– А-а-а-а-а! Понятно… Это скорее всего американцы.
– Почему они? Почему не англичане?
– Англичан мы еще не трогали… А американцы нам уже поверили… Не поляки же это в конце-то концов?!
Станция догоняла плывущие в пустоте ракеты – те двигались медленнее её.
– Мы их нагоним минут через сорок.
– Не жду я ничего хорошего от этих ракет, – озабоченно сказал князь. – Как бы они…
Ракета окуталась облаком белого пара, очень быстро растворившегося в пространстве.
– Они что-то выбросили, – озабоченно сказал князь. Он повертел бинокль, раздраженно мыча что-то неразборчивое. – Ящики! Они выбросили ящики!
Профессор вырвал у князя бинокль.
– Ящики?
– Там люди на них… – подтвердил через секунду правоту князя зоркоглазый Еремеенко.
Мичман Загорузкий, которому не досталось ни места, ни оптики, сказал так, что услышали все.
– Не хочу оказаться пессимистом, господа, но очень это похоже на торпедную атаку…
– Там же люди, – возразил профессор.
– Ну и что? – отозвался совершенно хладнокровно князь, отбирая у него бинокль. – Если человек предан долгу и присяге… Вы разве не слышали о брандерах?
Мичман из-за спины спросил:
– А что ракеты?
– Продолжают встречное движение…
– В таком случае, если, конечно, это не дружественный визит, то, скорее всего, это не торпеды, а действительно брандеры..
Никто не сказал ничего, и моряк пояснил:
– Они пристыкуются, запалят фитили и вернутся на свои ракеты… «Запалят фитили» – это, сами понимаете, аллегория.
Движение ящиков определилось. Вытянувшись цепочкой, они двигались к станции. Князь озабоченно опустил бинокль. Лучше всего для того, чтоб обратить в бегство гостей, подошел бы «Архангел Гавриил», но его-то как раз и не было. Корабль отбыл на Землю за припасами и новостями. Оставалось надеяться только на себя.
– Профессор, вы можете сбить гостей нашим аппаратом?
Господин Кравченко, не отрывая бинокля от глаз, отозвался.
– Не уверен.
– Давайте-ка, профессор, без интеллигентщины. Просто да или нет?
– Так вот сразу – нет. Объясню почему: нет времени на подготовку. Его нужно перенастроить. Сами знаете, что аппарат сориентирован для удара по Лондону. Хотя попробую…
– Попробуйте, профессор… Попробуйте… Пусть Лондон еще немного поживет, не догадываясь о наших планах. Господа офицеры! К шлюзу!
Чтобы не терять воздух при выходе в Пространство, станцию оборудовали двумя маленькими шлюзами, в которых мог разместиться человек в скафандре, только сейчас время было дороже воздуха, и десант выбирался наружу через главный шлюз, в какой входили грузовые корабли.
Сейчас он пустовал.
Шумно торопясь, офицеры влезали в скафандры-ящики, доставшиеся им в наследство от строителей-пролетариев.
– Без спешки, господа. Без спешки… – напутствовал князь, сам суетливо разбираясь с перепутавшимися рукавами. – Оружие не забывайте. Стрелять только по моей команде. Точнее, только после моего выстрела.
Слава богу, у них было чем встретить незваных гостей!
Похоже это было больше не на оружие второй четверти двадцатого века, а на кулеврину начала семнадцатого – толстый короткий хобот, закрытый тонкой мембраной, а снизу – упор, напоминавший более всего ножку от венского стула… На земле вполне можно было бы обойтись без упора, однако стрелять без него в невесомости решился бы только сумасшедший. Силой отдачи стрелка унесло бы на Луну, если не дальше.
Князь дождался, пока товарищи загерметизируются, и открыл шлюз. Станция чихнула, выпустив наружу облако пара пополам с пеплом.
Придерживаясь обшивки, они переползли вперед и неуклюже, но более-менее связанно выстроились в линию, перекрыв направление подлета американцев, прижавшись спинами к обшивке «Святой Руси». Мир перед ними делился полукругом земного диска на две части. Слева вверху – чернота неба, справа – пестрая Земля. На фоне облачных полей, покрывших Австралию, американские ящики казались неподъемно тяжелыми.
Князь, хоть и знал, что голос его никуда не уйдет, все-таки скомандовал, поднимая руку вверх:
– Внимание!
По спине скользнул торжественный холодок. Не страх, но понимание причастности к Истории. Первая схватка новой эры! Еще нет ни тактики, ни стратегии, только злость, только сила…
Показывая, что делать, Гагарин уперся в станцию, направив загороженное тонкой мембраной жерло в сторону приближающихся…
Да уж не друзей, конечно, – врагов.
