Считалось, что, «когда нарушение непрерывности происходит в органе с хорошей (уравновешенной) натурой, то он быстро снова становится годным, если же это происходит в органе с дурной натурой, он не поддается лечению…». При этом «основное» лечение могло дополняться и рядом «рукодеятельных» манипуляций, таких как остановка кровотечения с помощью наложения лигатуры или «скручивания» поврежденного сосуда; вскрытие гнойников, очистка ран от грязи и попавших в нее посторонних предметов, прижигание ран раскаленным железом или кипящим маслом, вправление вывихов, вытяжение и наложение шины при переломах. В исключительных случаях могли производиться операции камнесечения, ампутации конечностей, трепанации черепа, глубокие разрезы для извлечения попавших в тело посторонних предметов. Однако врачи крайне неохотно шли на собственно оперативные вмешательства из-за их чрезвычайной опасности для жизни пациента. Более того, врачи предпочитали выполнять их чужими руками (цирюльники, банщики и др.), что существенно тормозило развитие хирургических практик.
Практические рекомендации в отношении «сохранения здоровья и предупреждения болезней» носили ярко выраженный индивидуальный характер, состояли в разработке предписаний в отношении режимов труда и отдыха, диеты, гимнастики и т. д. для каждого отдельного человека с учетом особенностей его «натуры». Широко известные меры, предпринимавшиеся рядом древних и средневековых государств по санитарно-гигиеническому благоустройству городов — создание водопроводов, специальных канализационных стоков, установление контроля над качеством продуктов на рынках, строительство бань и другие, не были напрямую связаны с существовавшими медицинскими представлениями. В их основе лежали прежде всего культурные, религиозные, политические мотивы или соображения городского благоустройства.
На протяжении XVI–XVII вв. получить медицинскую помощь было возможно либо у частнопрактикующих врачей, либо в госпиталях и больницах. Большинство частнопрактикующих врачей были сконцентрированы в городах. Их услуги стоили сравнительно дорого, и пользовались ими главным образом представители высших сословий и обеспеченные горожане. Те же, кто не мог оплатить услуг врача, обращались в госпитали, число которых постоянно росло благодаря усилиям Церкви, различных религиозных орденов и светских властей.
Сложившиеся в рамках традиционных медицинских систем лечебно-профилактические подходы и технологии позволяли врачам оказывать действенную помощь при целом ряде расстройств сердечно-сосудистой, нервной, дыхательной, мочеполовой, пищеварительной систем, купировать разнообразные болевые синдромы и др. Эти успехи поддерживали веру врачей в справедливость существовавших представлений и в известной мере способствовали их жизнеспособности.
Однако в целом эффективность этих лечебно-профилактических мероприятий была невысока. Они оказывались практически полностью беспомощны в борьбе с непрекращавшимися эпидемиями, наводившими ужас и уносившими сотни тысяч жизней. Эпидемии в сочетании с чудовищной детской смертностью являлись одной из главных причин того, что средняя продолжительность жизни в рассматриваемый период не превышала 30 лет, а число лиц, доживавших до 60–70 лет, составляло несколько процентов. В эпоху Возрождения именно беспомощность в борьбе с эпидемиями послужила главным мотивом для критики в адрес традиционных медицинских систем, особенно в первой половине XVI в., когда была предпринята попытка разработать новое всеобъемлющее медицинское учение и с помощью алхимии создать по-настоящему эффективные лекарственные средства. Однако создать панацею не удалось, а разработанное Парацельсом и Ван-Гельмонтом учение медицинской алхимии не получило широкого признания среди врачей. По существу единственным значимым последствием их деятельности стало увеличение в арсенале врачей лекарственных средств минерального происхождения и в первую очередь чрезвычайно токсичных препаратов мышьяка, серы, ртути.
* * *Тотальное мировое господство традиционные медицинские системы утратили лишь во второй половине XVII столетия, когда в ходе Научной революции, развернувшейся к этому времени в Западной Европе, была доказана ошибочность многих ключевых положений системы греко-арабской медицины. Ее пересмотр начался с опровержения традиционных представлений об устройстве и механизмах функционирования человеческого организма, так называемой анатомо-физиологической концепции. Согласно этим представлениям, вся жизнедеятельность человеческого организма регулировалась тремя видами «пневмы» (растительной, животной и жизненной), для каждого из которых существовала до известных пределов изолированная система сосудов (или трубочек). «Животная пневма» находилась в системе нервных трубочек, центром которой являлся мозг; «растительная» — в венозной системе, центром которой служила печень; «жизненная» — в артериальной системе и ее центральном органе — сердце.
