— Не такими словами. — Его голос прозвучал на удивление сдержанно.
«Я могла бы спасти того человека», — снова подумала Френа.
Верк помог ей спуститься на землю. Надев на плечо кожаную сумку, Френа приготовилась к трудному подъему. Голова болела все сильнее, а от воплей нищих, просящих милостыню у состоятельных прихожан, ей стало еще хуже. Богачи и священники в разноцветных одеяниях Пантеона не обращали на них внимания, но, когда попрошайки заметили сумку Френы, они завыли еще громче и, протягивая руки, поползли за ней на коленях. Она ускорила шаг, прошла мимо них и следом за парой священников начала подниматься к храму. Лестница извивалась зигзагом, часто меняя направление и перебираясь с одного склона на другой. Ее ширины хватало, чтобы двое людей, идущих наверх, могли разойтись с двумя спускающимися, однако она была в плохом состоянии, поручни расшатаны и разбиты. Давно пора ее отремонтировать.
— Фабия Селебр?
Кто-то коснулся ее руки. Не обращая внимания, Френа продолжала с трудом подниматься наверх.
— Тогда Френа Вигсон?
Френа с удивлением обнаружила, что к ней обращается прорицательница — высокая, стройная, с ног до головы одетая в белое. Поверх платья до пояса спадал плащ, скрывающий руки, на голове накидка. Ей, наверное, было ужасно жарко.
— Да, я Френа Вигсон. — До сих пор ей еще ни разу не доводилось разговаривать со Свидетельницами.
Та пошла рядом с ней.
— Не останавливайся и постарайся скрыть удивление. У меня для тебя важная весть.
— Откуда мне знать, что вы именно та, за кого себя выдаете?
И почему они разговаривают на флоренгианском языке?
— У тебя на правом плече незажившая рана, а твоя нижняя рубашка вышита голубыми маргаритками. — У нее был голос очень молодой женщины. — Итак, я прорицательница?
— Э-э… да. О чем вы хотите меня предупредить?
— Веришь ли ты, что я говорю только правду?
— Вы обратились ко мне, назвав другое имя.
— Да, хотела проверить, знаешь ли ты его. Ты не всегда была Френой Вигсон.
— Не всегда? — с трудом выдавила Френа.
Сердце стучало у нее в груди гораздо громче, чем следовало. Во рту пересохло, в голове пульсировала боль, и два пожилых священника, поднимавшихся перед ней, шли гораздо быстрее. Она совсем не хотела слушать загадки безумных прорицательниц.
— Да. Всю жизнь тебе лгали, но лишь затем, чтобы уберечь от опасности. Теперь же твое неведение может оказаться смертельным.
Если бы эту чушь нагородила не прорицательница, а кто-нибудь другой…
— Ну, и кто же я?
— На самом деле тебя зовут Фабия. Ты — четвертый ребенок Пьеро, дожа флоренгианского города Селебра, и его жены, леди Оливии. Тебя взяли в качестве заложницы, когда пятнадцать лет назад Селебру захватил лорд крови Стралг. У тебя слишком быстро бьется сердце, дорогая. Отдохни немного.
Френа прислонилась к заросшему мхом камню, и прорицательница остановилась возле нее, но на ступеньку выше. Вниз направлялась группа женщин. В голове у Френы вспыхивали ослепительно зеленые молнии, которые были ярче солнечного света.
— Фабия?
— Фабия Селебр.
— А что такое «дож»?
— Что-то вроде выборного короля.
— И какая опасность мне угрожает?
Помимо смерти от головной боли.
— Преждевременная гибель. Скажу как можно короче: тебя и троих твоих братьев привезли в Вигелию в качестве заложников. В течение последних пятнадцати лет твой родной отец был марионеткой лорда крови, спасая его таким образом от войны и горя. Мы не можем видеть за пределами Грани, и мои сведения устарели примерно на сезон. Но уже тогда он был очень болен. Селебра снова становится стратегически важным городом, хотя довольно долго она не представляла никакого интереса. Один из детей дожа будет возвращен во Флоренгию, чтобы после его смерти занять трон. Остальных убьют, поскольку они могут развязать войну за престол. Теперь ты поняла, какая опасность тебе угрожает?
— Братья? Что? Где?
