сражения и держал воинов в лагере. Однажды перед римлянами явился галл, отличавшийся ростом и вооружением. Стуком копья о щит он добился тишины и стал вызывать через толмача одного из римлян, чтобы с оружьем в руках померяться силами. Вызов принял молодой военный трибун Марк Валерий. Испросил у консула дозволенья, он вооружился и вышел на середину. Но случилось так, пишет Тит Ливий, что поединок этих двух мужей затмило явное вмешательство божественной воли: едва римлянин схватился с врагом, как вдруг к нему на шлем уселся ворон. Трибун принял это с ликованием как небесное знамение, а затем молитвенно просил: бог, богиня ли послали ему эту птицу, не оставить его доброхотной благосклонностью. И трудно поверить! Птица не только оставалась там, куда села, но всякий раз, как противники сходились, взлетала ввысь и метила клювом и когтями в лицо и в глаза врага, покуда тот, в страхе перед таким небывалым чудом утратив разом и зрение, и рассудок, не был наконец умерщвлен Валерием, а ворон, устремясь на восток, скрылся из глаз.
До тех пор сторожевые бойцы с обеих сторон стояли спокойно, но когда трибун начал снимать с убитого врага доспехи, воины со всех сторон бросились к победителю. Вокруг простертого тела галла завязалась борьба и вспыхнула жестокая схватка. Бились уже не только ближайшие сторожевые отряды, но в дело вмешались легионы с обеих сторон. Камилл дал приказ идти в бой и, указывая на трибуна в приметных доспехах, сказал: «Вот вам пример, воины: а теперь вокруг сраженного вожака уложите галльские полчища!» Исход сражения с галлами был предрешен, настолько развязка поединка двух бойцов повлияла на дух того и другого войска. Между первыми бойцами битва была жаркой, но остальные галлы всей толпою обратились в бегство. А за Валерием с тех пор закрепилось прозвище Корв («Ворон»).
Отразив галлов, консул двинулся к побережью, чтобы охранять его от греков. Поскольку его товарищ Клавдий умер, для проведения выборов сенат назначил диктатором Тита Манлия Торквата. Тот провел консульские выборы и к вящему удовольствию народа, провозгласил консулом Марка Валерия Корва, которому на тот момент исполнилось всего двадцать три года.
В 346 г. до Р.Х. пришло известие, что посланцы из Антия обходят латинские племена, возбуждая их к войне. Марк Валерий Корв, вторично избранный консулом, вместе с Гаем Петелием получил приказ, покуда число врагов не умножилось, выступить на вольсков войною и двинул войска на Сатрик. Там и антиаты, и другие вольски встретили их силами, собранными загодя на случай нападения из Рима; и тогда при взаимной ненависти, долго не имевшей выхода, в бой вступили без промедления. Вольски, всегда свирепые больше в мятежах, чем в битвах, потерпев поражение, в беспорядочном бегстве кинулись к стенам Сатрика. Но когда окруженный римлянами город уже брали приступом с помощью лестниц, то, не видя и в стенах защиты, до четырех тысяч воинов, не считая множества мирных жителей, сдались римлянам безоговорочно. Город разрушили и сожгли; только храм Матери Матуты не был предан огню. Всю добычу отдали воинам, за исключением четырех тысяч пленных, которых во время триумфа консул прогнал в оковах перед своей колесницей, а потом продал и немалые вырученные деньги передал в казну. (Ливий; VII; 1 – 27).
Первая Самнитская война
1) Кампанцы вовлекают римлян в войну с самнитами
В 343 г. до Р.Х. консулами избрали двух патрициев – Марка Валерия Корва в третий раз и Авла Корнелия Косса. При них римлянам впервые пришлось обнажить мечи против самнитов, племени многолюдного и воинственного. Впрочем, причина войны самнитов и римлян, связанных дотоле союзом и дружбою, явилась извне, а не возникла меж ними самими. Когда самниты, пользуясь превосходством сил, беззаконно напали на сидицинов, те вынуждены были в своей слабости искать помощи у сильнейших и заключили союз с кампанцами. Так как кампанцы могли разве что зваться, но никак не быть защитой союзников, то они, расслабленные роскошью, были разбиты закаленными в битвах здесь же, на сидицинской земле. После этого на них навалилось все бремя войны: ибо самниты, оставив сидицинов, разумеется, напали на самый оплот своих соседей – на кампанцев, победа над которыми была столь же легкой, а добычи и славы сулила поболе. Сильным отрядом они заняли Тифаты – холмы, господствующие над Капуей, построились четырехугольником и спустились оттуда на равнину, лежащую между Капуей и Тифатами. Здесь произошло новое сражение: и кампанцы, вновь разбитые, загнанные за городские стены, не видя кругом никакой надежды, так как перебита была лучшая часть молодежи, вынуждены были просить помощи у римлян.
Римляне поначалу не вняли их просьбам. Послам был дан такой ответ: «Сенат считает, что вы заслуживаете заступничества; но не подобает, устанавливая дружбу с вами, оскорблять дружбу и союз более давние. Самниты связаны с нами договором – поэтому мы отказываем вам в военной помощи против самнитов, ибо это оскорбило бы даже не людей, а богов; однако по законам божеским и человеческим мы отправим к нашим союзникам и друзьям послов с просьбой не чинить вам никакого насилья». На это глава посольства сказал, как ему было поручено дома: «Коль скоро наше достояние вы не хотите защитить правой силой от неправой силы, то свое собственное вы наверняка защищать будете. А потому, отцы-сенаторы, мы передаем под власть и покровительство ваше и народа римского народ кампанский и город Капую, земли, святилища богов и все, что принадлежит богам и людям; и отныне, что бы ни случилось с нами, это случится с отдавшимися под вашу власть». При этих словах все послы простерли руки к консулам и с рыданиями повалились на пол курии. Сенаторы были потрясены тем, сколь превратны судьбы человеческие, если этот могущественный и богатый народ, знаменитый роскошью и надменностью, у кого еще недавно соседи просили защиты, оказался сломлен настолько, что себя самого и все свое достояние отдает под чужую власть. И тут уже делом чести явилось не предать предавшихся; рассудили так, что неправое дело совершат самниты, напав на земли и город, отдавшиеся римскому народу. Решено было немедля отправить к самнитам послов. Им поручили рассказать самнитам о мольбах кампанцев, об ответе сената, верного дружбе с самнитами, и о происшедшей, наконец, сдаче. После этого они должны были просить в знак союза и дружбы пощадить отдавшихся под римскую власть и не идти войною на земли, ставшие достоянием римского народа; а если мягкое обращение не возымеет действия, объявить самнитам от имени римского народа и сената, чтоб не смели покушаться
