Замечательный пример подобных личностей представляют в отношении к легкомысленным — Пилат, в отношении к лицемерам — Каиафа. У Пилата преобладает легкомыслие сибарита, у Каиафы маска заботливости об общественном благе, а в сущности у обоих свое мнимое, личное благо. И то, и другое привело их, по отсутствию добродетели, в страшный сонм врагов Божиих. Несомненно, что и тот, и другой признали бы сына погибели за истинного Бога и преклонились бы пред ним; первый — по крайнему легкомыслию, второй — по крайнему лицемерию, увидев идеал лицемерия, достойный всякой чести от лицемеров и лжецов.
Неужели те, которые намеренно искажают писание или отрицают его богодухновенность, причтутся к Каиафе и подобным ему: Ариям, Ренанам и проч.? Несомненно, потому что и Каиафа веровал в Бога, но не веровал в Писание, не верил сказаниям Моисея, хотя и имел великий сан первосвященника.
Особенная черта неверующих в искупительные заслуги Христа, Агнца Божия, заключается между прочим в том, что они оправдывают и Пилата, и Каиафу, поступивших так будто бы ввиду общественной безопасности и притом ввиду полного незнания того, что имеют дело с Самим Богом неба и земли в Лице Его Помазанника.
Что до Пилата, то закон «не убивай неповинного» начертан был в его гражданской совести; что же до Каиафы, то он, кроме закона совести, имел и письменный закон «не убивай», но для оправдания своего лицемерия прикрывал свой злодейский умысел пользой общественной (Иоан. XI, 49–51) и ссылкой на другой, несуществующий закон, о котором говорил Пилату: «Мы имеем закон и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим» (Иоан. XIX, 7). Несомненно, что Каиафа был уверен, что это действительно был Сын Божий. Здесь не было того, чтобы Христос присваивал Себе, что Ему не принадлежало. Каиафа же лицемерно притворялся, что не знает этого. Лицемерие врага Божия обнаружилось, и маска спала с лица его пред Лицем стоявшего пред ним Самого Всемогущего Бога. Что Каиафа хорошо знал с кем имеет дело, доказательством служит тот самый вопрос, который он предложил Иисусу Христу пред синедрионом, вопрос о Его Божестве, как Мессии. Если бы Каиафа не был заранее уверен, что в столь торжественную минуту, при заклинании Именем Божиим, Христос не откажется, ибо не может отказаться от Своего Божества, то, конечно, не предложил бы подобного вопроса. В случае отрицательного ответа весь план богоубийства составленный сатаной, рушился бы, ибо всякие другие обвинительные пункты были несостоятельны. Волей-неволей пришлось предложить такой вопрос, который обличал самого Каиафу в совершенной уверенности, что имеет дело с Самим Богом. Сам же он старался разуверить себя в этом, и вероятно разуверил, как бы в торжественное подтверждение того, что вера без добродетели все равно, что гниющий труп. Таковой оказалась вера первосвященника из саддукеев. Таковой окажется напоследок и вера мнимых христиан, не имеющих добродетели Бога сочтут за лжеца, а неподражаемого лжеца за Бога. Конечно, это ослепление причиняет сатана, но почему ослепляемые не обратятся за исцелением к Богу? Потому что нравятся оковы сатанинские. Грех сладок, а добродетель горька. Какое тяжкое недоразумение!
Начавшееся в Ассийских церквах еще при Иоанне Богослове антихристианское движение под флагом очищенной от обряда религии, или религии высшего ведения (гностицизм, от которого произошли вредные секты: докеты, николаиты), а в действительности полное отречение от апостольской проповеди, было остановлено апостольской ревностью св. Иоанна и его ближайших учеников. Гностицизм затих до самого XVI столетия, т. е. до времен реформации, когда это зло I и II века воскресло с новой силой, поднялось из недр земли, как почва для сына погибели. И не было таких, кому под силу было бы удержать развитие зла, ибо римский престол того времени оставил любовь к истине и погрузился в материальные заботы. Примеру Рима подражали и прочие представители Церкви на Западе.
