Его ласковый голос и легкие касания усыпили юную красавицу, и так, в полусне, Чингу снова овладел ею с нежностью и любовью.
Солнце уже почти достигло зенита, когда молодая пара Проснулась окончательно. Чингу чувствовал себя совершенно счастливым, любуясь обнаженным телом своей жены, распростертым возле него на лежанке. Ее лицо удивляло детским выражением невинности и чистоты. Чудесные волосы рассыпались по постели. Он осторожно встряхнул ее и промолвил:
— Аманда, проснись, день давно уже наступил. Или ты собралась проспать весь первый день нашей новой жизни?
Ее глаза медленно открылись. Она не сразу вспомнила, где находится. Вдруг осознала, что лежит перед Чингу совершенно голая средь бела дня!
При виде такого проявления девичьей стыдливости, от которой залилось краской милое лицо, Чингу не смог удержаться от лукавой улыбки. Игриво привлекая ее к себе, он со смехом заметил:
— Хватит, Аманда, мы же не можем провести в постели весь остаток жизни, как бы тебе этого ни хотелось. Нам непременно нужно пойти искупаться, ведь в это время дня к пруду никто не ходит, и нам не будут мешать! — Нарочно делая вид, что не замечает густого румянца, все еще покрывавшего ее щеки, Чингу как ни в чем не бывало встал, быстро оделся и терпеливо подождал, пока Аманда натянет свое новое платье. Затем, подхватив кое-какие необходимые мелочи, взял ее за руку и повел из вигвама.
Аманда очень стеснялась их позднего пробуждения и напрашивавшихся при этом мыслей и оттого не смела поднять глаза на обитателей деревни, мимо которых Чингу вел ее с гордым видом к месту купания.
Как он и предсказывал, у пруда никого не было, и под ласковым октябрьским солнышком Чингу быстро разделся и пошел к воде. Тут он с удивлением обнаружил, что его жена неподвижно стоит на берегу. Поняв, что ее снова одолело смущение, он не спеша подошел к ней, встал рядом и ласково улыбнулся. Точно так же, как прошлой ночью, Чингу осторожно снял с Аманды замшевое платье, а потом одним стремительным движением подхватил на руки.
Вдруг ожила упрямая память Аманды — смотревшие на нее сверху вниз глаза засветились мягким зеленым светом, а на широкой груди почудились легкие золотистые завитки, отчего Аманда вздрогнула и потрясла головой, стараясь избавиться от ненужного наваждения. В ответ на ее движение Чингу еще сильнее сжал ее в объятиях и пошел к пруду.
Они долго плескались и играли в воде, а потом даже немного вздремнули, пока сохли на солнце. Аманда лениво думала, как это приятно — вот так нежиться на берегу пруда и подставлять нежарким лучам обнаженное тело, любуясь всполохами оранжевого света под плотно зажмуренными веками. Она не сразу сообразила, что что-то ее беспокоит, неохотно приоткрыла глаза и увидела, что Чингу лежит на животе, приподнявшись на локтях, и внимательно разглядывает ее лицо. Его глаза снова казались загадочными и пронзительными, отчего Аманде почему-то вдруг стало страшно.
— Что с тобой, Чингу? Что случилось? — Не дождавшись ответа и чувствуя себя все более неловко под этим напряженным взглядом, она заговорила вновь: — Всего минуту назад все было прекрасно, и ты казался таким довольным и счастливым. Почему ты не хочешь сказать мне, что случилось?
Но и теперь Чингу ответил не сразу. Его взгляд скользнул по мягким пушистым завиткам волос, обрамлявших милое лицо, и он осторожно погладил эти завитки, прежде чем заговорил:
— Аманда, наша первая ночь принесла мне наслаждение и счастье, и я сгораю от желания знать, испытала ли ты такое же удовольствие.
Чингу в ожидании ответа неотрывно смотрел ей в глаза, отчего Аманда снова покраснела. Спотыкаясь на каждом слове, она пробормотала:
— Д… да. Да, Чингу, я даже не ожидала, что это может принести такое… такое удовольствие.
Этот трогательный наивный ответ вернул улыбку на сосредоточенное лицо Чингу, и он промолвил, явно польщенный:
— Если это правда, Аманда, я бы хотел попросить тебя об одной веши. — Он видел, с каким нетерпением она ждет продолжения, но говорил все так же неторопливо: — Там, в крепости, я заметил, как ты приветствовала того, кого называла своим женихом. — Его темные глаза прищурились, словно всматриваясь в картины прошлого. — Ты подняла лицо, подставила ему губы и прижалась к его губам так, что ему это явно было приятно. Ты стала моей женой, Аманда, но ни разу не подставила мне своих губ.
От удивления она широко раскрыла глаза. Неужели Чингу ревнует к мимолетному поцелую, которым она наградила Роберта, мучаясь от угрызений совести в то утро в форте Эдуард? Теперь настала ее очередь улыбаться, и она широко улыбнулась, от чего на щеках появились знакомые милые ямочки, сводившие Чингу с ума.
— Чингу, я и думать не смела, что у твоего народа есть обычай целоваться, чтобы выразить свою привязанность.
— Это верно, Аманда, — без тени улыбки отвечал он. — Но мне нужно изгнать из памяти поцелуй того человека на твоих губах. Я не нахожу ничего приятного в том, что кто-то чужой обменялся с тобой такой лаской, какая неизвестна мне.
Простое, искреннее признание Чингу так тронуло Аманду, что в горле возник тугой комок, мешавший говорить. Судорожно сглотнув, чтобы не дать пролиться слезам признательности за такое доверие, она просто обняла Чингу за шею и привлекла к себе. Медленно, осторожно Аманда приникла полуоткрытыми губами к его рту и почувствовала, как мягкие податливые губы приоткрылись ей в ответ.
Застонав, Чингу обнял ее так, что мягкая грудь плотно прижалась к его широкой безволосой груди. Стоило ему испробовать на вкус эти дивные губы, как зародилось желание целовать и целовать ее без конца, и вот уже его трепетный язык сам пробрался во влажную, горячую глубину рта. Вместо ожидаемого удовлетворения Чингу почувствовал острейшую вспышку желания.
Наконец он заставил себя отстраниться и прерывистым голосом прошептал:
— Впредь ты не будешь делать этого ни с кем, кроме меня. Твое тело будет принадлежать мне, мне одному!
— А ты — ты будешь принадлежать мне одной, Чингу? — Едва этот невольный вопрос сорвался с языка, Аманда осознала, что до сих пор мучается сомнениями: можно ли всерьез воспринимать эту их свадьбу, совершенную на индейский манер?
И Чингу, не спуская с нее открытого, любящего взора, отвечал:
— Я не любил ни одну женщину, пока не повстречал тебя, Аманда, и теперь, когда у меня есть ты, мне не нужен никто другой. Ты — моя жизнь, моя любовь, услада моей души, ты свет моих очей. Я не хочу никого, кроме тебя, и никому не уступлю того, что отныне считаю своим.
Последние слова Чингу произнес с неприкрытой угрозой, сверкая черными глазами, и в ответ Аманда порывисто наклонилась и снова поцеловала его в губы. Это несмелое проявление чувств вызвало такую бурю в его душе, что они тут же занялись любовью, после чего долго лежали на траве, задыхающиеся и счастливые. Наконец Чингу приподнялся и с лукавой улыбкой заглянул Аманде в лицо.
