Насколько Лен знал, единственным способом было заплатить ох какой немалый откупной в гильдию красных фонариков. Да то полбеды, в случае острой нужды деньги для владеющего Силой не проблема. Но вот потом пройти с девицей по всем двенадцати храмам богов и перед каждым алтарём засвидетельствовать весь позор своей безумной страсти? Это ещё если учесть, что в любом из святых мест нечестивцев мог испепелить гнев бессмертных.
– Что-то про таких я не слыхал… — закончил он, словно выплюнул брезгливо эти слова.
Девица покачала головой, и сейчас почти чёрные локоны послушно качнулись следом.
– Отступной я в состоянии заплатить и сама. Найти и вдохновить безумца… а потом избавиться от него — тоже. Но, я не хочу такой ценой.
В её глазах блистали слёзы, аура сжалась в предательски дрожащий болью комочек, но Лен не понаслышке знал лицедеев из королевского театра, умевших выкидывать коленца и похлеще. Потому упёрся, «набычился» — как говаривал когда-то Учитель.
– Допустим — всего лишь допустим, что так оно и есть! А как насчёт половины древней крови? Слишком уж многие из перворождённых и сейчас считают, что люди всего лишь разумные животные, оставшиеся без присмотра эльфийских пастухов. Да и я знаю почти точно, что все эти гетеры и куртизанки поголовно работают на тайные службы.
От таких слов девица потрясённо замерла. Затрясла головой, словно пытаясь отогнать то ли муху, то ли эту нелепость.
– То есть… ты всерьёз полагаешь, что я работаю на разведку Эльфийского Двора?
Ветер на время утих. Словно утомился даже за этот короткий и уже догоревший до конца зимний день. Казалось, в этой тишине слышен даже шорох нескольких напоследок залетевших в окна и упавших снежинок…
– Да, — коротко и без обиняков ответил ведун.
По идее, ей полагалось сейчас расхохотаться — Лен отчётливо замечал изумрудные сполохи веселья в этой развернувшейся словно сжатая пружина ауре. Но всё же, она сдержалась, а голос её великолепием очарования разнёсся по верхним покоям захваченной башни.
– Что ж, это интересная версия. Я… подумаю над ней. Но пока — в качестве возврата долга, колдун, перемени своё мнение обо мне. По крайней мере, воздержись от реальных шагов. Ведь очень часто мы — я имею в виду, люди и эльфы — не те, кем кажемся на первый взгляд.
По крайней мере с последним утверждением парень склонен был согласиться. Да и в конце-то концов! Какое ему дело до этой красивой и мерзкой девицы?
– Хорошо, я попробую, — Лен даже тихонько загордился собой — голос его не дрогнул предательски и даже не охрип под неистовым напором этой сладкой и невозможной женской силы. — Итак, начнём сначала. Как вашу светлость звать-величать?
Самозваная графиня вслушивалась в эти слова с неподдельным интересом. Постепенно во взоре её разгорался восхищённый огонёк, а под конец на прелестные губы даже выпорхнула улыбка.
– Эльфире… именно так, с ударением на последней букве. Эльфире. Для своих можно Эль — но, ты не свой.
И, подавшись вперёд с непостижимой ловкостью, она запечатлела на щеке ведуна лёгкий как касание ветерка поцелуй. В тот же миг отпрянула, наслаждаясь смешанными чувствами на лице парня, которые он и не подумал скрывать. Вот ещё!..
Снизу долетел истошный, полный животного ужаса женский вопль. Ступени наверх даже не заскрипели — заверещали, когда по ним взлетела белая как мел деревенская молодуха с глазами как у бешеной белки.
– Там… там… — только и могла она вымолвить прыгающими и трясущимися от ужаса губами, указывая куда-то вниз.
Переглянувшись, Лен и эта, как бишь её… Эль-ре? Ай, да ладно, как стерву ни назови… короче, оба одновременно в непонимании пожали плечами. Но обострённый нюх парня уловил прилетевший снизу вместе с пейзанкой и легчайший запашок кой-чего посытнее морозного воздуха.
А потому Лен хоть и нехотя, предложил руку графине, молодухе же приказал держаться за спинами и ничего не бояться. И вот так, с посохом наперевес, направился вниз.
Оказалось, что в порыве наведения чистоты пейзанка принялась поворачивать вон ту вазу и вытирать с неё пыль и копоть. А оттуда, изнутри, вылезла…
– Скарапея, — только и твердила бестолковая бабёнка, надёжно ухоронившись за спинами.
Но Лен догадался первым.
– А, я-то думал. Иди ко мне, малышка, — позвал он.
Зрелище неспешно, словно красуясь выползшей из широкогорлого кувшина изумрудной с золотом змеи, которая затем быстренько переползла по слишком уж мерзко-противному, по её мнению, полу и в конце концов обосновалась вокруг шеи хозяина, вырисовало на лице незадачливой пейзанки просто неописуемую гамму чувств.
– Травницу здешнюю сюда, — распорядился ведун не допускающим возражений голосом, и какой-то просочившийся сюда вездесущий мальчишка едва не кубарем от усердия ссыпался по лестнице.
Поскольку деревня, собственно, и стояла у подножия скалы с башней, то не успел Лен толком налюбоваться видом вновь принявшихся наводить порядок пейзанок, как мальчонка притащил за руку слабо упиравшуюся сухощавую старушенцию в донельзя рваном салопе. Втолковать ей, что нужна мензурка, пробирка, колбочка, оказалось ох каким непростым делом!
– Пузырёк, — подсказала руководившая наведением чистоты Славка.
– А, каламарчик — так бы и сказали сразу, ваше магичество, — отмахнулась зловредная бабка и достала из-под своих живописных лохмотьев махонькую посудинку с притёртой пробкой.
– Без фанатизма, змеюшка ты моя Скарапея, — Лен с улыбкой поднёс стекляшку под мордочку змее.
Та покладисто цапнула — столь стремительно, что глаза испуганно замерших зрителей даже не успели ничего заметить. Щелчок, и на донышке этого… гм, каламарчика уже просияла оранжево-янтарным светом капелька яда.
– Бабуля, возьми гарнец растопленного примерно поровну медвежьего и волчьего сала, хорошенько смешай с этим и остуди. Если у кого к непогоде руки-ноги или старые раны крутит… опять же, прострел в поясницу — лучшей мази даже у лесовых елфов не найти, — не без тайной гордости за свою змеючку объяснил ведун.
Травница приняла посудину с тем ещё выражением на грязноватой сморщенной физиономии, словно ей дали бешеного ежа или саму змеюку. Но послушно повторила рецепт, подтвердила напутствие беречь при изготовлении руки, и с многочисленными поклонами наконец убралась.
– Не знаю как кто, а моя светлость проголодалась, — решительно объявила Эльфире и, уцепив под ручку разглядывавшего потемневшие картины моряка, торжественно направилась вниз.
В самом деле, тут оказалось почти идеально чисто. Исчезла застарелая вонь ячменного пива и кислятины солдатских портянок. Но самое главное — на притащенном пейзанами столе уже наблюдалось всё то, что любо голодному желудку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