…Пустота давила на душу так явственно, что Том время от времени поводил плечами. Только легче не становилось. Мироздание окружало его со всех сторон, и каждая пара звезд казалась глазами библейского Бога, с укоризной и недоумением смотрела на него, на Тома, на то, как он тащился со своим заминированным драндулетом к русской станции.
– Так надо, – сказал он то ли себе, то ли Господу. – Что они сделали с Нью-Йорком! Да им за это… А Париж?!!
Бог молчал.
– Если в курятник повадился хорек…
У его отца была своя ферма, и он знал, что говорил. С хорьками не договариваются. Их отваживают или уничтожают.
Станция, изломанное причудливыми тенями сооружение, медленно увеличивалась в размерах.
Теперь она походила на три слепленных друг с другом пенала от сигар «Корона». Определить расстояние до неё в пустоте никто не умел, но ощущение того, что до неё осталось 2–3 мили, было настолько сильным, что Том поверил себе.
Их несло навстречу друг другу неспешно и плавно, словно и впрямь тут существовало течение.
Главный вопрос, который занимал Тома сейчас больше всего, состоял в том, видят ли их большевики или нет. Если видят, то все может кончиться очень и очень плохо, а если нет… Если нет, то у них был очень жирный шанс сделать все как нужно и вернуться на Землю героями.
Чтобы подбодрить себя, он подумал:
«Какому дураку придет в голову ждать гостей в этом месте?»
Он повторял это как заклинание до тех пор, пока станция не скрыла для глаз три четверти Вселенной.
До неё оставалось метров тридцать, когда ударивший навстречу сноп огня показал, что он ошибся.
… Первую космическую битву начал князь. Вполне представляя, что сейчас будет, он дернул за рычаг снизу. Беззвучно и почти без вспышки кулеврина выбросила вперед веер картечи. Отдача ударила в станцию и вырвала оружие из княжеских рук. Он дернулся было поймать, перехватить, но махнул рукой. Черт с ним! Все равно одноразовое.
В начавшемся сражении каждый был сам за себя. Каждый был стратегом и тактиком – никто не руководил боем и не распределял целей. Они сражались, словно первобытные люди. В каком-то смысле они и были первобытными людьми – первыми людьми новой эпохи, нового времени.
Став безоружным, он, стараясь не упустить ничего, завертел головой.
Первый выстрел никуда не попал. Во всяком случае, никто из врагов не взорвался, не задымил и не вышел из боя. А вот второй снес сразу двух человек.
Безвольно раскинув руки, тело первого полетело назад, к уже видимым невооруженным взглядом ракетам.
Второму картечь попала в ящик, и летучий механизм завертелся, выбрасывая быстро рассеивающуюся в пустоту струю газа. Человека с него отшвырнуло в сторону, и тот, извиваясь, полетел к «Святой Руси». Князь успел злорадно подумать, что пленных тут не берут, но тут грянул еще выстрел.
Сноп огня ушел вверх, в Землю. В полной тишине одного из офицеров отбросило вниз, а оружие, кувыркаясь, рвануло в сторону. Ни крика, не проклятья. Погибающий товарищ только руками крутил, надеясь найти в окружающей пустоте что-то, что позволило бы опереться о себя. Медленно, словно продавливаясь сквозь воду, он летел к Земле, а за его спиной над Тихим океаном раскручивалась чудовищная спираль антициклона, делая картину смерти русского офицера до неприличия похожей на гибель мухи, увлекаемой в слив ванной.
Черт!
Князь очнулся от сковавших его ужаса и жалости.
Загораживая гибнущего товарища, мимо медленно пролетел американский аппарат без седока. Струя пара за ним безразлично рассыпалась в воздухе облачками кристалликов. Князь колебался лишь мгновение. Осторожно перебирая руками, он добрался до шлюза и, оттолкнувшись от него, полетел навстречу чуду заокеанской техники.
Все тут было медленно и неуклюже.
Ящик лениво двигался навстречу, и сам князь, растопырив руки, медленно летел к нему, надеясь, что их траектории пересекутся.
Он не рассчитал совсем немного.
Показалось, что ящик специально приотстал, вежливо пропуская человека вперед. До шейного хруста вывернув голову, князь видел, как чудо американской космической техники уходит за спину, и взвыл от ощущения горькой несправедливости. Так не должно было быть! Не должно!
Резко, словно это могло чем-то помочь, он взмахнул рукой… Это был рывок из болота, в который тонущий вкладывает все, что у него есть, понимая, что беречь что-то на черный день – глупо. Чернее этого дня уже не будет.
