Фирэ фотографировал землю с высоты птичьего полета, Саэти что-то показывала ему в иллюминатор. Волк видел все это, закрывая глаза, и улыбался про себя, боясь вспугнуть их, чувствительных к постороннему присутствию, тем более что предстал бы он им совсем уж в неожиданном обличии. Но пока они так увлечены друг другом и своим занятием, что можно полюбоваться еще. Но кто же, кто же виноват в том, что тринадцатый ученик Ала одновременно был его родным сыном на протяжении всей истории, знакомой Помнящим? Не аллиец ли Тассатио и царица Танэ-Ра, изменившие привычное течение событий в незапамятные времена? Теперь не узнать…
Кажется, в гостиницу вернулись хозяева. Надо встретить: уж так это заведено у прирученных волков. И Нат снова оказался в душной и жаркой комнате.
Хозяева упаковывали остатки вещей. Танрэй вытащила ножны и разглядывала наследный меч мужа. Она не знала, как выглядят подлинно аллийское изделие, и эта поздняя копия казалась ей верхом совершенства.
— Почему я никогда не видела, чтобы ты упражнялся с ним? — спросила хозяйка.
— Солнышко, я тебя прошу: ты собирайся поскорее, — не оборачиваясь, бросил ей Ал. — У нас не так много времени.
Танрэй насупилась, немного обидевшись. Хозяин понял это, оставил свои коробки и сел возле жены. Та молча убрала меч в ножны, но Ал взял оружие из ее рук и обнажил клинок. Взгляд его пробежался по острию туда и обратно.
— Настоящий аллийский меч одним своим присутствием будоражит кровь в жилах хозяина, — сказал он, рассматривая зеркальную поверхность лезвия и слегка поворачивая его то вправо, то влево, чтобы отразившееся солнце скакало по комнате желтыми зайчиками. — Это не столько оружие, сколько средоточие сил всех «куарт», когда-либо им владевших. Он безудержно притягивает к себе владельца, дарит ему волшебные сны, говорит с ним на своем особом языке…
Ал полностью выхватил меч и отбросил в сторону пустые ножны. Несколько движений по комнате были им сделаны красиво, но технично и заученно. Их вбивал в него старший друг на протяжении многих лет, пока не понял, что без настоящего клинка воинский дух ори не разбудить никакими тренировками. А у Тессетена такой меч был с шестнадцати лет, да и прежде отец никогда не запрещал ему брать уроки у Паскома и других славных ори-Помнящих.
— Это просто копия, Танрэй, — остановившись на полувзмахе, признался хозяин. — Очень хорошая, но подделка. В ней нет духа, и она не тянет к себе. Это обычное оружие. С ним можно нападать, им можно обороняться. Но оно — не талисман. Талисман имеет свой характер и волю, а это — всего лишь исполнитель, не смеющий выбирать, подчиняться приказу владельца или поступить по-своему.
Хозяйка подняла и подала ему ножны. На лице ее было заметно огорчение.
— В былые времена в семьях ори рождался только один сын и только одна дочь, и отец передавал сыну меч аллийцев. Сын рождался в одной и той же семье на протяжении веков. А после все перепуталось. Понадобились новые мечи, чтобы не нарушать традицию. Это мне рассказывал Учитель…
Конечно, Учитель. Если бы, хозяин, ты мог помнить это сам, у тебя был бы настоящий аллийский меч, и мы с тобой родились бы вовсе не в Аст-Гару Ариноры.
— Значит, в нем нет души… — проговорила Танрэй.
— Наверное, какая-то все равно есть — отражение души того, кто его создал… Во всем, что создано когда-либо, живет отголосок души… Но когда чего-то слишком много, качество души не улучшается, а наоборот…
— Обесценивается?
— Да. Обесценивается. А теперь, — Ал бросил меч в деревянный ящик у стены, — давай поспешим, Танрэй.
— Зачем тогда ты везешь его с собой?
— Все-таки это подарок отца. Каким бы этот подарок ни был, приходится им дорожить… Просто отец был не единственным сыном в семье деда…
Волк подошел к Танрэй и ободряюще толкнул ее носом в ладонь. Та засмеялась. Тогда Натаути махнул хвостом и выбежал на улицу — встречать запаздывающего друга хозяина, чье приближение он чуял всегда.
* * *
Сетен плотнее завернулся в отороченную мехом накидку и выпрыгнул на заиндевевшие красноватые плиты аэродрома Коорэалатаны. Морозный воздух отдавал едва уловимым привкусом моря. Летом здесь уютнее…
Оглянувшись, Тессетен махнул рукой пилоту орэмашины и торопливо, но стараясь не поскользнуться на катке, в который превратил дороги недавний гололед, пошел к автостраде. Он готов был славить Кула-Ори, где жил уже много лет, только за то, что там никогда не было гололеда, этой вечной напасти холодных зон планеты.
Коорэалатана пылала в лучах полуденного, но холодного солнца, встречая последнего из группы эмигрантов-ори. Все уже должны погрузиться на корабль «Сэхо», ждут только Сетена.
Мысли были забиты недавним разговором с чиновниками Ведомства. Чем ближе к началу войны, тем меньше находилось желающих заниматься вопросами науки. Все средства уходили на вооружение. В Ведомстве и без того были злы на кула-орийцев: со своими исследованиями они оттянули из военного бюджета немало средств, не погнушались и человеческими «ресурсами». А тут является некий экономист и подает прошение, в котором хочет выклянчить на Рэйсатру огромное количество техники для постройки каких-то невнятных бункеров и ангаров в горных пещерах Виэлоро. Тессетена сочли едва ли не спятившим и подтрунивали над ним, почти не скрывая, тем более он нагрянул на собеседование обросшим бородой — в том виде, в каком прилетел из Кула-Ори.
— Если бы у нас была возможность, мы производили бы все нужное прямо на Рэйсатру, — говорил экономист, стараясь не обращать внимания на постные мины чиновников и хмурые физиономии старших офицеров. — Но пока у нас нет такой возможности. Мы не в состоянии построить свой завод. Я прошу лишь аренды техники сроком на пять лет. Она окупит себя: в случае глобальной войны колония Оритана вместит огромное количество переселенцев, — он чуть запнулся, подбирая самую казенную формулировку, которую когда-либо слышал от бюрократов. — Ори будут защищены от нападения с земли и с воздуха, обеспечены всеми материальными благами, получат работу и жилье в здоровых климатических зонах, что повысит уровень самоокупаемости арендованных машин…
В какое-то мгновение Сетену показалось, что ему повезло заинтересовать оппонентов: они оживились, зашуршали в креслах. Но это была его ошибка: они просто услышали несколько хорошо им знакомых словесных оборотов. Вместе с офицерами чиновники удалились на совещание и в итоге, конечно, выдали отказ. Для этого им понадобилось задержать его в Эйсетти почти на сутки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
