Расмус Ларсен говорил не столько для Якоба Эневольдсена, сколько для тех, кто не разделял предвзятого мнения Якоба. Они терпеливо слушали его речь, припоминая, что все это слышали где-то раньше. Возможно, по радио. В выступлении премьер-министра.
Якоб не мог сдержаться. Он вскинул свою забинтованную трубку, точно револьвер.
— Содействовать приспосабливанию! — закричал он. — Спокойно и по доброй воле! Всегда спокойно и по доброй воле! Да если бы в оккупированной Европе все были так дьявольски спокойны и готовы идти навстречу, как кое-кто у нас в Дании, то Гитлер давно бы выиграл войну! И победил бы сумасшедший! И новый нацистский порядок установился бы надолго, пропади он пропадом!
— Не нужно так горячиться, Якоб! Не о тебе речь. Ты слишком стар для работы в Германии. Люди старше пятидесяти лет не могут рассчитывать получить там работу. Это под силу лишь молодым и здоровым.
Но и молодые здоровые люди ехать в Германию не хотели. Например, Карл Енсен, с давних пор безработный, человек холостой и независимый. Он отказался обратиться за получением работы на немецкую биржу труда. Расмус Председатель и местная комиссия по социальным делам расценила действия Енсена как вообще отказ от работы. Поэтому они обратились в Министерство труда и социальных дел с запросом, как поступать с не желающими работать на основании циркуляра министерства от 27 марта 1934 года.
На этот запрос от Министерства труда и социальных дел пришел циркуляр, действие которого распространялось на всю Данию. Многим он стоил жизни.
Министром труда и социальных дел был Ханс Дам, товарищ Расмуса Председателя по социал-демократической партии, бывший ранее председателем Союза кузнецов.
Министр сообщал для сведения и руководства, что при учете желания безработных получить работу следует исходить из имеющихся возможностей. А поскольку добровольная отправка рабочей силы в Германию приняла довольно широкий размах, отказ от работы там, по мнению министра, должен играть решающую роль при решении вопроса о выплате пособия…
Тщательно изучив циркуляр министра Ханса Дама, комиссия по социальным делам не могла усмотреть, почему к Карлу Енсену надо подходить иначе, чем ко многим другим, находящимся в равном с ним положении, и Енсену предоставили выбор: голодать или ходатайствовать о пособии по бедности с соответствующими правовыми ограничениями или согласиться на работу в Германии.
Вместе с группой других рабочих он в августе уехал в Киль. Контракт был заключен на девять месяцев. В случае если он, не получив удостоверения от своего немецкого работодателя, вернется «по собственному желанию» в Данию, то в силу параграфа 17, часть первая, пункт 3, закона о безработице это даст основание считать его виновным в оставлении работы, что лишает его права получать пособие по безработице.
26
Драгоценный хлеб свезен под крышу. Погода во время жатвы была влажная, томительно жаркая. Порою собирались черные тучи и надвигалась гроза. Но гром еле слышно урчал где-то вдалеке, дождевые капли испарялись в воздухе, не долетая до земли, и духота от этого только усиливалась.
Цены на хлеб были установлены в размере 29 крон за полцентнера ржи, 28 крон за пшеницу, 25 крон за ячмень и овес. Это означало, что крупное землевладение получает дополнительный доход в добрых полмиллиарда крон. У графа в поместье Фрюденхольм были все основания устроить в августе благодарственный праздник урожая на германский манер с танцами, играми и пением вокруг майского шеста, украшенного лентами и венками.
После уборки урожая в поместье проводились учения для штурмовиков с упражнениями в стрельбе, в бросании гранат и окапывании. В замок с превеликой готовностью прибыли немецкие преподаватели и специалисты и стали обучать руководителей штурмовиков технике уличной борьбы.
Учащиеся охотно и с рвением приступили к учебе. Они бросались в атаку, окапывались, падали и подымались. Маршировали, топали в такт и пели песню штурмовиков сильными молодыми голосами:
Бери винтовку, штурмовик,Точи нож длинный свой!
Так пели они, обливаясь потом во время марша по жнивью поместья Фрюденхольм. С ними шел и Мариус Панталонщик, по возможности держа шаг. На нем были пояс, портупея, кинжал на боку и фуражка штурмовика. Он орал во всю глотку.
В замок Фрюденхольм по-прежнему приезжало много иностранных гостей. Генерал авиации фон Каупиш покинул Данию, его сменил генерал-лейтенант Людке, главнокомандующий немецкими вооруженными силами в Дании. Новый немецкий командующий также широко пользовался гостеприимством графа Розенкоп-Фрюденскьоля, проводя немало веселых часов в историческом замке, хранящем множество воспоминаний.
