на спинку.
– Иди на своё место, – тихий но твёрдый голос снежинки звучит возле самого уха, но я не поворачиваюсь к ней лицом. Она толкает меня в плечо и пробует вновь: – Остап, иди отсюда!
Продолжая смотреть на учителя, отвечаю негромко:
– Место есть у собаки. У меня нет.
– Тогда уйду я!
Снежинка хватает тетрадь и учебник и собирается встать. Я сжимаю её руку и тяну вниз, под парту, таким образом удерживая девушку на месте. Ловлю её яростный взгляд, ухмыляюсь. Наше молчаливое противоборство в любую секунду может стать очевидным для учителя, ведь мы как на ладони, нас прекрасно видно.
– Сегодня пробное тестирование перед экзаменом, – говорит алгебраичка и начинает раздавать задания.
Тест оказывается один на двоих, ведь в центр парты ложится всего один листок.
– Войнов, отпусти Варвару, – учительница немного наклоняется и говорит так, чтобы слышал только я. – Понимаю, что ты у нас нарасхват, но это уже перебор. Только что была одна, и тут же – вторая.
На самом деле алгебраичка говорит это без порицания. Она у нас в некотором смысле прикольная.
Я отпускаю снежинку и достаю руку из-под парты. Смотрю на учительницу с невинным выражением лица – и ей этого достаточно. Покачав головой, идёт дальше по рядам, а я вновь хватаю Варю за руку и сжимаю запястье.
– Сиди на месте, – говорю предупреждающе. – Иначе нас опять выгонят. А у тебя проблемы с учёбой уже почти такие же, как у меня.
– А тебе только это и надо! – яростно выплёвывает снежинка.
Вырывает руку, берёт листок с заданием и делает вид, что читает. Но я вижу, что на самом деле она не может сосредоточиться на буквах и цифрах.
Чтобы задеть её посильнее, отвечаю с улыбкой:
– Да, ты права. Просто не думал, что всё так быстро может получиться. А сейчас хочу немного продлить эту эйфорию от предвкушения твоего скорейшего вылета.
– Да пошёл ты!
– Не ругайся. Тебе не идёт.
– Пошёл ещё раз! – вновь выплёвывает она, всё ещё сканируя листок с заданием.
Я вырываю его из рук Вари и кладу посередине. Теперь нам придётся придвинуться друг к другу поближе. Возможно, даже коснуться друг друга…
Твою мать, вот как тут не свихнуться?
***
Всё прошло как в тумане. С трудом высидел урок, пока Варя, показывая свою гениальность, решила, кажется, абсолютно все задания. А я вроде просто у неё списал…
Когда прозвенел звонок, первым покинул класс и школу. Мне не нужна была компания Демьяна и его вопросы.
Быстро преодолев полрайона, шмыгнул в серое здание недалеко от дома. Ноги сами принесли меня к нужному кабинету. Отсидев очередь из двух человек, я сначала неловко замялся в дверях, а потом всё-таки прошёл внутрь и опустился на стул.
Больничные стены. Знакомые запахи. И человек напротив, которому мне очень хочется довериться.
Тот меня сразу узнаёт.
– Войнов? Вот это сюрприз! Давно тебя здесь не было, видать, за голову взялся.
Виктор Степанович говорит это без злости, по-доброму, и я не могу не улыбнуться.
– Я научился обходиться без серьёзных травм.
– Это радует. Тогда какими судьбами?
Я вроде бы уже открываю рот, но даже не знаю, с чего начать. Замолкаю. Отвожу взгляд. На стене тикают часы – они напрягают.
– Если ты так и продолжишь молчать, то я вряд ли смогу помочь.
Врач говорит со мной пока терпеливо. Пока! Виктор Степанович может очень быстро сменить милость на гнев, если почувствует, что я впустую трачу его время.
А мне больше не к кому обратиться даже за советом. Наш педиатр работает в местной поликлинике очень давно и знает меня с детства. Когда-то я бывал в этих стенах с регулярной периодичностью. Драки, неудачные падения с дерева, перелом руки, всевозможные вывихи… Сколько там всего было, уже и не вспомнишь…
Виктор Степанович нетерпеливо вздыхает, устремив на меня внимательный взгляд из-под лохматых бровей. Строгий, но справедливый – так о нём говорят. В итоге я решаюсь:
– Дело в моей маме… Она беременна, и ей нужна помощь. Психиатрического характера, наверное. Не знаю, как там это называется. Чёрт…
– Ладно, не чертыхайся! – грозно отрезает врач, но его лицо смягчается. – Давай по порядку, ладно? Твоя мама… Она выпивает?
– Нет, – громко сглатываю, мне тяжело об этом говорить. – Она сейчас вроде как в стрессе, и увлеклась сильными успокоительными.
– Какими именно?
Я задумываюсь. Никогда не пытался запомнить их название. Слово было длинным, мудрёным. Лишь единожды я его загуглил, чтобы узнать назначение таблеток.
– Не помню. Я их выбросил, – признаюсь и отвожу взгляд.
– Остап, я вижу, что тебе не по себе. Но сразу скажу: ты можешь не сомневаться в том, что дальше меня это не уйдёт, – неожиданно хмыкает в усы. – Помню, как вы ещё шмакодявками спички тырили и листву сухую жгли. Вот только не припоминаю, кто там из вашей компашки пальцы на ногах спалил?
– Это был я, – признаюсь с улыбкой.
Да, и такое тоже было.
– И не припомню, чтобы я кого-то из вас сдал родителям.
Нет, не сдавал. Но на мозги он нам неслабо капал, чтобы мы больше так не шутили. Мы с ребятами с нашего двора его всегда слушали, вроде как уважали.
– Так что с твоей мамой, Остап? – спрашивает Виктор Степанович уже совершенно другим тоном. По-человечески. Без градации – он взрослый, а я ребёнок.
– Она совсем плохая, – устало провожу по лицу. В глазах начинает неприятно щипать, но я никогда не позволяю слезам пролиться. Сглатываю ком в горле. – Рожать через два месяца, а она всё время пьёт эти таблетки. На работу ходит как зомби. Никого и ничего вокруг не замечает. Я всё выкинул, но она может достать ещё. Мне бы в больницу её положить. Поможете? – стягиваю рюкзак с плеч, забираюсь в боковой карман. – У меня есть деньги. Двадцать тысяч. Но если нужно больше, я достану…
Махом руки он останавливает меня.
– Деньги пока при себе оставь. Твоей маме витамины нужны, лучше купи ей фруктов.
Я хочу возразить, но его непреклонный взгляд заставляет меня уступить и опустить рюкзак на пол. Виктор Степанович проводит по усам ладонью. Его лицо становится задумчивым.
– Это не совсем мой профиль. Точнее, совсем не мой. Но есть у меня одна мыслишка, – протягивает мне листок и ручку. – Напиши свой телефон, Остап. Я как всё узнаю, тебе позвоню.
Быстро царапаю свой номер, возвращаю листочек ему.
– Спасибо, – задыхаясь от благодарности, больше и слов-то не могу выдавить.
– Пока не за что, – отстранённо отзывается Виктор Степанович. Берёт в руки свой телефон, вбивает в контакты мой номер. – Так, пожалуй, точно не потеряю, – бубнит себе под нос, продолжая ковыряться в телефоне.
Я поспешно встаю со стула.
– Тогда я пойду…
Врач поднимает взгляд и смотрит на меня с явным сочувствием.
– Я ведь и твоего отца хорошо помню. Вроде такой нормальный мужик. Как он всё это допустил?
– Отец с нами давно не живёт. Они с мамой
