Звуки бала, продолжавшегося в саду, постепенно замерли вдали. Поднялся ветер, солнце садилось. Все ближе был вулкан Маунт-Бум. Вулкан пыхтел, свистел и временами взрывался своим оглушительным «Бум-м!»
Чуть впереди на дороге ложечка заметила еще четырех путников: людоеда, на голове которого сидел волнистый попугайчик, юного героя-воителя, пристроившегося у того же людоеда на плече, и собаку. Ложечка задрожала, ибо в памяти ее шевельнулось некое приятное воспоминание; прикосновение теплых пальцев, уют темного кармана… Да, это был тот самый юный герой, который тогда отыскал ее, отставшую от остальных…
Ложечка тихо звякнула — тинкль-тиякль — и, собрав последние силы, поспешила за ним.
5
Четкий силуэт дракона возник на фоне закатного неба. Дракон камнем упал вниз и приземлился у самого входа в пещеру, швырнув тяжелый узел на землю и, если можно так выразиться, вытер пот со лба. В узле что-то звякнуло, но дракон на него даже ке взглянул и преспокойно уселся отдыхать.
Над головой у него упорно кружилась пернатая мышь. Дракон поднял чешуйчатую башку и одним узким языком пламени опалил назойливой нахалке хвост. Мышь, пронзительно вереща, тут же метнулась прочь, а дракон на всякий случай осмотрел небо и искореженную бесплодную землю окрест — вдруг объявятся еще какие-нибудь непрошеные гости.
Таковых пока не было.
И все же безопасность никогда не бывает излишней! А потому дракон схватил огромный дребезжащий узел когтистыми передними лапами и поволок его поглубже в пещеру. Он довольно долго полз на брюхе по низкому длинному туннелю и наконец оказался на месте.
Здесь было тепло, дымно и пахло серой. Слабое красноватое свечение лавы, бушующей в недрах горы, проникало сквозь трещины в высоких сводчатых стенах. Поблескивая в этом неярком свете, высилась огромная груда сокровищ. Дракон даже замурлыкал от удовольствия, завидев ее, и, подойдя поближе, нежно потерся о некоторые особо любимые предметы.
Чего только не было в его сокровищнице: золоченые шлемы и ржавые краны от бочек с вином, украшенные самоцветами царские короны, рыцарские мечи, бронзовые соусники, деревянные щиты с изображениями каких-то древних богов или героев, множество самых различных орденов и медалей, кольца и браслеты, кровати с балдахинами, драгоценные тиары и пустые жестяные банки! А чуть дальше, у стены и совершенно отдельно от остальных предметов стояла золотая волшебная арфа и тихо плакала.
Приглушенный металлический лязг, доносившийся из узла, стал громче, и тогда одним движением длинного когтя дракон прорвал ткань бывшего Павильона Очарования, и кухонная утварь так и посыпалась на каменный пол.
Глаза дракона заблестели от удовольствия при виде столовых приборов, которые, точно стадо на лугу, разбрелись по пещере. Прекрасные ножи, великолепные горделивые вилки, прелестные чайные ложечки… и самое лучшее — серебряная яйцерезка! Вдруг из мешка полетели вертела и терки, формочки для вафельных трубочек и шипцы для сахара, а потом, весь утыканный серебряными зубочистками и мелкими вилками, безнадежно запутавшимися в его густой бороде и шевелюре, оттуда вывалился… волшебник!
Глаза дракона угрожающе сузились. Он погладил себя по бурчащему от голода животу и, откинув назад чешуйчатую голову, рявкнул:
— Ар-р-р-ра-ргх!
— …никогда ведь не знаешь, — говорил между тем Джо. — Может, он просто поиграет с ним, как Генри со своим резиновым мячиком, и отпустит…
— Он его съест, — твердо заявила Вероника.
— Ну, наверняка ты этого знать не можешь, — возразил Джо.
— Скорее всего, — сказала она. — Он же голоден, как волк, после такого длительного перелета! Так что слегка поджаренный волшебник послужит ему отличным ужином…
— Не говори так, Вероника! — слабо сопротивлялся Джо.
— Хотя он, возможно, настолько голоден, что сожрет его и сырым…
— Вероника! Заткнись!
Вероника обиженно пожала плечами:
— Ты же сам просил рассказать!
— Да, но… Ой, я падаю!..
— Прости! — донесся до них голос Норберта, которого в очередной раз занесло на дороге. — Такие ужасные рытвины!
— Не извиняйся, Норберт, — сказал Джо. — Ты и так на редкость умело управляешься с этими чертовыми сапогами! Я думаю, мы мгновенно туда домчимся. — Он гневно посмотрел на попугаиху. — Вот мы с Норбертом, например, от Рэндальфа не отказались! А ты, Вероника, его лучший друг…
— Я просто считаю, что всегда следует готовиться к худшему, — спокойно молвила Вероника.
