Конечно, мы не предвидели всего ужаса 4.5-летней войны. Это была не только обычная война гигантски возросших, миллионных армий, но это была борьба народов, борьба против всех народных сил и средств, против их финансов и хозяйства. Как же мы представляли себе картину этой войны, как готовился к ней Г.Ш., какова была финансовая и хозяйственная подготовка?
Граф фон Шлиффен
Нашим учителем и воспитателем для «Великой современной войны» был фельдмаршал граф фон Шлиффен. Основываясь на опыте и указаниях своего великого предшественника Мольтке, он стремился овладеть искусством управления современными миллионными массами войск для уничтожения противника. Вся его жизнь была посвящена этой задаче. Возражения не вводили его в заблуждение: «Точно также, как в настоящее время есть много умных людей», писал он, «которые в применении миллионных армий видят извращение военного искусства, так сто лет тому назад было не меньше умных людей, относившихся крайне скептически к стотысячным армиям».
О Шлиффене писалось много. Я не ставлю себе задачей охарактеризовать подробно его личность. Его жизнь и деятельность описал ген. барон фон Фрейтаг-Лоринговен в труде: «Сборник мемуаров графа ф.-Шлиффена». Берлин 1913 г. Я хочу лишь добавить несколько личных наблюдений.
Граф ф.-Шлиффен был самой выдающейся личностью, с какою когда-либо мне приходилось соприкасаться за время моей долголетней службы.
Как я уже упоминал, он часто привлекал меня к оперативным работам, военным играм и полевым поездкам Г.Ш. Некоторые из своих оперативных идей он демонстрировал мне на карте. От своих подчиненных он требовал очень многого, соответственно своей собственной необычной работоспособности.
Мне вспоминается один из вечеров того времени, когда ему было поручено руководство операциями в юго-восточной Африке. В рейхстаг нужно было представить доклад о положении дел. В 10 час. вечера он пришел за проектом, но он не понравился ему. В 3 часа утра он уже вновь принес его, заново переработав и переписав. Рано утром, как обыкновенно, он уже был верхом на лошади, а позднее за рабочим столом.
В течение нескольких лет под Рождество в моей квартире раздавался звонок. Специальный курьер приносил мне рождественский подарок от графа ф.-Шлиффена — большой набросок военного положения (обстановка), с задачей составить проект операции. Он был бы очень удивлен, если бы оконченная работа не была вручена ему вечером в первый день праздника. На второй день праздника присылалось продолжение задачи. Воскресные и праздничные дни, по его мнению, были предназначены для таких работ, которые можно исполнить, не отрываясь текущими делами.
Его память была необычайна. Насколько он сам был в курсе всех отраслей работы, настолько же он требовал от начальников отделений точной осведомленности во всякое время. Противоречия с предыдущими докладами от него никогда не ускользали. В таких случаях даже через год он возражал: «Вы же мне говорили тогда то-то и то-то»…
Таким образом, каждый из нас приучился быть весьма и весьма на чеку. Удовлетворить его было очень трудно; мало кого он находил достаточно прилежным. О многих он отзывался резко и саркастически. Тонкий наблюдатель и знаток людей, он был склонен относиться к массе отрицательно, но кто заслужил его доверие, того он определенно ценил.
Он посвятил себя целиком своей работе по исполнению возложенной на него огромной задачи. Я вспоминаю об одной нашей совместной поездке из Берлина в Инстербург; оттуда должна была начаться полевая поездка Г.Ш. Граф Шлиффен ехал со своим адъютантом. Рано утром поезд шел из Кенигсберга по приветливо освещенной восходящим солнцем Прегельской долине.
До тех пор не было произнесено во время поездки ни одного слова. Адъютанту захотелось завязать разговор и он указал на приятный ландшафт Прегельской долины. «Препятствие, не имеющее значения», заметил граф; разговор прервался до Инстербурга. При всей скупости на слова он очень ценил юмор и мог от души смеяться над веселым рассказом; произносившиеся им по разным случаям речи являлись образцовыми по богатству мысли, форме л изложению. Стиль его докладов и написанных после отставки трудов своеобразен, краток, ясен и точен.
Он сознательно старался поменьше быть на виду. Того же требовали и от офицеров Г.Ш.: «офицер Г.Ш. должен больше быть таковым, чем казаться». Под его внешним спокойствием горел тот священный огонь, который необходим главнокомандующему. Однажды во время большой поездки Г.Ш. мы находились в Маркирне в Вогезах. Это происходило во время Марокского кризиса. После обеда я в качестве начальника 3-го отделения должен был докладывать ему переданные по телеграфу из Берлина сведения о Франции. Из них вытекало, что положение серьезно, что французы начинают готовиться к войне: «Пусть они только придут», воскликнул он, ударяя кулаком по столу.
