информация, – я вцепилась пальцами в подлокотники кресла и решила не уступать: ничего не скажу, пока не узнаю, почему моя родная мать от меня отказалась. Или что там произошло, почему я ничего о ней не знаю?
– Ты будешь со мной торговаться, девочка? – в ледяном голосе Стайна проскользнули шипящие змеиные нотки. – Не переоцениваешь ли ты себя?
– Нет, – я держалась из последних сил, спина под одеждой была мокрая, но отступать я была не намерена. Хватит, я не позволю разыгрывать меня: или мы выстраиваем партнёрство, или… Что «или» я придумать не успела, но решительно засопела. – Я вам нужна, и пока я не пойму – кто я такая и что вам от меня надо, я ничего не собираюсь рассказывать.
– Мэнсфилд, – с нескрываемым удовольствием припечатала бабушка после пары минут напряжённого молчания, – наша кровь! Хотя и Ольсены те ещё гордецы и наглецы были, за что и поплатились…
– Моя… мать… жива?
– Я не знаю, Моника, правда – не знаю, – ответил Стайн, и я почему-то ему поверила.
– Тогда почему… – я не договорила, но все поняли, что я имела в виду.
– Никто не знает…
– Но так не бывает, – я хваталась за любую соломинку, лишь бы узнать хоть что-то о женщине, которая была моей матерью и которая по какой-то причине оставила меня, – должно же быть что-то, что стало причиной того, что она… меня бросила.
Слова дались с трудом, а обида костром полыхала в сердце и, казалось, выжигала в нём всё. Наверное, если бы мне однозначно сказали, что моя мать умерла, я поплакала бы и смирилась: есть вещи, с которыми бороться бессмысленно. Но если она жива…
– Она просто исчезла однажды, – бабушка смотрела на меня с сочувствием, – не оставив ни записки, ни чего-либо, что объясняло бы случившееся. Фредерик тогда чуть с ума не сошёл, пытаясь понять, куда она пропала. Он… он действительно любил её, во всяком случае, настолько, насколько он в принципе умеет любить. После её исчезновения он ожесточился, стал раздражительным и холодным. А ведь раньше в доме не смолкали смех и шутки…
Бабушка с грустью вздохнула, а я попыталась представить себе отца хохочущим или шутящим. Честно скажу, я очень старалась, но у меня всё равно не получалось.
– Ольсены? – сменила я тему. – Почему я никогда не слышала этой фамилии? И почему они остались здесь, когда все маги покинули королевство?
– Это длинная и достаточно запутанная история, – поморщился дядя Вилли, но, взглянув на меня, подумал, вздохнул и соизволил пояснить, – Ольсены всегда были связаны с королевской семьёй особыми отношениями, поэтому и остались. Когда-нибудь я непременно расскажу тебе обо всём, Моника. Но я не могу этого сделать, не поговорив предварительно с их величествами.
– Хорошо, – послушно согласилась я, чем вызвала подозрительный взгляд господина Стайна, – но вы сказали про три крови, не так ли? Одна – Мэнсфилды, вторая – маги Ольсены, а третья?
– Боюсь, что придётся рассказать, – Стайн пожал плечами и посмотрел на бабушку, – раз уж у нас тут такой день откровений…
– Мне уже как-то заранее не по себе, – честно сказала я, – мне и так сюрпризов – на полжизни хватит.
– Дело в том, что сам старик Ольсен был сильным магом, а его жена, то есть твоя вторая бабушка, магом не являлась, – господин Стайн с досадой поморщился, – короче, Моника, твоя вторая бабушка – ведьма.
– В каком смысле? – растерялась я. – В том плане, что характер у неё такой себе?
– Насчёт характера ничего сказать не могу, тесно не общался, но думаю, что и он был не сахар, – улыбка у главного шпиона вышла не слишком весёлой, – но я имел в виду самое прямое значение этого слова. Она была последней королевской ведьмой.
– Кем?! – я думала, что меня невозможно удивить ещё сильнее? Так вот – я ошибалась.
– Королевской ведьмой, – повторила леди Синтия, – скажу тебе правду, дитя моё, мы с ней не слишком ладили, а с её величеством королевой Жозефиной они вообще терпеть друг друга не могли. Говорят, это из-за того, что ей приписывали слишком близкие отношения с его величеством Августом. Впрочем, я в это не верю, скорее всего, это типичные пустые дворцовые сплетни.
– То есть в тебе действительно три крови, Моника, – вернулся к изначальной теме дядя Вилли, – человеческая, ведьмовская и кровь магов.
– Это ведь очень редкое сочетание, да? – помолчав, спросила я, старательно гася в душе дурные предчувствия.
– Уникальное, – глядя мне прямо в глаза, ответил господин Стайн. – Таких как ты, Моника, больше нет.
– И вы хотите использовать меня в какой-то дворцовой интриге?
Леди Синтия и господин Стайн быстро переглянулись, и было впечатление, что они без слов обменялись мыслями и пришли к какому-то решению. Во всяком случае, бабушка согласно кивнула.
– Да, это действительно так, – медленно проговорил Стайн, – но говорить об этом мы будем не здесь и не сейчас. Мы не можем допустить даже мысли о том, что кто-то сможет услышать наш разговор, пусть даже и случайно. Но завтра я жду тебя у себя, Моника. Мой дом расположен совсем рядом, и охрана будет предупреждена. В полдень тебя устроит?
– У меня есть все шансы умереть от любопытства, – проворчала я, внутренне понимая, что лезу туда, куда вот вообще не надо бы.
– Лучше так, – без малейшего намёка на улыбку сказал дядя Вилли, – чем из-за того, что кто-то лишний узнает государственную тайну.
Мы помолчали, думая каждый о своём: я о неожиданных поворотах судьбы, а о чём бабушка и господин Стайн – даже представить боюсь, но, полагаю, о государственных тайнах и многоходовых интригах.
– Бабушка, – я повернулась к леди Синтии, – скажи, а мой замечательный жених, чудесный лорд Сент-Мор, он в курсе моих… неординарных способностей?
– Боюсь, что да, – вздохнула бабушка, – уж не знаю, как и когда Фредерик попал к нему на крючок, но уверена, что он рассказал ему о тебе. Недаром же лорд Джастин не спускал с тебя глаз, пока ты училась, и здесь моментально приставил к тебе своего человека.
– Когда те двое – Ричард и его гость – разговаривали, они говорили то-то о том, что я «по уши в этом деле», – вспомнила я, – это они что имели в виду?
– Завтра, – дядя Вилли даже не пытался скрыть свою обеспокоенность, – всё завтра, Моника, хорошо? А сейчас иди домой и займись чем-нибудь безобидным.
– Я попробую договориться с Оливером, – решила я, – я ведь могу сказать, что вы мне разрешили?
– Разумеется, – охотно подтвердил господин Стайн, – распоряжайся им по своему усмотрению.
Я попрощалась и вышла в полном смятении: всё-таки столько информации сразу вредно для нервной системы. И не слышала, как удивлённая леди Синтия спросила у своего друга:
– Вильгельм, но ведь этот мальчик – не твой агент, не так ли?
– Не мой, – согласился шпион и неожиданно хихикнул, – тем забавнее…
Глава 9
В
