В палату забежал мужчина в белом одеянии, деликатно отодвинул волчицу и начал водить надо мной руками. Долго останавливался над головой и солнечным сплетением, хмурился, но ничего не говорил. Так же стремительно вышел. Больяра бледная продолжала сжимать мою руку своими дрожащими руками, а я не смогла продолжать смотреть на это.
— Боль, прекращай, — закаркала я, как старуха, — чего ты так испугалась? Ты же самая бесстрашная оборотница, которую я знаю, что тебя так подкосило?
Волчица украдкой вытерла слезу, котившуюся по щеке, и натянуто улыбнулась, но отвечать не стала.
— Добрый день, — раздался голос от двери.
Мы обернулись и увидели правящего альфу, который смотрел на нас внимательным взглядом. Больяра выпрямилась, сделала серьезное лицо, но руку мою так и не отпустила.
— Вера, я бы хотел поговорить с Вами наедине, — обратился ко мне Хайвал.
Я посмотрела на Боль и, выдохнув, тихо ответила:
— Извините, правящий, Больяра одна из самых близких мне, мы стали почти семьёй и я бы не хотела ее выпроваживать.
Альфа нахмурился, потом перевел взгляд на волчицу и обратился уже к ней:
— Я вижу вашу связь. Не переживай, с ней все будет хорошо. Тебе нужно отдохнуть и привести себя в порядок, я даю тебе два дня отдыха. Без возражений, поняла?
Оборотница кивнула и, улыбнувшись мне на прощанье, вышла. Я же уставилась на волка и обомлела. Его глаза заволокла белая пелена, это было очень страшно. Я поджала ноги и попыталась слиться с кроватью. Но, в скором времени пелена сошла, а вот хмурое выражение на лице волка, нет.
— За тобой идёт смерть. Я видел твою душу.
— Я знаю, — прошептала я, — у Вас дар?
— Да, он помогает выбирать союзников. Убийства и жестокость отражаются на душе черными пятнами, — строгий голос альфы пробирал до дрожи, — смерть же, видеться словно паутина или же рисунок многочисленных молний. У тебя в таком рисунке почти вся душа, поэтому, смею предположить, что тебе осталось очень мало времени. Я прав?
— Да, — произвела я одними губами.
— Волченок, который упал в топь, это сын моей сестры, — выдохнул Хайвал и сел на стул, — Я видел такой рисунок на его душе и знал, что его скоро ждёт смерть, поэтому, мы закрывали его в доме и не давали бегать по улице. Сестра всячески оберегала его, как хрупкую вазу. Маленький волк, не приспособленный к жизни в лесу, что может быть хуже? Он сбежал, мы не сразу заметили, я понял, что пришла беда, только когда услышал вой о помощи. Сейчас на нём практически нет рисунка, он отступает, душа становиться свободной. Но я знаю цену таких изменений. Ты заменила его собой. Когда я оказался на месте, то успел увидеть твой прощальный взгляд. Тогда-то я и понял, что ещё на берегу, ты знала, что умрёшь.
— Я догадывалась, — мой взгляд был устремлен на руки.
— Больяра не смирилась с твоим решением, она, передав волченка, пошла в топь, мои войны еле успели зацепиться за нее, создавая цепь из оборотней. Им пришлось долго пробираться и я, признаться честно, был уверен, что ты уже мертва. Но волчица ничего не хотела слышать. Она раскидывала глину когтями, пытаясь тебя отрыть, она кричала, что не бросит тебя и она не бросила. Ей удалось достать твоё тело, она вцепилась в него всеми конечностями и оборотни тащили вас так уже двоих. Ты правильно сказала, вы семья, самая истинная…
Слезы в глазах не давали четко увидеть лицо альфы, нос щепало и я поежилась. Сама я готова была идти на жертвы ради девочек, но не ожидала такого от них, не думала, что я им необходима так же, как и они мне.
— Спасибо тебе, Вера, за спасение моего племянника. Жаль, что я не могу подарить тебе долгую жизнь. Но есть одна вещь, на столько же ценная для меня, как и существование всего моего клана.
Я сглотнула, осознавая всю серьезность ситуации. Хотелось сказать, что мне не нужны подарки, но перебивать оборотня я не решилась.