«Массирования, пишет он, для фронтального наступления с недостаточными силами, приводят к последовательным ударам, постепенно ослабевающим и остающимся почти безрезультатными… Вследствие этого современное сражение сведется еще больше чем прежде к борьбе за фланги… В этой борьбе за фланги победит тот, кто будет иметь последние резервы не за серединой фронта, а на его крайнем фланге. А туда они могут быть подвезены лишь тогда, когда орлиный взор главнокомандующего в зареве идущей на протяжении многих квадратных миль битвы установит решающий пункт. Нет, они должны быть подвезены туда по железным дорогам, согласно заранее назначенного плана перевозок и с пунктов выгрузки походным порядком подведены к полю сражения». Для того же, чтобы установить определенный взгляд на этот вопрос, он изучал военную историю, начиная с Ауфидусе до Седана и результаты этой научной работы свел в своем труде «Канны».
Он не хотел вести обыкновенных боев, при которых противник в лучшем случае был отброшен. «Противник, лишенный своих сообщений, должен быть уничтожен»; к этой мысли он постоянно обращался в своих тактических и оперативных задачах при поездках Г.Ш. и в своих трудах.
Поверочные задачи, которые он предлагал прикомандированным к Г.Ш. офицерам, обыкновенно ставили нас в крайне тяжелое положение по отношению к превосходным силам противника. В остроумных решениях этих задач он избегал опасности каким-либо смелым приемом и переход в наступление сосредоточенными силами в наиболее уязвимом месте, большей частью на фланге.
Ему не суждено было осуществить свои идеи на практике в решительной битве на Марне в сентябре 1914 г. Мы не сумели заблаговременно подвести резервы на крайний фланг как он этого требовал. Но один из его учеников, Людендорф, посоветовал начальнику штаба ген. ф. Гинденбурга принять у Танненберга такие меры, которые были вполне достойны Шлиффена. Весьма смелое решение изменило опасное положение и привело к большой победе к уничтожению противника. Восточная Пруссия была спасена.
Теория и методы графа Шлиффена часто подвергались нападкам. Широкие оперативные задачи, которые он ставил молодым офицерам, выходили далеко за их круг мышления и за пределы их ближайшей практической деятельности, так думали Он же полагал, что во время войны и молодому офицеру Г.Ш. придется принимать такие решения, которые потребуют от него широкого кругозора. Я считал, что он был прав при условии маневренной войны, при которой не всегда можно рассчитывать на телефонную связь. Командированным штабным офицерам и молодым полковникам часто приходилось при тяжелых обстоятельствах принимать самостоятельные решения, требовавшие полного понимания обстановки во всей ее совокупности.
Графа Шлиффена упрекали за то, что императорские маневры и военные игры с участием императора велись таким образом, что его величество кайзер всегда оставался победителем. В отношении императорских маневров он безусловно был прав; так как таковые являлись большим торжеством для всего округа, о них сообщалось в местной и иностранной прессе Нельзя было сообщать о поражении императора; можно было бы возразить, что кайзеру лучше было бы в таком случае не браться за командование. Но с другой стороны, главе верховного командования это необходимо было делать. Тактические решения на маневрах являются всегда результатом более или менее подтасованной, обстановки, но большой беды в этом не было.
Несколько иначе обстояло дело с военными играми в которых одной стороной командовал кайзер. Они происходили в узком кругу лиц Г.Ш. при участии некоторых других офицеров. Здесь можно было бы действовать более свободно.
Нельзя отрицать того, что граф Шлиффен при прочих поездках Г.Ш. и военных играх оказывал давление на их ход. Ему было важнее провести определенную оперативную идею, чем дать свободно разыграться столкновению обеих сторон. Он хотел узнать, как сложится операция при определенных условиях, что будет предпринято начальником в ответ на действия противника. Для этой цели он часто ставил одному из начальников особенно трудные условия, в то время как другому облегчал положение. Таким образом, это были упражнения главным образом для него самого. Этим объясняется и то, что опубликованные в его труде «Канны» очерки надо понимать не как военно-исторические описания, а как тактические и оперативные рассуждения на основании военно-исторических событий. Изучая военную историю, он старался уяснить себе, как все произошло, как должно было произойти и что произойдет в будущем; он весь высказался в этих оперативных рассуждениях.
