Дикая, слепая, яростная, нерассуждающая верность. Что там сказано на эту тему в кодексе воина? "Человек – это клинок, а рукоять его верность. Человек без верности в сердце – еще не совсем человек, как клинок без рукояти – еще не совсем меч". Замечательные слова, что и говорить. И Кэссин их наверняка знает. Они давно вошли в пословицу. Вот только дальше кодекс гласит: «Недостойный не заслуживает верности, как палач не заслуживает меча. Недостойный, добившийся чьей-либо верности, держит меч за краденую рукоять, и его должно покарать, как воина, запятнавшего себя воровством». А вот этого Кэссин наверняка не знает. Эти фразы слишком длинны, чтобы стать пословицей. Да и размышлять над ними надо не в пример больше, чем над предыдущими. Хорошее качество – верность. И вот мелочный пакостный злодей удерживает славного парня Кэссина не приверженностью ко злу, не посредством его недостатков, а с помощью одного из лучших качеств в его характере. Он овладел его верностью. Дурного в Кэссине как раз немного – во всяком случае, не больше, чем в других людях. До чего же нелепо все складывается: зло манипулирует неплохим человеком не посредством зла, а с помощью добра. Оно и надежней. Можно ли довериться подкупленному тобой? Другие могут заплатить больше. Стоит ли надеяться на шантаж? Запуганный человек может повести себя непредсказуемо. А вот на такого, как Кэссин, можно положиться безбоязненно.
Если Кэссин и впрямь клинок, то Гобэй держит меч за краденую рукоять. Интересно, что с ними обоими случится, если Кэссин осознает наконец эту простую истину?
А если Кенету хочется, чтобы он ее осознал, ни в коем случае нельзя действовать силком. И уходить, чтобы потом вернуться, тоже не стоит. Вернувшись, Кенет ничего не сможет поделать. Момент будет упущен. Конечно, не сказано, что сейчас Кенет хоть чего-то добьется, но все же… сегодня Кенет, к своему огромному удивлению, увидел, что броня ледяной надменности и высокомерия, окружавшая Кэссина, на миг дала трещину. И от чего – вот бы никогда не подумал! Кенет ведь не сделал ничего такого – он просто исцелил стражника от ревматизма. Дело несложное и привычное. А как Кэссин на него смотрел! Уставился, словно деревенский подросток на заезжего фокусника, который вынимает изо рта настоящую живую огненную лягушку. Да, Кенету, несомненно, удалось поразить его. И сейчас, вот именно сейчас, пока удивление не схлынуло, сменившись привычным безразличием, Кэссин еще способен хоть что-то услышать. Сейчас – но не потом. Промедли Кенет хоть немного, и Гобэй непременно возьмет парня в обработку. Не может ведь он не заметить, что с его учеником творится нечто странное, непредвиденное. Сейчас он на это особого внимания не обратит: слишком уж он занят вынашиванием одного-единственного плана – как бы присвоить себе силу Кенета, как бы добиться того, чтобы Кенет снял со своей правой руки перстень с рубином и сам надел его на руку Гобэя. Эта задача поглощает все силы черного мага, и если даже он и займется сбившимся с пути учеником, то походя, не в полную силу. Разве что устроит ему выволочку – так ведь к этому Кэссин наверняка давно привык. А вот если Кенет сбежит, Гобэй станет искать его, не найдет – не такой Кенет дурак, чтобы во второй раз угодить в ловушку, – и рано или поздно займется своими обычными делами. И тут уж он наверняка обнаружит, что с Кэссином творится неладное, и возьмется за него вплотную. И дурь у него из головы повыбьет. И Кенета изобразит в таком виде… Кенет даже и догадываться не хочет, в каком, но ясно же, что в мерзком. И если сейчас Кэссин к Кенету более или менее равнодушен с примесью некоторого любопытства, то после побега и возвращения Кенет встретит уже не безразличного наблюдателя, а врага. И тогда справиться с ним будет во много раз сложнее.
Кенету припомнился свадебный подарок, сделанный женой его побратима Акейро его жене Аритэйни. Платье с вышивкой изумительной красоты. Дочь князя-короля Юкайгина вышила это платье сама. И вышивала она его не день и не два. Вышито оно было так называемым терпеливым, или медленным, крестом. Его величество усадил дочь за вышивание, чтобы научить ее владеть собой и обуздать нетерпение. Лучшего способа и придумать нельзя: при вышивании медленным крестом игла захватывает одно-единственное перекрестие нитей утка и основы. Сколько раз скрещиваются нити полотна, столько и крохотных крестиков должна сделать игла вышивальщицы. И достаточно один раз нетерпеливо захватить не одно перекрестие, а хоть пару нитей, и на вышивке появится отвратительный бугор. Придется распарывать часть вышивки и начинать все сначала. Времени это отнимает уйму – не будет излишним упомянуть, что супруга его побратима села за свою вышивку еще девочкой, а закончила ее уже после свадьбы, – да и терпения требует незаурядного. Кенет вспомнил это платье, потому что от него сейчас требовалось ничуть не меньшее терпение. Стоит ему поторопиться, сделать хоть один неверный стежок, и пропала вся вышивка. Достаточно поспешить, соблазниться легким решением – похитить Кэссина или уйти сейчас без него, чтобы потом вернуться, – и он все загубит.
Нет, торопиться нельзя. Хотя и медлить особо не следует. Если терпения у Кенета вдоволь, то неограниченным запасом времени он все же не располагает. Да и неизвестно, какой узор ему предстоит вышить…
Кенет едва не рассмеялся. Надо же, до чего глупое сравнение пришло ему в голову. Может, сам он и должен обладать терпением вышивальщицы… Да ведь Кэссин – не платье и не покрывало.
Он человек. Это на полотне можно вышить все, что заблагорассудится, а человеку можно внушить многое, очень многое, но все-таки не что угодно. Так может думать разве что Гобэй… кстати, скорей всего именно так он и думает. До сих пор ему это удавалось – умертвить рассудок, превратить какую-то его часть в гладкое полотно и вышивать на нем всякие загогулины. Но рано или поздно вышивальщик воткнет свою иглу не в мертвое полотно, а в живой разум. Вот если бы Гобэй допустил подобную ошибку с Кэссином! Тогда и Кенету не пришлось бы раздумывать, как помочь бедному парню. Все совершилось бы само собой.
Приятно помечтать о несбыточном. А теперь, Кенет Деревянный Меч, перестань предаваться мечтаниям и как следует подумай: что же ты можешь такого сделать или сказать, чтобы вырвать краденую рукоять из рук Гобэя и освободить Кэссина?
* * *
– Ну и почему же ты тут сидишь, раз ты такой умный, а мы здесь все – такие дураки? – сердито спросил Кэссин.
– Да потому и сижу, что умный, – усмехнулся Кенет, кончиками пальцев двигая нити, привязанные к лапкам Лопоуши. – От лишнего ума. Да и от лишних знаний, пожалуй, тоже.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