Норберт издал сдавленное рыдание.
— Ты только зря Норберта расстраиваешь! — укоризненно сказал Веронике Джо. Сам он старался вести себя по возможности бодро. — Ты лучше помолчи и перестань говорить о том, насколько безнадежен наш план. Тогда я, может быть, сумею сосредоточиться и придумать что-нибудь получше…
— В общем-то ты прав, — погрустнела Вероника. — Прости меня! Но скажи, как именно ты собираешься сразить проклятого дракона?
— СРАЗИТЬ? — переспросил Джо и поскреб в затылке. — Я рассчитываю на то, что мы с ним сумеем ДОГОВОРИТЬСЯ. Заключить сделку. Или обмен. Мне кажется, я сумею привести разумные доводы, и…
— Разумные доводы? Дракону? Не смеши меня! Уверяю тебя, если Рэндальфу не удастся улизнуть — а это и есть наипервейшее условие его спасения, — он пропал! Дракон только раз дохнет, и наш дорогой волшебник превратится в головешку!
И, заглушая шум крылатых сапог Норберта, до них донесся отдаленный рев.
— Слышал? — спросила Вероника.
— Что? — не понял Норберт.
А Джо, помрачнев, заторопил людоеда:
— Быстрей, Норберт! Быстрей!
Чайная ложка, то падая в глубокие; как ямы, следы Норберта, то бодро подскакивая по относительно ровной поверхности, давно уже покрылась пылыо, совершенно утратив свой былой блеск; особенно сильно пыль въелась в прихотливый узор на ручке.
На одном из относительно ровных участков дороги ложечка, склонив черпачок набок, внимательно прислушалась и далеко впереди услышала под землей злобный драконий рев, эхом разносившийся по холмистой местности; рев этот заставил ложечку задрожать до самого кончика изящной ручки.
Те, за кем она следовала — людоед, попутаиха, юный герой и его пес, — успели за эти несколько минут уйти далеко вперед и с каждой минутой все больше удалялись от нее. Так что ложечка с тихим вздохом снова пустилась в путь, позвякивая на каменистой тропе и торопясь изо всех сил.
А внутри пещеры тот рев, который слышала ложечка, звучал несоизмеримо громче. Кухонная утварь вновь принялась исполнять свою невероятную музыку.
Оркестранты разместились на неровном полу пещеры и камнях разной вышины, покачиваясь, позвякивая и побрякивая, а дракон, и сам производя огромное количество совершенно ненужного шума, носился вокруг своих сокровищ.
Посуда не сдавалась. Ложки стучали. Ножи вжикали. Один раз дракон могучей стопой чуть не превратил в лепешку целый набор десертных вилок, и лишь быстрая реакция щипцов для сахара и успешно выставленная ими в качестве щита крышка от соусника спасли изящные вилочки от неизбежной гибели.
Рэндальф в ужасе наблюдал за тем, что творится в пещере, скрючившись за откатившимся к стене валуном. А дракон, похоже, сам себя подстегивал и все больше ярился. «Странно, — дрожа от страха, думал Рэндальф, — как это я вообще до сих пор жив?»
Он помнил, как вошел в пресловутый Павильон Очарования, но тот вдруг рухнул, а сам он, Рэндальф, оказался связанным по рукам и ногам, и при этом ножи, вилки и прочие весьма острые предметы кололи и резали его бедное тело; а уж потом огромный коготь прорвал ткань мешка (в который превратился шатер) и разрезал стягивавшую его веревку — скользнув, надо отметить, чрезвычайно близко от горла волшебника.
Рэндальфа даже передернуло при воспоминании об этом когте.
Разумеется, он сразу понял, что попал в лапы дракона — по звуку драконьего рева, запаху гари и тошнотворному ощущению полета. Да и крики толпы он слышал: «Это дракон! Дракон! Спасайтесь!» Однако ничто не могло бы подготовить его к реальному столкновению с тем ревущим чудовищем, которое, гневно топая когтистыми лапами, воздвиглось перед ним, когда он вместе с ложками и вилками выкатился из парусинового мешка, некогда бывшего Павильоном Розовых Лепестков.
Дракон был поистине огромен. Невероятно огромен! Каждая сверкавшая чешуя вполне могла заменить обеденную тарелку, а когти напоминали длинные изогнутые мечи; в каждую его дымящуюся ноздрю легко вошла бы голова волшебника вместе с остроконечной шляпой и плечами.
Когда дракон наконец заметил, где прячется Рэндальф, он широко раскрыл глаза и приблизил морду к самому лицу волшебника; страшная пасть покачивалась чуть ли не в дюйме от носа Рэндальфа, ноздри трепетали, принюхиваясь. В брюхе у дракона отчетливо бурчало от голода. Время от времени он испускал небольшие кольца дыма…
