чем это? – заволновался Салатов. – Приз давайте. Я распишусь.
– Приз потом. Сначала разговор, – Шкадов достал из кармана красную книжицу и махнул ею перед лицом ошалевшего официанта. – Уголовный розыск. Поговорим. Сначала не для протокола.
Он был готов к любой, даже резкой, реакции. Но Салатов как-то сразу обмяк и плюхнулся в кресло:
– О чем говорить?
– О ваших хозяевах, которых вы обслуживали в одном доме.
Салатов сделал паузу, потом потянулся к бутылке, но почти сразу поставил ее на место.
– Спрашивайте. Все расскажу. Они ж, суки, меня уволили. Как раз после этого. Пусть теперь попляшут.
– Вот и расскажете все подробно, – Шкадов пододвинул поближе к столу табуретку и включил в кармане диктофон.
– Вы вопросы задавайте. Мне так легче будет сообразить, – официант откинулся в кресле. – И я выпью чуть-чуть, чтоб успокоиться. Немного совсем. Ничего?
– Немного выпейте,– кивнул Шкадов. – Но совсем немного.
– Да я норму знаю.
Салатов, действительно, плеснул на дно бокала, выпил залпом, взял лимон и отбросил его в сторону.
– Ну, спрашивайте же…, – почти умоляюще сказал он.
– Так, за что же они вас уволили? – задал первый вопрос Дмитрий. Он особо не надеялся услышать сразу какое-то решительное признание, спросил, скорее, для затравки.
– А интересная история…, – Салатов хихикнул, – Я на кухне коктейли забирал. Там была еще Ивановна, повар. Ну и тут заходят двое: врач этот…фамилию забыл и Геннадьич, банкир, ну его у нас все знают…
Он сделал паузу, посмотрел на коньяк, но, видимо, сдержался и отвел взгляд.
– Ну, оба слегка датые…я-то на работе ни-ни. Ну, врач мне и говорит: ты, мол, посиди, отдохни, а то выглядишь плохо. Мы сами отнесем.
– Сами? – Дмитрий удивленно поднял брови.
– Ну и я удивился. Говорю, это ж моя работа, сейчас Кузьминична нальет и принесу. А они смеются: мы сами нальем. А я опять: не могу, мол, моя работа. Тут мне Ветров, так зло уже, хоть и с улыбочкой: слушайся, мол, а то на улице останешься. Ну, я психанул, поставил так поднос…громко и переодеваться пошел.
– Куда пошли?
– Ну, там комнатка есть, типа раздевалки или кладовки… Но я только начал переодеваться, ко мне Михалыч заходит и говорит: не дури, иди работай.
– А Михалыч это кто? – спросил Шкадов.
– Он вроде управляющего у Данилова или секретаря. Хрен его знает. Ну, короче, я слегка с ним пособачился, ну и пошел. А потом эта свистопляска началась. С Цветковым…
– А вы видели, как это случилось?
– Нет. На кухню опять же выходил. Десерт надо было нести.
– Полиция с вами разговаривала?
– А как же… Но я их не люблю. Извините уж…Сказал, что ничего не знаю, ничего не видел. Да мне и говорить ничего не следует.
– Это почему же?
– Сидел я. Ни за что. Кто-то обнес клиента. Из пиджака бабло вытащили. Я столик обслуживал, на меня повесили.
– Долго сидели?
– Не, подержали немного в камере. Потом под подписку выпустили. И срок условный дали. Но я к ним не хочу больше.
– А уволили вас все же за что?
– За это, наверно. Что повздорил. Еще сказали, чтоб молчал. Правда, бабла немного дали. Мало. Жадные они.
– Кто сказал?
– От Ветрова малец приходил. Говорит: затихарись. А я вот разболтался… – Салатов усмехнулся, – А ты не их будешь? Да нет, непохож. Нездешний. А они ведь и убить могут.
– Кто?
– Ветровские. Да и вся прочая шайка.
– А что за люди там собираются?
– Люди? Шайка. Хозяева, бляха-муха. Вот меньше на одного стало.
– А о чем говорят?
Салатов закатил глаза вверх и засмеялся:
– Да, если б слышал что-то серьезное, меня б уже точно в лесу волки доедали. За столом ля-ля, тополя… А так у них комнатка наверху есть. Типа библиотеки. Книг, и правда, много. Там и разговаривают. Я пару раз заходил, выпить приносил. Так они сразу замолкают. И жен туда не водят. Смекаешь.
– Смекаю, – Шкадов слегка улыбнулся и кивнул.
– Ну и хорошо, – Салатов снова потянулся к коньяку. – Все я тебе сказал. Я – человек маленький. Ваши разговоры меня не интересуют.
– Ну и хорошо, – Дмитрий кивнул. – Тогда и о нашем разговоре ни слова. Мы – тоже люди серьезные.
Салатов плеснул из бутылки на дно бокала:
– Вижу. Потому и хорошего от вас ничего не жду. Даже денег не хочу. Гниды они, а вы…не знаю. Иди уж.
Дмитрий попрощался и вышел. На улице он немного подышал морозным воздухом, поразмышлял над полученной информацией и решил ехать на квартиру к Ростиславу, чтобы поделиться с ним услышанным и решить, что делать дальше.
Глава двадцать третья.
Тонковидов, как это ни странно, с утра думал об Алине. Странно, потому что еще вчера решил о ней не думать. Но вот как-то не получалось. И это, несмотря на то, что его постоянно отвлекали. С утра прошло совещание по планированию изменений в бюджет. Решали какие-то мелочи, и почему это требовало присутствия врио губернатора, Тонковидов не очень-то понимал. Вернее, догадывался – финансовые документы требовали его подписи, значит, он должен быть в курсе дела. Еще Тонковидов с тоской подумал, что если подпишет какую-нибудь не ту бумагу, то потом его элементарно могут за это притянуть к ответственности. Если сильно захотят – к уголовной. Правда, пока вряд ли есть такие силы, которые и хотят это сделать и одновременно могут. Это Антона слегка успокаивало. И поэтому он честно и спокойно пытался понять, куда и какие цифры идут. Потом прошло заседание совета безопасности, которое опять же номинально он возглавлял. Вел заседание Крупин, а врио губернатора терпеливо слушал главного полицейского, начальника местного эфэсбе, прокурора… Лишь в конце проявил личную заинтересованность.
– Как идет расследование гибели Цветкова? – обратился он ко всем сразу, хотя и не к кому конкретно.
Присутствующие переглянулись, помялись. Ответил начальник следственного комитета. Высокий и относительно молодой блондин с выцветшими глазами;
– Антон Викторович, расследование идет. Как вы знаете, подключились коллеги из Москвы.
– И какие выводы? – нервно взглянул на него Антон.
– Окончательные делать рано. Но уже можно говорить, что Василий Дмитриевич принял яд. Есть даже формула. Могу зачитать.
Он порылся в бумагах.
– Не надо, – махнул рукой Тонковидов, – Сам выпил или налили?
– Пока однозначно сказать не могу. В ближайшее время, думаю, мы подготовим для вас подробный доклад.
Антон так и не понял, что значит ответ на этот вопрос, только снова махнул рукой, давая понять, что вопросов у него больше нет.
В приемной его перехватил Евсин.
– Можно? – спросил он.
Антон взглянул в сторону. Два человека, сидевшие на стульях, привстали.
– Кулаков Дмитрий Савельевич, – представился один
