Я наконец сумела разгадать доктора и его мотивы.
Деймон любит меня и никогда не предаст.
Это было прекрасно, если бы не было одновременно паршиво.
Я открыла глаза, чтобы убедиться: спали этой ночью мы в обнимку, на тесной одиночной кровати, голышом, под одним одеялом. Во сне Деймон обвил меня руками, крепко прижимая к себе, словно боясь потерять, и теперь тихо сопел мне в макушку.
Мило и слишком жарко.
За окном рассвело. Чудесное предутрие, когда ночь уже почти сдала свои права, а город еще не ожил полностью. В этот момент многие клиенты покидали домики Квартала, а на улицу выходили дворники – сметать опавшую за ночь осеннюю листву.
Я вдохнула полной грудью. Никаких хрипов и кашля, а насморк прошел еще вчера, едва Дей начал свое странное лечение. Я вывернулась из его объятий, стараясь не разбудить. Мне хотелось, чтобы доктор выспался перед грядущим рабочим днем.
Тихо встала с кровати, нечаянно наступив на свою скомканную ночнушку и трусики, покачала головой. Теперь я не надену эти больничные вещи, в них нет необходимости. Я нашла чистое белье и старое платье, в котором сюда попала, и с удовольствием облачилась в красивое одеяние. Села на стул и задумчиво подперла руками голову. Разглядывать мирно спящего Дея мне нравилось, но тревожные мысли, не переставая, лезли мне в голову.
Судьба столкнула меня и докторишку дважды, первый раз в детстве, сделав его своей жертвой, и второй раз сейчас, распределив работать в одном месте. Я стала его наваждением, целью, к которой он двигался все эти годы.
Он не был маньяком, но мучился болезненной страстью с моим именем.
Он разгадал кто я, но промолчал и будет молчать, боясь меня потерять. Он знал, к чему может привести его настойчивость, поэтому оставил выбор за мной. И он знал, что я не позволю себе лишнего, не любя его и находясь в зависимости от контракта с Марджери.
Он знал последствия такой любви.
Я вдруг представила нашу гипотетическую жизнь, где через несколько лет смогу выкупиться, стану свободной и все равно не покину это проклятое место. Меня не отпустит любовь к этому докторишке и придется поселиться в его доме, изображать из себя примерную хозяйку, воспитывать ребенка и ежедневно беситься, видя потоки идущих к Дею на прием бывших коллег.
Меня передернуло от представленных перспектив, точнее их отсутствия.
Мне нельзя любить ни его, ни кого бы то ни было еще! Напомнила я себе главное правило. Сейчас, когда я миновала половину пути к заветной мечте, мне нельзя позволять себе даже малейших слабостей.
И как бы мне не было жаль, но через чувства Деймона придется переступить. Я готова стать для него прекрасным другом, советчицей, кем угодно, но не любящей женщиной.
Словно почувствовав мои дурные мысли, доктор потянулся на кровати, просыпаясь.
Серые глаза открылись и, не обнаружив под боком объект ночной страсти, с удивлением воззрились на меня.
– Доброе утро, – поприветствовал мужчина, разглядывая полностью одетую меня.
– Доброе, – откликнулась я, так и не меняя своей задумчивой позы.
Под глазами Дея запали огромные круги, а лицо стало заметно бледнее, чем вечером. Он явно вчера переборщил, делясь энергией.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он, скидывая с себя одеяло и вставая к своей одежде, брошенной вчера на соседнюю койку.
Я невольно залюбовалась красивыми, упругими ягодицами, по которым хотелось шлепнуть рукой.
– Как здоровая пациентка отличного врача, – вспомнив, что мне задали вопрос, ответила я. – А вот ты выглядишь устало.
– Так бывает при этом виде лечения, – засовывая ноги в брючины, откликнулся он. – После завтрака все пройдет.
Я удивленно вскинула бровь.
– И часто ты так лечил, что знаешь о последствиях?
Не то, чтобы я вдруг приревновала его к предыдущим пациенткам, но вопрос меня взволновал. Интересно со сколькими еще девушками Деймон так голышом щеголял?
– Ни разу, – откликнулся он. – До вчерашнего дня у меня были исключительно теоретические знания, почерпнутые из учебников медицинской магии.
– То бишь опыта и уверенности в том, что все получится, у тебя не было? – вкрадчиво поинтересовалась я, понимая что вчера попалась на хитрую уловку меня раздеть.
– Опыта нет, уверенность была, – Дей заканчивал застегивать рубашку. – Пойдем завтракать, и тебе, и мне необходимо поесть.
Он двинулся к двери, а затем к лестнице на первый этаж, где находилась кухня. Я молча проследовала за ним.
Стоун вел себя так, будто ничего не произошло, и это не он вчера шептал мне жаркие признания.
Будь он моим клиентом, я бы списала все на сладкие обещания. В постели такое случалось часто, но я ведь чувствовала истинные причины и мотивы его поведения.
На кухне я уселась на высокий стул за небольшим столиком и теперь с удивлением наблюдала, как Дей ловко взбивает яйца с молоком для будущих блинчиков.
– Почему ты на меня так смотришь? – спросил он, засыпая в миску муку.
– Удивлена, – коротко ответила я, продолжая заворожено следить за готовящим завтрак мужчиной.
– Тому, что после вчерашнего не бросаюсь на тебя с поцелуями и уговорами? – неверно истолковал мой ответ доктор.
– Нет, – усмехнулась я. – К этому я как раз за годы работы привыкла, ты не первый. Я удивлена тому, что ты умеешь готовить.
Деймон замер с венчиком в руках и подарил мне очень серьезный взгляд.
– Мне не нравится твоя логика, – сухо произнес он. – Ты все извращаешь и видишь в черном свете. Даже произошедшее вчера извратила.
Я пожала плечами. То, что я цинична, ни для кого не было секретом. Сложно оставаться восторженной дурочкой с верой в чудеса и работать куртизанкой.
– Чем же я извратила вчерашнее?
– Тем, что сравнила меня с клиентами. Они могут сколько угодно засыпать тебя деньгами, ради иллюзий, которые ты им даришь. Я же знаю, кто ты, и почему стала такой, какая есть. Поэтому не вижу смысла мучить тебя признаниями и уговаривать на отношения. К таким, по-настоящему важным решениям ты должна прийти сама, – он зажег огонь на плите и с грохотом поставил сковороду греться на чугунную решетку.
– Прости, – извинилась я за нелестное сравнение доктора с ночными гостями. – И спасибо за то, что не навязываешься.
– Я ведь сказал, что готов ждать. Значит буду ждать.
Мне пришлось отвести от Деймона взгляд. Глаза могли выдать правду о том, что он никогда не дождется этого.
Едва я обрету свободу, в тот же день уеду далеко из Столицы. Навсегда.
Доктор жарил блинчики, а я молчала и рассеянно изучала столешницу. Я чувствовала себя обманщицей, которая жестоко поступила, солгав и дав человеку надежды на несбыточные мечты. Стоун ведь будет на что-то надеяться.