Реформация, как религия, очищенная от всего видимого, как религия будто бы высшего понимания поклонения Богу духом и истиной, отвергла Апостольское предание, таинства веры, чудеса, прославление Богом святых Его угодников на земле, священные изображения, крестное знамение, поклоны, посты, праздники, молитвенное предстательство за усопших, ходатайство за нас пред Богом святых угодников Божиих, св. Ангелов и Самой Приснодевственной Матери Божией, низводя Ее с высоты приснодевства в действительную жену Иосифа (имевшую от него детей), а св. Апостолов низводя в писателей, развитие которых на принципе духовной литературы и проповедничества шло нормальным порядком постепенности от сказок и аллегорий к истине, в особенности же очищенность новой религии простерлась на упразднение преемственной от апостолов иерархии и богослужений, от которых осталось пустое имя.
В то же время реформация XVI века приняла и такую нелепость, что учение об антихристе и его царстве относится к римской церкви и ее первосвященникам. От реформации эта нелепость перешла к русским протестантам, так называемым беспоповцам, и они признали нашу Церковь и ее предстоятелей за антихриста.
Окончательное утверждение отступления от св. апостольской Церкви на Западе и на Востоке совершилось в половине XVII столетия. Последующие века еще более утвердили отторжение от истинной Церкви целой трети сынов ее. По крайней мере таково значение великого знамения на небе, виденного св. Иоанном Богословом и описанного им в XII главе Откровения. Оно несомненно относится к трем новейшим векам, когда отступничество от Церкви приняло ужасающие размеры и не только не поддается обращению и воссоединению с православием, но в особенности с недавнего времени гордо требует, чтобы православие восприняло очищенную религию, как единственную, соответствующую св. Писанию. Вот и явилось неправедное обольщение погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за это пошлет им Господь действие заблуждения, так что они будут верить лжи, да будут осуждены все неверовавшие истине, но возлюбившие неправду (2 Фес. X-XII). На этой-то, тремя веками (а может быть и более) упитанной отступничеством от православия почве, среди анархии общественной, откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет Духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего того (беззаконника), которого пришествие по действию сатаны, будет со всякой силой и знамениями и чудесами ложными (2 Фес. II, 7–9).
Как может произойти, что последователи так называемой на западе очищенной, или новой веры, а на востоке очищенной от новшеств последователи так называемой старой веры, подойдут к антихристу, как к своему истинному Христу и прославят Его, как Бога? Удалившись от св. апостольской Церкви и, в удалении от нее, привыкнув применять к делу мнимый свет новейших открытий и собственных умствований, они извратили все Божественное Писание. Где видят, что слово Писания не подходит к тому пути, который они избрали, это слово превращают из простого и удобопонятного в аллегорию. Нельзя, говорят, относиться к Писанию спроста, т. е. понимать как написано, а следует изыскивать отвлеченный смысл, а в особенности тот, с которым легко мирится преданная глубокому материализму совесть. Понятно, что оторвавшись от апостольского основания, т. е. от истинного церковного предания, протестантские и раскольнические учители принимают обманщика за глашатая истины и всякого самозванца за то лицо, маску которого он наденет. В конце концов, сын погибели, из колена Данова, наденет маску Христа; а отщепенцы поклонятся ему как Богу, ибо Евангелие истинного Христа Бога нашего для них — непонятная аллегория, а обманные речи и мнимые чудеса сына погибели — неоспоримое проявление его божества.
Возвещаемый св. Апостолом Павлом сын погибели примет на себя политическое мессианство, следовательно соединит в себе осуществление политических мечтаний иудейства и тех народов, где господствует отступничество от св. апостольской Церкви. Всякому, сколько-нибудь знакомому с политическими и религиозными настроениями современных народов, нет надобности называть по имени эти мессианские народы. Они сами заявляют о себе претензиями на повсеместное владычество и на повсеместное распространение своей отступнической догмы. И теперь видны отступники, мечтающие восстановить древние, давно забытые исторические места Вавилонии, Мидии, Сирии, Египта, Македонии и слить все это античное наследие в одну всемирную державу, пред которой все прочие должны будут пасть и преклониться, так как она, сверх всего, будет еще в тесном союзе с царством лжепророка и со всеми царями земными.
Кажется невероятным, как всемирный скипетр может вдруг оказаться в руках еврея? Надобно полагать, что это произойдет путем страшной анархии, вроде той, какая в конце прошлого столетия, во Франции, выдвинула на трон знаменитого корсиканца. И он был уже близок к всемирному скипетру и успевал всюду, где почва была пропитана отступничеством. Увлеченный успехом над отступниками, он простер дерзновенное покушение туда, где народная почва еще не совсем пропиталась этим смертоносным ядом, и нашел свою погибель в снегах православной России.