Накопление данных, не соответствовавших приведенным выше представлениям, началось во второй половине XVI в. в результате внедрения метода анатомического исследования. А. Везалий (1514–1564) доказал отсутствие у человека чудесного сосудистого сплетения и отверстий в межжелудочковой перегородке сердца. В 1553 г. М. Сервет и в 1559 г. Р. Коломбо независимо друг от друга обосновали существование «пути крови из правого в левый желудочек сердца через легкие». В 1574 г. И. Фабриций обнаружил и описал венозные клапаны, очевидно препятствовавшие свободному току крови от печени к периферии тела. Однако названные исследователи даже не усомнились в правильности традиционных представлений.
Опровергнуть анатомо-физиологическую концепцию греко-арабской медицины оказалось возможным лишь в результате двух великих научных прорывов, совершенных в 20-60-е годы XVII в. Первым из них стало открытие системы лимфатических сосудов. В 1622 г. Г. Азелли в ходе анатомической демонстрации случайно обнаружил в брыжейке собаки сосуды, которые «содержали не кровь, а хилус». В начале 50-х годов Ж. Пеке, О. Рудбек и Т. Бартолин независимо друг от друга обнаружили и подробно описали общий ствол лимфатических сосудов, млечную цистерну, грудной лимфатический проток и место его впадения в «подключичные вены». Тогда же Ж. Пеке в экспериментах на собаках, а Гайян на трупе человека показали, что эта система сосудов служит целям всасывания хилуса из кишечника, который поступает непосредственно в сосудистую систему, минуя печень.
Вторым важнейшим прорывом стало открытие кровообращения, которое принято связывать главным образом с именем У. Гарвея (1578–1657). Отправной точкой исследований У. Гарвея в этой области послужили остроумные арифметические расчеты. Измерив объем крови, находящийся в левом желудочке сердца подопытного животного, он умножил его на количество сердечных сокращений за определенный промежуток времени и получил ошеломляющий результат: за полчаса сердце «выбрасывает больше крови, чем ее содержится во всем организме». Объяснить этот факт с позиций учения греко-арабской медицины, предусматривавшего полное усвоение крови органами и частями тела, было невозможно. У. Гарвей высказал гипотезу о том, что кровь из артерий попадает в вены, а из вен — снова в артерии, и, таким образом, в организме человека она движется по кругу, а точнее по двум замкнутым кругам — малому («через легкие») и большому («через весь организм»). Причиной, заставляющей кровь циркулировать, У. Гарвей назвал сокращения сердца.
В окончательном виде эта гипотеза была сформулирована У. Гарвеем в 1628 г., но всеобщее признание она получила лишь в 60-х — начале 70-х годов XVII в. после того, как усилиями М. Мальпиги, А. Левенгука и Т. Уиллиса были представлены прямые доказательства существования кровообращения. М. Мальпиги обнаружил капилляры, соединяющие артерии и вены, и экспериментально доказал отсутствие прямого сообщения между капиллярами и альвеолами легких (1661). А. Левенгук зафиксировал движение клеток крови по капиллярам от артериального к венозному концу (1670). Т. Уиллис представил бесспорные доказательства того, что кровеносные сосуды не прерываются не только в легких, но и в головном мозге (1664). Эти открытия нанесли сокрушительный удар по анатомо-физиологической концепции греко-арабской медицины. В частности, стало совершенно очевидным, что под дыханием ошибочно понимался процесс «доставки» воздуха и растворенной в нем «пневмы» в левое сердце. Что продукты переваривания пищи в желудке не поступают напрямую в печень и не «перевариваются» там в кровь, флегму, черную и желтую желчь, а всасываются по особым сосудам непосредственно в кровяное русло. Что кровь не потребляется без остатка органами и частями тела, а циркулирует в замкнутой системе сосудов. Случившееся поставило врачебное сообщество Европы в крайне непростое положение. Во-первых, в отличие от целостной, внутренне логичной и все объясняющей системы традиционных представлений новое знание носило фрагментарный характер и порождало множество вопросов. Например, оказалось совершенно непонятным предназначение системы органов дыхания и физиологический смысл этого акта жизнедеятельности. Во-вторых, возникли серьезные сомнения в справедливости и обоснованности традиционной лечебно-диагностической концепции. Врачи оказались вынужденными констатировать, что она либо ориентировала на выявление и устранение несуществовавших «внутренних страданий», либо опиралась на неверные исходные данные в процессе диагностического домысливания.
