Голос Селин убеждал и убаюкивал, но что-то внутри меня возмутилось. Может быть, кто-то и отказывается от своей невесты из-за того, что «заблуждался», но только не Майкл Фоссет!
– Вероника любит меня, и я поступлю как свинья, если брошу ее сейчас, – твердо сказал я.
Лицо Селин исказилось, но она тут же взяла себя в руки.
– А как же я? – тихо спросила она. – Разве я не люблю тебя? Ты готов разбить мое сердце?
Она так жалобно смотрела на меня, что я почти поверил ей. Сколько раз я видел это на сцене! Огромные умоляющие глазищи, жемчужные слезки стекают по щекам, руки, судорожно прижатые к груди… Кого я вижу сейчас? Талантливую актрису или действительно любящую женщину? Еще полгода назад я бы не усомнился в любви Селин. Но сегодня я твердо знал, что потеряю себя, если помчусь за химерой…
– Прости меня, Селин, – произнес я с сожалением. – Нам не надо было начинать все это. Мы слишком разные люди, чтобы быть счастливыми вместе.
– Ты думаешь, твоя девчонка сделает тебя счастливым? – резко спросила она.
Я вспомнил живое личико Вероники, ее задорную улыбку, ее чудесное тело… Я почувствовал… нет, невозможно понять, что именно я почувствовал… И все же я не колебался в ответе.
– Да, – кивнул я. – А я постараюсь сделать счастливой ее. Это будет, по крайней мере, честно.
Бац. У меня зазвенело в ушах, а левая щека загорелась. Я никогда не видел Селин Дарнье в таком гневе. Она бы испепелила меня взглядом, если бы могла. Но я был рад, несмотря ни на что. Селин переживет любовное разочарование. Вероника вряд ли. А настоящий джентльмен играет по правилам, которые определяет для него совесть.
Селин вылетела из комнаты для женихов и едва не столкнулась с Питером Фрисби, моим давним другом и шафером. Питер пришел, чтобы пригласить меня в церковь. Селин бросила на него уничтожающий взгляд, от которого бедняга Питер побелел, а потом залился румянцем, и скрылась из виду.
– Кто это? – ошеломленно пробормотал Питер. – Что она тут делала?
– Пустяки, – беззаботно махнул я рукой. – Остатки холостой жизни.
– Ничего себе остатки, – присвистнул Питер. – Вероника ревновать не будет?
– Это уже в прошлом, – рассмеялся я. Селин действительно была в прошлом. И даже если я вскоре затоскую по ней, я никогда не усомнюсь в правильности своего решения.
Церковь святого Павла в Блумсберри была поистине огромной. Когда мы с Питером вошли в зал, количество приглашенных меня поразило. Казалось, весь Лондон собрался здесь, чтобы поглазеть на наше венчание. Я на секунду представил себе, что стало бы с Вероникой, если бы я сбежал из-под венца… Счастье всей моей жизни не стоит того. Селин не понимала, что говорит и что предлагает. Любовь любовью, но я ни за что бы не допустил, чтобы моя невеста была навеки опозорена…
Мы подошли к алтарю, где нас уже поджидал низенький круглолицый священник. Он весь лучился от удовольствия, как будто в его жизни не было высшего блаженства, кроме как соединять влюбленных.
Заиграла музыка, и все взгляды устремились к двери. Ожидали невесту. У меня пересохло во рту. Это ведь конец всем моим мечтам о Селин… Почему я не чувствую себя жертвой, принесенной жестоким богам? Мне тревожно и радостно одновременно, и как у самого настоящего влюбленного жениха у меня так сильно бьется сердце, словно вот-вот разорвется в груди…
Вероника была прекрасна. Белое настолько украшало ее, что на нее было больно смотреть… Не верилось, что такая красота существует на самом деле. Я не был жертвой, я был редкостным счастливчиком, потому что эта женщина не просто согласилась стать моей женой, но и сама страстно хочет выйти за меня замуж.
Лорд Маунтрой подвел Веронику ко мне и вложил ее холодные пальчики в мою руку. Мне не терпелось откинуть ее длинную фату и поцеловать, но обычай должен быть соблюден. Мы повернулись к священнику, который с умилением разглядывал нас. Началась проповедь. Судя по благостному лицу священника, она грозила затянуться надолго. Я стиснул руку Вероники и приготовился слушать. Я вытерплю все, что угодно.
Я не сразу понял, что Вероника говорит мне.
– Я видела тебя с Селин.
Она не поворачивала голову и говорила еле слышно, чтобы не привлекать внимания.
– Что? – переспросил я.
– Я видела тебя с Селин. Вы целовались. Меня поразил металл в ее голосе. Раньше она никогда так со мной не разговаривала.
– Я все объясню… – неловко начал я, проклиная себя за слепоту. Мне ведь почудилось белое платье, почему я не побежал вслед за Вероникой?
– Мне ничего не надо объяснять, – вздохнула она. – Я все поняла сама. Ты любишь эту женщину.
– Я…
– Не нужно больше обмана.
Она крепко сжала мою руку. Я проклинал плотную фату, из-за которой я не мог разглядеть выражение ее лица.
– Я не обманы…
Очередное пожатие заставило меня замолчать.
– Не надо, Майк, – мягко сказала она. Священник, конечно, заметил, что мы перешептываемся, и нахмурился. Но сейчас мне было не до приличий.
– Ты поспешила с выводами….
– Я поспешила со свадьбой. – Мне показалось, что ее шепот почему-то прозвучал насмешливо. – Ты очень благородный человек, Майк, и держался до последнего. Ты не виноват в том, что не смог полюбить меня. Во всем виновата я.
– Неправда…
Необходимость шептать ужасно угнетала меня. Если бы у нас было пять минут наедине, я бы объяснил ей все!
– Правда, – перебила меня Вероника. – Я полезла к тебе с признанием в любви, и тебе ничего не оставалось делать, как сделать мне предложение. Жаль только, что я слишком поздно поняла это.
Меня охватила паника. В голосе Вероники сквозила обреченность. Как будто она все решила и не собирается отказываться от своего решения. Что взбрело в голову этой девчонке? Я думал, что знаю ее как свои пять пальцев, но сейчас Вероника была для меня еще большей загадкой, чем Селин Дарнье.
– Я люблю тебя, Майк, – продолжила Вероника, и я физически ощутил, как напряжение отпустило меня. – Но я не смогу быть с тобой счастлива, зная, что ты любишь другую. Кажется, она все еще в церкви… Не теряй времени зря.
Я потрясенно молчал, надеясь, что она продолжит. Но Вероника не собиралась больше ничего говорить. Она вынесла мне свой приговор. Оставалось только привести его в исполнение.
– Согласна ли ты, Вероника Аделаида Маунтрой, взять в мужья этого человека, Майкла Реджинальда Фоссета, и быть вместе с ним и в горе, и в радости? – услышал я словно из плотного тумана гнусавый голос священника.
Рука Вероники напряглась, и я понял, что она сейчас ответит.
– Нет! – звонко крикнула она на всю церковь, развернулась и бросилась бежать по ковровой дорожке к выходу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
