— мысленно закончил я. Вот зачем нужна была Лидия со своим шприцом, создать видимость, что агент Оболенских уже сделал всю грязную работу. Никто не предполагал, что она может работать на самого князя.
— А если у меня не получится? Я умру? — я оглянулся назад на тропинку, но она уже исчезла, вместо нее в воздухе висело серебристое сияние. Дорога назад была закрыта.
— Нет, не умрешь, я тебя вытащу, — пообещал князь и пояснил: — Я тебе должен, за испорченное детство, за все что случилось сейчас и случится после. Если озеро не примет тебя, я помогу вернуться обратно. Считай это платой за ошибки моего бурного прошлого.
Больше он ничего не сказал, и я понял, что другого выхода нет, либо я вхожу в воды Священного озера, либо остаюсь на берегу, но никто меня не отпустит.
Не желая тянуть, я глубоко вздохнул и сделал шаг к воде. В конце концов, надо же выяснить на что я действительно способен, а главное, кем являюсь в действительности.
Глава 14
14.
Шаг. Вода под ногами пружинит, и вдруг становится твердой. Явление удивляет, заставляя остановиться, взглянуть, что происходит, но внутренний голос требует двигаться дальше.
Шаг. В голове белый шум похожий на помехи в эфире. Трещит и щебечет, как говор экзотических птиц. Нарастает, пока не накрывает сознание, будто странный прибой, заставляя концентрироваться на мыслях.
Шаг. Вода не просто становится твердой, корочка льда бежит впереди как живая, создавая поверхность, по которой можно идти. Следом налетает ветер, пронизывая насквозь. Но телу не холодно, наоборот, в какой-то момент внутри начинает гореть жарким пламенем.
Шаг. Ощущение прибоя накатывает волной. В ушах шум. Отдаленный. Могучий. Он надвигается подобно урагану готовый смести букашку, посмевшую встать у него на пути.
Шаг. Хлад. Это не холод и не смертельный мороз. Это гораздо хуже. Прав был дружинник из летописей. Трудно описать ощущение, но оно завладело мной, накрывая и дотягиваясь до самых потаенных уголков души.
Перед внутренним взором проносятся видения прошлого, настоящего и будущего. Я не вижу точно, что там, но понимаю, что нечто важное. Настолько важное, что можно умереть. Странно, но мысли о смерти не вызывают привычного страха. Теперь она кажется еще одним элементом круговорота в природе. Все смертны, и когда-нибудь умрут, этого не нужно бояться, потому что таков естественный порядок вещей, на котором зиждется мироздание. Я не знаю откуда это, но оно кажется привычным, чему не стоило удивляться.
Страх пропадает. А вместе с ним изумление, что это происходит со мной. Но я не ощущаю себя избранным. Чувство совершенно другое, будто все так и должно быть, что все давно предопределенно, что я должен был оказаться в этом месте, в этом время и именно при этих обстоятельствах.
Это озеро, это место силы, но мне родное. И я действительно словно вернулся домой.
Непривычное чувство, оно захватывает в круговерть ледяного вихря, разбивая разум на осколки. На секунду возникает растерянность, но быстро проходит, оставляя после себя слабую тень.
Берега давно не видно. Заснеженные деревья вместе с делянкой князя остались далеко позади. Край скрывает белая хмарь, подобно туману, наползавшую со стороны озера. Теперь оно кажется меньше, чем при взгляде с суши. Но корочка льда бежит по темной воде, останавливаться нельзя. Я понимаю, что двигаюсь к центру Священного озера.
Морозный ветер пронизывает насквозь, но холода нет, есть ощущение правильности происходящего, это заставляет идти вперед. Вместе с пониманием правильности приходит знание, что промедление приведет к смерти. Нельзя останавливаться, даже замедлять шаг, иначе накатывающий со всех сторон Хлад пожрет свое дитя, оказавшееся слишком нерешительным.
Множество чужих жизней мелькает перед глазами. Каждую я прожил, но в памяти ничего не осталось. Это не воспоминания в чистом виде, скорее отголоски, как отражение в бурлящем потоке силы патриархов, оставивших свой след при соприкосновении со Священной водой.
В какой-то момент меня тоже просветили насквозь, просеяли память словно через решето, просмотрели и собрали обратно, оставив глубокий отпечаток, повлиявший на личность. Как выжженная нестерпимым холодом печать, трансформировавшая сознание, но при этом удивительным образом оставляя его прежним.
— Ты здесь! Ты с нами! Мы видим тебя!
Голоса, которые не звучали, но которые раздавались в глубине разума подобно слабому эху. Я понимал, что здесь не может быть людей, но ощущение чьего-то присутствия нарастало.
Перед мысленным взором проносились картины величественных событий прошлого и сцены грациозных сражений будущего. Подобно призракам они мелькали, оставляя в памяти неясные обрывки. Я ничего не запомнил, но твердо знал, что видел это. Видел глазами патриархов прошлых и будущих лет, неразрывно связанных с Хладом.
Это одновременно завораживало и пугало. Но главное давало власть. В первую очередь власть над собой. Я вдруг понял, что могу остановиться, давление, непрерывно подталкивающее вперед с момента, как я ступил на лед, исчезло, ко мне вернулась воля. Я мог развернуться и уйти обратно на берег.
Искушение было велико, оно захватило не хуже холодного ветра, готовое дать шанс вернуться назад. Не делать ошибок, не принимать на себя слишком много, того, для чего ты не предназначен.
Каждый из прошлых патриархов проходил через эту связь с Хладом, оставляя здесь частицу себя. И каждый испытывал сомнения. Не все появлялись на озере по собственной воле, вынужденные прийти на берег, чтобы проверить решимость на овладение древними силами. Сколько умерло при попытках знало лишь само Озеро и летописцы, скрупулезно отмечавшие в хрониках всех, когда-либо ступивших на лед.
Понимание этого позволило сбросить бремя нерешительности. Назад дороги нет, никто не возвращался с половины пути, это еще одна проверка, призванная оценить степень решительности.
Шаг. Сомнения прочь, кромка белесой хмари раздается, открывая путь к сердцу озера. Стоит ступить, как накатывает могучая волна. Она невидима, неосязаема, но она есть, она захлестывает сознание подобно урагану, смешивая внутри все в хаотичном порядке.
Старые установки смываются словно слой гряз. Привычное мировоззрение меняется. То, что раньше казалось правильным, уже не выглядит таким в свете изменившегося порядка. Традиционная система этики и морали претерпевает трансформацию, становятся
