, черпаками мерил да соль из золы добавлял. Сызнова ту воду кипятили и выливали на доски косые, что в ларе длинном, и тако многие разы, отчего на доске мелкая соль оседала. Прохор глаголет, то есм селитра!
Дружок мой Емелька мыло варил. Про то и не знал ранее, ибо у нас то, в Новосиле токмо золой стирают да грязь в бане трут. По первой свиной жир топили, а тот ужо добавляли в воду, куда Прохор прежде соль из золы сыпал да поплавком мерил. Вот ту воду Емелька и варил, да мешал то и дело, а после соли сыпал, токмо обычной, отчего та водица становилась густой аки каша. Сию кашицу мы в коробки малые раскладывали, да на мороз выносили. Вот и весь сказ.
Ныне же Прохор горшков принес, да из них столб собрали высокий. В котёл же хмеля налили, да огонь развели, а поверх тот столб из горшков поставили и замазали. Токмо то необычные горшки, дно у них с дырками, а поверх каждой горшочек махонький из меди, да с щелями, да трубки хитрые с плошками. Работа не трудна. Вовремя воду подливай, да смотри за водицей вонючей, что из малой трубки сливается, дабы та лилась, жару от углей в меру должно быть. Так-то. Прохор много слов чудных глаголит, нам же наказал чтобы языком не мололи лишнего на людях. Значит, верно, ворожит!
Прохор:
По периметру площадки достраивают забор высотой два с лишним метра. Слишком много лишнего народа под ногами крутится. Местные меня, мягко говоря, задрали нравоучениями. Им, видите ли, снежные избы глаз мозолят. Объяснения, что наши соседи по погосту, лопари,[2] каждую зиму строят такие дома не «прокатывали». Градус общественного мнения качался от кудесника, до чудака с изрядно повредившейся головой. Богдан, то и дело сующий нос в дела стройки, и вовсе сник. Ибо, по местным понятиям, строить полноценный дом из снега — дурь несусветная. И даже малая цена и очевидный комфорт для работ и мои пояснения мало кого вразумляли. Я в некотором шоке. У половины Ивани в окна лед вставлен, а Прохор, видишь ли, волшбу затеял.
Внутри площадки оставлены самые приличные ёлки, а вокруг снеговой навал, как украшение. В центре площадка снежная, утрамбованная, вроде плаца. За ней ангары снеговые и клети деревянные строят. Прочие подсобные строения и склады стоят так, чтобы и места вокруг в достатке было, и никто друг другу не мешал. Логистика продумана и для стройки, и для дальнейшей работы. Возвышаются горки торфа, песка и глины, да и траншеи под выжигание угля отрыли. Движется дело.
Втянул носом аромат… Борщом пахнет. Здесь его ещё не знают. Что-похожее есть, но настоящего со сметаной, со шкварками и лавровым листиком не знают, ибо и свекла дороговата и традиций нет. Варят борщевые или бурые щи, то бишь похлёбку, содержащую квашеный компонент именуемый по-старорусски «борщ». Обычно калью, где в роли кваши служит огуречный рассол, либо хлебово со свекольным квасом или квашенной свёклой, ага есть и такая. Но по мне, блюда на большого любителя.
Другое дело борщ, только его готовить целое искусство. Правильно сварить бульон, процедить. Баланс верный найти, если нужно кислее — добавить больше квашеной капусты, а дабы подсластить — свеклу, морковь и лук. Поджарку правильно сделать. Веками наработанных
