выражением лица и протянутой рукой, пальцами шевеля так, будто призывая меня ускориться. За рулём был кто-то другой. Мануэль подобрался уже совсем близком, а мои ноги с каждым шагом делались всё более ватными, я как-то инстинктивно протянул руку с пистолетом к Максиму, держа под мышкой форму, а Максим сумел схватить меня так, что резко затянул в машину, тот кто был на водительском месте переключил передачу, и мы рванули вперёд.
Мануэль в трусах, изрыгал как дракон огонь, пар из своего носа и рта, было видно, что он что-то кричал мне в след, ведь его лицо слабо подсвечивалось красным светом фар. Он был очень зол, а я всё ещё истерически посмеивался, Максим тоже, но, наверное, смеялся с меня. В машине было тепло, а этот длинный и весёлый русский мне почему-то нравился.
— Постричься тебе надо, — сказал он.
Глава 18
— А куда мы едем, — спросил я спустя некоторое время.
— На север, — ответил мне Максим, — первое время побудешь там, а потом вас весной отправят туда где потеплее, у тебя там, можно сказать, начнётся новая жизнь, всё что я обещал — всё правда.
— Так мы же уже на севере.
Максим улыбнулся и покачал головой.
— Ты карту видел? — риторически спросил он, повернувшись ко мне, а потом стал смотреть на дорогу, — над нами ещё пол России, хотя да, твоим там делать нечего, для них Печора это и так слишком северно, думают, наверное, что они образцы мужества и отваги, раз не остались на юге, как большинство.
Он продолжал и продолжал говорить, а я засыпал, почему-то я решил, что ехать нам очень долго, а какая-то необъяснимая расслабленность, которой я, кажется, в жизни не испытывал каждую секунду склеивала мои веки всё сильнее. Машина еле слышно гудела, Максим иногда покуривал, а дым мгновенно всасывался в отверстие, наверное, специально для этого и созданное, ведь табачным дымом внутри почти не воняло, всякие датчики и кнопки приятно подсвечивали темноту, которая царила здесь внутри. Так я и заснул, и проспал видимо часов шесть, раз, когда мы приехали на место, было абсолютно светло.
Я раскрыл глаза, а солнечный свет яростно бросился закрывать их обратно, повернулся на толкавшего меня в плечо Максима, который сказал, что мы уже прибыли, и мне надо выходить, я немного даже испугался, мол куда я пойду здесь, я даже не знаю где мы.
— Да не бойся ты, я сейчас отведу тебя куда надо, — сказал он, — там вот и перезимуешь.
Я вышел из машины, всё немного напоминало Печору, такой же разбитый асфальт, много брошенных ржавых машин, лужи уже намертво замерзшие, а людей казалось не было совсем. Всё что попадало в поле моего зрения выглядело абсолютно нежилым, из этого и вытек мой вопрос:
— Тут что, совсем никого нет?
— Да, братан, — улыбнулся непонятно чему Максим, — отсюда уже давно все уехали, вымерли, кому как больше нравится называть, зато для нас эти города — это просто прекрасно: ведь твои соотечественники уверены, что здесь натуральная пустыня, а поэтому, видимо, даже и не пытаются сюда залезть, ну мне кажется, что так они думают.
— Они не мои, — ответил я своему спутнику, вспоминая про Стандартного, — мой соотечественник был только Мануэль.
— Это тот от которого ты сегодня драпал со всей силы? Сразу видно двух земляков, — он усмехнулся, и смешок перешёл в кашель, позже он будто не знал, спросил меня, — а сам-то откуда?
— Из Германии. — В миллионный раз произнёс я, отделив себя от русских, хотя я уже забыл порядочное количество слов, и чтобы вспомнить как будет какой-нибудь предмет на немецком, приходилось напрягаться, — а ты откуда? — очень остроумно отзеркалив его вопрос, как мне казалось, спросил я.
— Ой ну я из России, если ты знаешь уже такой город, то из Хабаровска, это вообще на считай противоположный конец страны. Край мира, можно сказать.
Я конечно знал про такой город, правда не помнил где он находится, но на краю мира, так на краю, ничего не ответив, я пытался успевать за куда-то уверенно идущим Максимом.
Вокруг стояли дома с заколоченными окнами, видимо кто-то ещё рассчитывал вернуться, а рядом окна были раскрыты настежь, выбиты стёкла, фонари на высоких бетонных столбах давно лишились своих осветительных элементов, а сохранили только ржавые плафоны, которые проржавели насквозь в некоторых местах.
Наша машина казалась чужеродным организмом. Высокая коричневая трава будто обнимала дома и забытые автомобили, наверное, летом растительность прячет за собой вообще всё. Пока ещё есть что прятать, совсем скоро строения оставшиеся от исчезающей цивилизации окончательно рухнут.
Тем не менее мы подошли к нашей цели: ничем непримечательный дом, но общее состояние чуть лучше, чем у окружающих зданий с облезлой краской, осколками стекла, торчащими в окнах.
Наш путь, как оказалось, вёл в подвал. Как только мы туда спустились, стало немного не по себе из-за того, что вокруг было абсолютно темно, Максим ещё и зачем-то закрыл за собой дверь, лишив нас единственного источника света. Мы шли очень осторожно и медленно, я зачем-то пригнулся, хотя даже не видел потолка, до которого и не мог бы достать в силу своего роста. Тут за одной из дверей стал виднеться оранжевый свет, который сквозь отверстия попадал полосками на пол и на потолок. Максим без стука открыл её.
— Ну ты почти быстро, — произнёс мужской голос, — как там, провернул свои дела, не кинуло тебя немецкое дитё?
— Да не, — ответил Максим, сейчас я мог видеть только его, так как он стоял, не заходя внутрь помещения со светом, — у меня даже пушка теперь есть.
Он расстегнул свою чёрную куртку и достал из-под кофты немецкую форму, а пистолет был вынут из-за пояса сзади, протянул всё это добро, словно дары, мужчине внутри помещения.
— Ого, всё это школьник какой-нибудь добыл? — мужчина рассмеялся, — я думал ты там достанешь себе только побольше проблем, а так совсем, совсем неплохо.
— Да, школьник, — Максим вздохнул, но голос его оставался как обычно бодрым, — тут кое-что пошло не так.
И он посмотрел на меня, потом взял за плечо и подтянул к свету, я увидел того мужчину, довольно подтянутого, с когда-то чёрными, а теперь почти полностью поседевшими короткими волосами, среднего роста, большим носом и в этом освещении казавшимся смуглым. Его густые чёрные брови сдвинулись, тяжело вздохнув и переведя взгляд на Максима спросил:
— И что мне делать с ним, — он снова посмотрел на меня, — ты по-нашему то хоть понимаешь, а?
— Я всё понимаю, — немного с промедлением ответил я.