Генерал-лейтенант Людке в свое время, еще молодым офицером, побывал в Дании и познакомился с Копенгагеном, этим благословенным городом, в счастливые дни перед первой мировой войной. У него осталось неизгладимое воспоминание об этой первой встрече с Данией. Кроме того, он был знаком в Гамбурге с датским генеральным консулом, человеком необыкновенных размеров, и его приветливой женой, что особенно радовало генерала. Теперь его задача — расширять и укреплять гармонические отношения между немецкими войсками и датским населением.
Нацисты ждали, когда придет их время, и готовились. Готовились самыми различными способами. «Бери винтовку, штурмовик, точи нож длинный свой!»
Трещали выстрелы в графском тире, устроенном в песочной яме, где учились владеть оружием Мариус Панталонщик и другие штурмовики. Выстрелы трещали и в лесах Фрюденхольма, где граф устроил охоту при участии знатных гостей, датских и иностранных.
В поместье Фрюденхольм прибыли даже фюрер нацистов из Боврупа и глава Союза земледельцев из Рёнге. К обществу охотников присоединился и немецкий посланник фон Ренте-Финк. Были также эсэсовцы — гауптштурмфюрер Паль и штурмбаннфюрер Фест вместе со своим помощником, комиссаром по уголовным делам Гансом Германсеном, который жил в городе Фленсборге, говорил по-датски, отличался веселым характером и охотно позволял друзьям называть себя «Дядюшка Ганс».
Приехали и благородные родственники графа Розенкопа-Фрюденскьоля, помещики из Брохольма, Линденборга, из Сторе Фредерикслунда, из Кренгерупа, Виллеструпа и Кнудеборга. На охоту прибыли также фабрикант колбасных изделий и директор цементного завода, бесплатно служивший в Министерстве иностранных дел, затем писатель Франсуа фон Хане, который, помимо всего прочего, был прекрасным охотником и спортсменом. Среди гостей не было ни одной дамы.
В этом празднике народной общности в роли загонщика выступал Мариус Панталонщик и его соратники по штурмовому отряду. Они устремились вперед, сквозь заросли ежевики и крапивы, и гнали дичь на господ. Стояла благоприятная для охоты погода — с ветром и дождем. В сыром осеннем лесу грохотали выстрелы, кругом трубили охотничьи рога, слышался собачий лай и веселые перекликающиеся голоса.
Казалось, прежние славные дни вернулись в поместье Фрюденхольм. Совсем как во времена войны со шведами. Вернулась помещичья жизнь. Для охотничьего обеда не потребовалось продовольственных карточек, не было никаких ограничений в еде. Подавалось вино — военная добыча из оккупированных районов Франции. Столы были уставлены серебряными тарелками для гостей и немецких овчарок. В каминах ярким огнем пылали дрова, колебалось пламя свечей в серебряных канделябрах.
— О да, о да, хорошо живется в маленькой Дании, — твердил Дядюшка Ганс, смешно выговаривая датские слова.
Однако гости съехались не только ради охоты, празднеств и удовольствий. Они собирались вести здесь серьезный разговор. Дело касалось судьбы отечества, будущности Дании. Например, до коих пор будет продолжаться в стране этот позор и хаос? Вечно ли будет царить «система» и ее приверженцы, как будто девятого апреля ничего не произошло? Когда же Дания под водительством национал-социалистского правительства займет свое законное место в системе великогерманской общности народов?
Немецкие гости понимали нетерпение своих друзей. Временно Дания занимает особое положение. Это — эксперимент. Изменения будут происходить постепенно. Например, совсем недавно по требованию немцев был смещен с должности консервативный министр торговли коалиционного правительства. Произойдут и другие изменения. А пока что можно выпить за отставку Кристмаса Мёллера[28].
После каждого провозглашенного тоста играли трубы. Таков был обычай в замке Фрюденхольм, помещичий обычай. Охотники пили завоеванное шампанское. Овчарки слизывали соус с серебряных блюд. Дядюшка Ганс с наслаждением рыгал и твердил без конца: «О да, о да, как хорошо живется в старой маленькой Дании!»
Одного из слуг звали Лукас. Это был человек молчаливый и замкнутый, с поразительно бледным, лишенным выражения лицом. Еще во времена Скьерн-Свенсена он служил в замке, и граф оставил его у себя. Теперь Лукас носил на ливрее значок со свастикой. Когда комиссар по уголовным делам советник Германсен почувствовал себя плохо и его вырвало, Лукас помог ему, проводил в комнату, раздел и уложил в постель и на случай, если у него снова начнется рвота, поставил возле кровати таз. Позже они стали друзьями.