Хайвал достал маленькую коробочку с золотым плетением, медленно и аккуратно открыл. На золотой цепочке висела подвеска красивого огненного цвета. Она завораживала и приковывала взгляд.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Это реликвия моей семьи. Искра создателя. Она передовалась альфе в день его восхождения на трон. Она поможет тебе наладить контроль над твоим огнем и будет скапливать всю лишнюю силу, которая когда-нибудь тебе пригодится.
Правящий протянул мне подвеску, а я, заикаясь, попыталась его вразумить:
— Простите, правящий, но я думаю, что реликвию стоит оставить в стае. Она вам необходима, я это чувствую.
— Да, ты права, — кивнул, соглашаясь альфа, — но я буду править ещё очень долго, а твое время подходит к концу. Проживи его без трудностей и отвлечения на контроль силы. Искра вернётся обратно в шкатулку, как только тебя не станет, уж прости, но такова ее сущность.
Хайвал улыбнулся и развел руками. Я приняла дар. Сложно было не принять то, что уже одели мне на шею, да ещё и сам правящий альфа. Как ни странно, но стоило замочку цепочки застегнуться, как я почувствовала себя намного лучше, даже головная боль прошла. Да только за это, я готова была благодарить очень долго, но правящий не стал задерживаться и покинул меня, как только я приняла подарок.
В воздухе заискрилось, а балюр на моем браслете загорелся зелёным светом. Странно, что со всеми моими приключениями, я не потеряла этот чудо браслет. Я сжала камень и услышала голос Дэянара.
— Вера, наконец-то! Я рад тебя видеть, ты даже не представляешь на сколько. У меня было такое чувство, будто с тобой что-то случилось, — но тут мужчина заметил мой вид и лекарскую палату, — Вера, что произошло?
— Ничего страшного, — попробовала я успокоить мага, — уже все хорошо.
— Не совсем, — потёр виски Дэянар, — хранители не позволяют мне открыть портал в Рэймонфол. Я, как только почувствовал, что со тобой что-то не так, сразу отправился к порталам, воззвал к Геродану, но он мне отказал, не назвав причины. Все дело в истинной паре?
— Нет-нет, — поспешила ответить я, — с этим мне помог Николай, хранитель Николай, — поправилась я, — у меня теперь есть защита от ментальной магии и от связи истинных.
— Это хорошо, — выдохнул Дэй, — Вера, мне действительно не нужно беспокоиться?
— Не нужно, — как ни старалась, но грусть просочилась в голос.
— Не переживай, я что-нибудь придумаю. Если у меня не выйдет, надеюсь, что ты сама сможешь вернуться в Олтгейн, — с надеждой смотрел маг.
А мне на душе стало так больно, я понимала, что вернуться не смогу, даже, если выживу. На моей душе стоит печать, не дающая мне пересекать грани миров. Милый Дэянар, если б ты знал, как мне жаль, что я не смогла стать для тебя твоей единственной.
— Дэй, обещай мне, что будешь счастлив. Не смотря ни на что.
— Ты меня пугаешь, — нахмурил брови маг, — я узнаю, что там у тебя происходит!
Связь оборвалась и я осталась одна, правда, не на долго. В палату, как смерч, влетела Кимали. Подруга долго выговаривала меня и пыталась пристыдить. Она казалась злой, но по ее заплаканым глазам я видела, на сколько сильно она волновалась. Я где-то слышала, что когда в дом приходит смерть, то она приходит не к умершему, а к его близким. Именно они все чувствуют и переживают, именно они скорбят и срываются. Умершему же уже все равно. Ему не важно сколько блюд будет на его прощальном обеде, сколько людей придет и на сколько красивым будет памятник. Это все капризы живых. Кто-то таким образом пытается загладить вину перед умершим и извиниться. Кто-то, чтобы показать остальным, на сколько сильно он заботливый. И только малая часть, которая не сможет думать о пришедших и традициях, которая будет убита горем и раздавлена, именно она целиком и полностью впустит смерть в себя и прочувствует ее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ким, все хорошо, я чувствую себя намного лучше. Будто и не было ничего.
— Правда? — лисичка всхлипнула, — Нужно позвать лекаря.
— Он уже был, — крикнула я рыжей вдагонку, но она уже выбежала из палаты.
Меня снова осмотрел мужчина в белой одежде и удивлённо поднял брови, когда закончил.