— Не время для пустой болтовни. Королева Теней — регент Стралга на этой Грани. Она принимает решение, кто из вас останется в живых. В настоящий момент она рассматривает вариант выдать тебя замуж за человека, которому она сможет доверять, и отправить в Селебру вместе с ним, но она может и передумать.
— Это она настояла на моем посвящении?
— Разумеется. Она запугала твоего отца угрозами, что объявит тебя Избранной Ксаран.
Несмотря на зеленые вспышки боли, выжимавшей ее мозг, точно сырую тряпку, Френа цеплялась за полусгнившие перила и пыталась сосредоточиться на словах прорицательницы.
— Зачем вы мне все это говорите? Мэйнистки поддерживают Стралга, вы его советницы. Почему вы делаете вид, будто пытаетесь помешать его сестре?
— Мы никогда не притворяемся! — В голосе прорицательницы зазвучали наконец человеческие чувства — гнев. — Фабия! Фабия! Поверь, мы служим чудовищу против воли и лишь потому, что должны исполнять условия старого договора, который, по мнению большинства из нас, давно пора разорвать. Мало кто согласен с главой нашего культа, однако в расчет принимается только ее мнение, и, заговорив с тобой, я нарушаю клятву послушания. Тебе полегчало, можешь идти? Парочка назойливых священников наверняка заинтересуется, почему ты так надолго остановилась.
Френа заставила себя подняться, хотя ноги у нее налились свинцом, и ей казалось, будто к ним привязали корабельные якоря. Спускавшиеся из храма люди с любопытством поглядывали на прорицательницу, а на Френу не обращали никакого внимания.
— Не думаю, что я в силах во все это поверить.
— Попытайся, потому что на карту поставлена твоя жизнь. Я Свидетельница Мэйн! Мы всегда говорим правду.
— Да, Свидетельница. Извините. А мой отец знает?
— Конечно.
— И как только я принесу клятвы, он примет брачное предложение?
— Предложение, от которого не сможет отказаться.
— И кто счастливый жених?
— Салтайя выбрала сына своего брата Хорольда, сатрапа Косорда. Его зовут Катрат, он только что прошел посвящение в Герои, либо это вот-вот произойдет.
Верист? Фу! Хуже и быть ничего не может.
— Отец… Хорт… обещал, что не заставит меня выходить замуж.
— Теперь заставит. Тому, кто выступает против воли Салтайи, не светит ничего хорошего.
— Зачем вы тратите силы на этот разговор, если у меня нет выбора?
— Ну, всегда можно совершить самоубийство, — весело заявила прорицательница. — Хотя это и не самый лучший выход. Отчасти я говорю тебе это, поскольку служу богине правды, и ты должна знать истину. Отчасти — чтобы рассердить Королеву Теней, насквозь пропитанную злом. Но в первую очередь я открываю тебе правду потому, что ты отмечена судьбой. Это сложное понятие, и его почти невозможно объяснить непосвященному. Оно означает великий потенциал и очень редко встречается. Высшая Жрица Бхария обладает огромной властью в городе, однако в ней нет «изюминки». Твой приемный отец — пресный и скучный человек, несмотря на богатство. Стралг и Салтайя тоже отмечены судьбой.
— И зачем мне этот дар? Какая от него польза?
— Им наделены те, кто создает историю. Это вовсе не означает, что именно так и происходит, потому что многие них остаются на обочине, не сумев исполнить свое предназначение. Однако, когда боги хотят изменить аромат мира, они используют для этого тех, кто отмечен судьбой. Мы редко встречаемся с данным явлением до того, как оно проявляется в полной мере, вот почему мы так в тебе заинтересованы, Фабия Селебр. Твое время еще не пришло.
— Это метафора такая, да? Мир представляется вам горшком, в котором боги готовят еду?
— А почему бы и нет. Если твой аромат — то, чего хотят боги, они положат тебя в свой горшок. Или ты можешь вечно простоять на полке в кухне. Точнее объяснить тебе предсказания будущего я все равно не смогу.
Безумие!
Прорицательница вздохнула.
— Ладно, ты не в силах поверить. Но подумай о единственной семье, которую ты знаешь. Для укриста Хорт Вигсон — неплохой человек, и ты подвергнешь его смертельной опасности, если будешь сопротивляться неизбежному.
